Минки М.О.Н-ки - Альберт Зарипов

— Что, зачитался? — спросил вернувшийся с занятия по ТСП Николай.

Надо бы прочесть, пока вы ее не оприходовали полностью, — Оторвался я от чтения. — Тут такая херня написана, что мы, татары, еще со времен монгольского ига вас, русских ненавидим. Вот я, как махровый представитель башкиро-татарской нации, хочу узнать, какими же способами и методами я вас ненавижу.

— Ну и как узнал? — Заглянул он в страницу. — До этого места я еще не дошел.

— Через месяц дойдешь. Вернее досидишься, — Я захлопнул книжку и, потягиваясь, встал. — Ну я понимаю, страницы. А вот обложку-то зачем было рвать? Даже название не узнаешь. Интересно, кто же автор? С чеченцами нас уже стравили и мы благополучно воюем, на радость нашим врагам. А сейчас русских и татар друг на дружку начинают науськивать…

— Она называется, кажется, «Любожид», а кто написал — не помню. Но судя по тексту, какой-то еврей. Они там все рвутся в свой Израиль, а русские красавицы не хотят их отпускать.

— Ну не только русские. — Мы уже вышли из палатки и шли к деревянному столу, стоявшему под густой кроной платанов. — Там, в книжке кривоногая, косоглазая и злая татарка, работавшая начальницей отдела милиции в международном аэропорту Шереметьево, тоже втюрилась в красавца-еврея и под разными предлогами не выпускала из Союза. Крутила с ним любовь, водила по ресторанам и театрам… А когда еврей все-таки улетел, то она с горя застрелилась из табельного Макарова и прямо в своем рабочем кабинете.

— А может из-за зависти. Он ведь упорхнул, а она осталась, — засмеялся Коля, выкладывая свой груз. — Сейчас еще двое подойдут и тогда начнем беседу.

Тимофеев успел съездить на пригородный рынок и купить шашлыка и водки. Я захватил привезенную из Ростова фляжку с огненной водичкой, которая тоже присоединилась к местному угощению.

Небольшой деревянный столик и две скамейки, вкопанные в землю рядом с живой изгородью, создавали обычный сельский или дачный пейзаж. Но гудящие за деревьями вертолеты и отдаленные выстрелы напоминали о войне.

Солнце своим краем коснулось горизонта и кровавый диск медленно исчезал с небосклона.

— Надо было мне эту книжку прочитать два года назад. Я тогда перед разводом помог своей убывающей жене усыновить одного еврейского мальчика. Она, как и положено женщине, сразу забыла про свои обещания и я теперь выплачиваю на него алименты, — Сказал я, усевшись за стол.

— Ну ты прямо как отец Терез. У них есть мать Тереза, а ты у нас отец. И охота же тебе было содержать чужого ребенка…. — иронично посмеялся лейтенант, расставляя на столе выпивку и закуску. — Так сколько можно вас ждать? Шяшлик остывает. Водка греется.

— Не надо ля-ля. — к столу подходило двое наших знакомых лейтенантов, с которыми я поздоровался и по-дружески обнялся. — Солнце уже село и водка не может нагреться.

— Все! Пора начинать беседу. — Воскликнул Тимофеев, взяв на себя роль тамады и посчитав все приготовления завершенными.

Первая бутылка была открыта и металлические колпачки, которые обычно предохраняют взрыватели 82-мм мин, стали наполняться «живой водой».

Весь вечер мне травили местные байки про войну, а я в ответ рассказывал про наши приключения в городе Буденновске.

Домашнее вино, конечно, дело хорошее, — прокомментировал Николай празднование нами дня военного медика и продолжил:

— Тут Валерка Златозубов недавно на засады ходил, ну на этот малый хребет. Четыре ночи выходили на охоту и ничего, все впустую. И на пятую, последнюю, засаду он решил не пойти и остался на дневке. А с группой вместо себя отправил Олежку Лобанова, который был у него вторым офицером. И надо же было именно в эту ночь по — падается ЗиЛ-длинномер. Наши его не обстреляли, а просто тормознули на лесной дороге. Стали машину досматривать. Сидят там, в кабине два чеха, белые от страха и даже говорить не могут — подумали, что их сейчас и кончат. А кузов доверха загружен ящиками с левой водкой. Ну ничего из оружия и боеприпасов нет и Олежка стал чесать затылок от такой задачи. И придумал: попросил водилу довезти их до одного места, чтобы к дневке поближе идти было. Сел он в кабину, а группа в кузове на ящиках едет. Бойцы втихую для командира три бутылки взяли. А для себя — не знаю. Доехали они до нужного поворота, выгрузились и отпустили машину. Тут у чехов от радости появляется красноречие и они предлагают нашим целый ящик водки взять с собой. Но образцовый командир группы вежливо благодарит и говорит, что они уже взяли три бутылки. Короче говоря, так они и отпустили ночью в лесу этот грузовик с водкой.

