Тонкая штучка - Татьяна Полякова

— Может, ты еще скажешь, почему он к тебе пришел? — спросил Гиви.

Я вздохнула и заунывно начала:

— Ко мне все идут: алкаши за стаканом, электрики за табуреткой… у меня квартира первая.

Они переглянулись, я выжидательно замолчала.

— Еще раз, и подробнее, — сказал тип с витой цепочкой.

Я стала рассказывать с максимальными подробностями, где-то на середине запнулась и попросила:

— Послушайте, мне в туалет нужно. Срочно.

— Что? — переспросил Гиви.

— Не могу я больше, — зло сказала я, морщась от боли, и бросилась в туалет. Там я посидела пару минут, жалобно поскуливая, потом вернулась в кухню, вымыла руки и уселась, сложив ладони на коленях и поджав ноги. — На чем я остановилась? — спросила вежливо, мне никто не ответил, я сказала:

— Ну вот, — и продолжила свое повествование. Оно им не понравилось, это было ясно. Честно говоря, оно и мне не нравилось. Только другого не было. Тип напротив сидел, опершись на локоть, и смотрел исподлобья. Жуткий взгляд. Наконец он заговорил:

— Квартира у тебя первая… Стреляли в него в двух километрах от твоего дома. Он проехал два кэмэ, чтобы позвонить в первую квартиру?

— Я не знаю, почему он проехал два кэмэ. Меня в милиции замучили вопросами, только… — Гиви резко выбросил руку, но я за ним следила: рука зависла в воздухе. Парень, который молча стоял, привалившись спиной к моему холодильнику, неожиданно фыркнул. Я замерла, ожидая, что последует за этим. Гиви удивил меня несказанно: вместо того чтобы разозлиться, усмехнулся краем губ, выжидательно глядя на старшего. Тот потер ладонью щеку и сказал как-то лениво:

— Может, ты ничего не знаешь, а может быть, тебе так просто кажется. Я думаю, тебе надо помочь.

— Я же не отказываюсь, — вяло заметила я, косясь на Гиви. Тот подошел к плите, зажег все четыре конфорки и вернулся ко мне. В первую секунду я испугалась, что сейчас умру, еще через секунду — что этого не случится.

— Значит, ты его раньше не видела? — спросил Гиви, рывком поднимая меня за шиворот. — Мишка, есть что-нибудь ей пасть заклеить, чтоб не орала? — обратился он к парню у холодильника.

— Не буду я орать, — торопливо заверила я. — Не надо мне пасть заклеивать, и вообще ничего не надо.

— Вот я тебя сейчас на плиту задницей посажу, бьюсь об заклад, что-нибудь да вспомнишь.

До плиты была пара шагов.

— Чего вы хотите? — охнула я.

— Помочь тебе вспомнить.

Я почувствовала, как ноги у меня подкосились, и повисла на руках у Гиви. Он явно не шутил, жар плиты доходил и сюда, я уставилась на типа с витой цепочкой и вдруг взвизгнула.

— Не надо, я вспомнила, — руки разжались, и я мешком осела на пол.

— Вот видишь, — лениво сказал старший, не меняя позы. — Что ты вспомнила?

— Подробно рассказывать? — спросила я.

— Подробно, — кивнул он.

— Мне в туалет надо.

— Перебьешься.

Я покачала головой:

— Нет. Честно, надо.

Он кивнул, а я оказалась в туалете, разглядывала потолок и собиралась с мыслями. Они не радовали.

— Эй, ты, — рявкнул тот, кого звали Мишкой.

— Иду, — с тоской отозвалась я и вернулась в кухню. Газ все еще горел, я вздохнула и сказала:

— У меня сломался телевизор, — Гиви подался вперед, я дернулась и заныла. — Сами же сказали — подробно. — Старший едва заметно кивнул. Гиви сложил на груди руки и замер. — У меня сломался телевизор, а у подруги их два. Один маленький, переносной, с ручкой. И я поехала к ней за телевизором. Но он хоть и маленький, но неудобный. В троллейбусе с ним не поедешь. Я стала машину ловить, и он остановился, то есть этот, кого убили. Привез меня сюда, денег не взял. Я поблагодарила. А он сказал: «Давайте отнесу» — и отнес. Я предложила выпить кофе, он согласился, мы выпили по чашке, познакомились. Милый человек. Зовут Сережа. Сказал, что из Москвы. А здесь по делам.

— По каким делам? — спросил тип напротив.

— Не знаю, просто сказал: «По делам». Я сказала: «Спасибо, что помогли», а он: «Спасибо за кофе». Я проводила его до двери и села читать. А потом звонок. Открываю, он вошел, сказал: «Помоги» — и упал. Все. Честно, все, — я вздохнула.

— Павел, ты ей веришь? — подал голос Гиви.

Тип с витой цепочкой, которого, как оказалось, звали Павел, долго молчал, потом опять потер щеку и спросил:

— Сколько времени прошло?

— Два часа. Точнее, два часа пятнадцать минут, — добавила я, стараясь быть полезной. — Когда он ушел, я телевизор включила, шли «Вести», а когда в дверь позвонил, я на часы посмотрела, было пятнадцать минут одиннадцатого.

— Ты почему ментам не рассказала?

— Так они спрашивали, знаю ли я его. Так разве я его знаю? Он был здесь десять минут. Чашку кофе выпил. Сережа из Москвы. А потом вошел и умер. Сидел вот здесь, где вы сидите, веселый милый парень, а через два часа умер у меня на глазах. Это как? — я заскучала, разглядывая свои ноги.