Приходит группа на дневку и Лобанов докладывает Валерке про этот ЗиЛ. А Златозубов от возмущения только минуту молчал, а потом полчаса вполголоса матом крыл все вокруг: бестолковых командиров, отпускающих ночью в лесу грузовики с самопальной водкой; чеченцев, которые поехали по этой дороге именно на пятую ночь; себя, любимого, решившего отоспаться после четырех засад; бойцов своей группы, которые не надоумили молодого командира на гораздо большие подвиги, чем эти несчастные три бутылки…

Весь остаток ночи потом Валера не спал и переживал от такой упущенной удачи. Днем их на броне эвакуируют и по прибытии в батальон оба офицера сразу идут на доклад к командиру. Про свои четыре ночи Златозубов докладывает точно и четко, но потом хватается за сердце и говорит, что про пятую ночь пусть докладывает старший лейтенант Лобанов, а он не может… Тут Олежка встает и рассказывает про этот Зил с длинным прицепом, как тормознули, досмотрели, доехали и потом … отпустили.

Комбат все внимательно выслушивает и затем спрашивает:

— Понятно. А где водка?

Златозубов начинает краснеть и отворачивается, а Олежка добросовестно достает эти три поллитровые бутылки и ставит на стол перед командиром батальона. Тот смотрит на это «богатство» и так вкрадчиво спрашивает:

— Иэто все?

Старший лейтенант Лобанов отвечает, что все… Тут Валера не выдерживает и выбегает наружу, чтобы посмеяться без ущерба для своей карьеры и послушать издалека возмущенные вопли и матюки нашего батяни. Через десять минут, когда все стихло, Златозубов заходит обратно и, не вовремя, получает выговор с занесением. А Лобанова поставили вечным дежурным по ЦБУ, сейчас опять сидит в дежурке, уже вторую неделю через день на ремень.

— А что тут можно было сделать? — интересуюсь я исключительно для расширения своего военного кругозора. — Что доехали почти до дневки и следы оставили, тут все понятно. А водка?

— Да ты что! — тоже возмущается Коля. — На этом грузовике нужно было доехать до самой дневки. Чехов держать в кабине. А на базу радиограмму сразу же отстучать, чтобы отправили два крытых «Урала» с броней. Потом вся водка перегружается в наши машины, группа садится на броню и все уезжают по домам.

— А чеченский водила? — уточняю я.

— Да на зилке нужно было или весь бензин на землю слить, чтобы они только через полдня смогли выехать из леса. Или же воздух из колес стра — вить и дать им велосипедный насос. Водка ведь левая, а значит незаконная. Никакие стандарты не соблюдены, а может там повышенное содержание эфирных и сивушных масел? Вот и выходит, что мы всем батальоном могли спасти мирное население Чечни от недоброкачественного спиртосодержащего продукта. Хозяева водки были бы рады, что их отпустили с автомашиной целыми и невредимыми. А наш скромный Олежка Лобанов был бы кумиром целого батальона, а может и всей бригады…

— Он бы капитаном уже ходил, если ее сюда привез, — засмеялся Сергей. — А сейчас он дежурным летает по нарядам.

— Да, этой водки хватило бы на полгода весь батальон поить, — улыбнулся я.

Ближе к полуночи беседовать стало не с чем и мы расползлись по своим кроваткам.

Как мы и договаривались, утром Николай попытался было меня разбудить, но потом махнул рукой и убыл со своей группой на стрельбище.

Проснувшись около десяти утра, я пошел в свою бывшую роту, в которой я несколько месяцев назад командовал первой группой.

Сейчас от прежнего офицерского и солдатского состава остался лишь один солдат Шатульский, который был в моей группе единственным молодым бойцом. Но сейчас он являлся старшим расчета АГС-17 в четвертой группе.

Моей бывшей первой группой теперь командовал старший лейтенант Олег Кириченко. Человеком он был добродушным и понятливым — , увидав мою болезненную физиономию, он предложил мне подлечиться, что было весьма кстати.

После короткой, но приятной беседы, мы с ним отправились в ружпарк роты. Он для того, чтобы отобрать оружие для завтрашнего выхода, а я для того, чтобы просто посмотреть на свое бывшее вооружение.

Ружпарк был расположен в маленьком вагончике и в двух небольших самодельных пирамидах умещалось все штатное оружие группы, включая ночные прицелы и бинокли. Моего Винтореза с ночным прицелом в пирамиде не было и Олег пояснил, что он не любит эту мелкую винтовку, которую он за ненадобностью сдал на склад РАВ.