— Ума не приложу, что у него здесь за дела, — покачал головой Гиви.

— Не было у него здесь никаких дел и быть не могло, — отрезал Павел. Посидел, помолчал и спросил:

— Ну, что ты нам еще расскажешь?

— Вам что, надо, чтоб я врать начала? Так вы хоть намекните, что у меня фантазия убогая, опять же, боюсь не угодить.

— Поговори, — сурово сказал Гиви, и я примолкла. Павел меня разглядывал. Вид у меня был придурковатый и, с моей точки зрения, чистосердечный.

— Все-таки задницу тебе подпалить стоит, — сказал он, я заревела и стала в туалет проситься. Тут раздался голос бывшего мужа:

— Руки вверх, — и в кухне появился он сам с пистолетом в руке, за его спиной возник тип с алмазным крестом и тоже с пистолетом, сказал ласково:

— Ты железякой-то не балуйся, брось на диван.

По моему мнению, бывший всегда был законченным идиотом. Мишка его обыскал, заглянул в документы, хмыкнул и передал их Павлу.

— Мент.

Тот равнодушно взглянул на удостоверение, потом на меня и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Шестой отдел, значит? Интересно.

— Это мой муж, — сообщила я, изо всех сил стараясь быть полезной.

— Ну что, мент? Садись, поговорим. — Бывший, его, кстати, зовут Валерка, сел на табурет и принялся всех рассматривать. — Дела такие, — продолжал Павел. — На днях в этой квартире погиб мой брат. Ты знаешь, кто он, значит, знаешь, кто я. Чтобы было совсем ясно, расскажу кое-что из нашей биографии. Папаню мы в глаза не видели, а мать в тюрьму пристроили, когда Сереге было десять, а мне четырнадцать лет. Так что он мне навроде сына. И я паскуду, что его убила, из-под земли достану. Каким боком тут твоя жена — сам думай. Все уяснил, мент?

Валерка кивнул, закинул ногу на ногу и запел:

— В нашем городе чепе — из автоматов расстрелян человек. Убийцу мы найдем, и он будет наказан по всей строгости закона. Не вижу повода для разногласий. При чем здесь моя жена?

— Бывшая, — торопливо влезла я.

— Бывшая, — кивнул он.

— В гробу я видел ваш закон. Я сам себе закон. Ясно? А ты, если хочешь свою бывшую живой видеть, поможешь.

Мне это совершенно не понравилось, о чем я не замедлила сказать, жаль, что на меня никто не обращал внимания.

— Грозить мне глупо, — вздохнул Валерка, правильно, ему что, не его убьют.

— Брось, мент. Скажи путное. Автоматы в вашем городе у кого имеются?

Валерка усмехнулся:

— Мы в него не стреляли. Зачем? Если честно, никто и знать не знал, что он здесь ошивается.

— Во-во, расскажи-ка нам, кто у вас в городе хозяин.

— Законная власть.

— Ты дурака-то из себя не строй, и так не больно умный. Расскажи-ка нам, мент, про местную братву.

Валерка поразмышлял, я прямо-таки видела, как в голове его медленно крутятся колесики с зубчиками, цепляясь друг за друга.

— Что ж, — сказал он. — Кое-какой информацией я могу поделиться. — Делиться бывший не любил, это я хорошо знала, значит, усмотрел в ситуации какую-то для себя выгоду и уже мечтал о новой звездочке. Играть в его игры у меня желания не было, я ему в магазине расплачиваться не доверяла, а тут, как ни крути, речь идет о моей жизни. Я злилась, а Валерка информацией делился:

— В городе четыре крупные группировки. Номер первый: Матвеев Виктор Васильевич, кличка Мотя, называть его так не рекомендую. Сорок семь лет, рецидивист, наркоман, садист. Рост метр шестьдесят четыре см, лысина, лицо в оспинах, глаза небольшие, темные, зубы — весь перед золотой, на запястье левой руки татуировка: якорь, на пальцах правой имя «Витя». Самый опасный тип в городе на сегодняшний день. Хвастал, что может собрать до пятисот боевиков. Врет. Но банда серьезная, хорошо вооружена. Номер второй: Громов Александр Павлович, кличка Боксер, к уголовной ответственности не привлекался, выпорхнул из спортсменов. Оттуда и кличка. Тридцать два года, рост сто семьдесят восемь, красавец, бабник. Волосы темные, глаза тоже темные, большие, нос слегка приплюснут, подбородок с ямочкой. Мотю с его воровскими заморочками ненавидит страшно. Номер третий: Панкратов Алексей Викторович, тридцать два года, бывший воин-интернационалист, отсюда кличка Афганец, его узнаете сразу, ранен был в голову, лицо изувечено. С войны вернулся героем, имеет боевой орден, у него большой авторитет среди афганцев, а их у нас в области много. Уголовников не жалует. Если между Мотей и Боксером начнется война, поддержит Боксера. Номер четвертый: Колеватых Сергей Владимирович, двадцать семь лет, кличка Косой. Он на Крамарова похож. В шестнадцать лет привлекался за драку, ходят слухи, на зоне себя не показал. В группировке в основном малолетки, но пара автоматов и у него найдется. Мотю боится до судорог, в случае чего — примкнет к нему. Время от времени все собираются в казино, есть у нас такой притон «Встреча», вот там и встречаются.