Тонкая штучка - Татьяна Полякова

— Теперь вы меня отпустите? — поинтересовалась я.

— Как только получу убийцу, — ответил Павел.

Следующие два дня прошли спокойно, так что я даже немного заскучала. Гиви на солнышке грелся, я позвала с веранды и предложила:

— Может, на рынок съездим?

Он из-под локтя взглянул, поднялся.

— Поедем.

На рынке мы были часа полтора, Гиви покупатель придирчивый, я с ним намучилась, а он еще лекции читал как заведенный. После рынка зашли в книжный магазин: я в отдел иностранной литературы направилась, и Гиви за мной. Наблюдал. Книгу из моих рук взял, полистал, даже потряс. Я не удержалась, спросила:

— Английским интересуешься?

— Нет. Тобой.

Я только плечами пожала.

На базе в домике царила тишина. Гиви беспокойства не проявлял, значит, был в курсе, где остальных носит. За домом стоял мангал, шампуры тоже нашлись, и мы затеяли шашлыки. А я все к Гиви присматривалась. Из четверки он был мне наиболее симпатичен, может, потому что знал толк в кулинарии. Как бы между прочим я спросила:

— Как идут розыскания в моей биографии, есть что-нибудь интересное?

— Ты очень скрытная, — усмехнулся он.

— Наверное, я просто не знаю об этом.

— Считаешься отличной училкой, и дети от тебя без ума.

— Вижу, у тебя настроение хорошее.

— А почему оно должно быть плохим? Когда твой сын приезжает?

— А что? — насторожилась я.

— Ничего. Не скучаешь?

— Да я до смерти рада, что он так далеко.

— Тоже верно, — миролюбиво заметил он. Потом вдруг начал расспрашивать о моей жизни в Англии. Я отвечала с максимальными подробностями, так как ничего опасного с этой стороны не ожидала.

— Еще я была в Бразилии, во время карнавала. Если карнавал сам не увидишь, понять, что это такое, не сможешь. Это, я скажу тебе, зрелище, — примерно с полчаса я рассказывала о карнавале. Решив, что мы достигли взаимопонимания, я без нажима спросила:

— А ты, значит, из Грузии? А у меня тетка в Тбилиси.

— Ясно.

— Красивый город.

— Часто ездила?

— Каждое, лето. В детстве. Я любила у них гостить. У тетки своих детей нет, мне она всегда была рада. Муж у нее очень добрый, меня любил.

— Ну, это неудивительно.

— В каком смысле? — насторожилась я.

— В смысле, что в детстве ты была примерной девочкой. Не шалила, по деревьям не лазила, конфет из шкафа не таскала. Так?

— В общем, да, — согласилась я, хотя и имела другую версию моего детства, продолжила рассказ. — У них машина была, мы на ней к морю ездили, обычно в Батуми.

Я красочно рассказывала о своем детстве, воспевая солнечную Грузию и ее замечательный народ, ярким представителем которого был мой дядька-грузин. Гиви слушал с интересом, а я углубилась в воспоминания и рассказала, как давным-давно ходила на концерт ансамбля «Орера», я даже спела: «Тополя, тополя», правда, только припев. Покопавшись еще в памяти и больше ничего не обнаружив, я вздохнула и сказала:

— Да, чудесный город.

— Наверное, — пожал плечами Гиви, — я там никогда не был. Родился и вырос в Москве.

«Свинья», — хотелось сказать мне. Конечно, я и о Москве могла бы поговорить, но желания больше не было. В общем, мы пообщались вполне душевно. Потом я в гамаке прилегла с книжкой, но не читала, а за Гиви наблюдала, но, видимо, что-то проглядела. В какой-то момент, поймав на себе его взгляд, я вздрогнула, почуя опасность. Пожалуй, благодушествовала я зря. Вообще-то я самолюбива, и когда дам маху, всегда злюсь, и сейчас я разозлилась, но, напустив на себя некоторую придурковатость, продолжала листать книжку.

Утром мы с Мишкой отправились мне за платьем. Мишку я уже терпеть не могла за сальные шутки и непредсказуемое поведение. Мы разругались почти сразу, и он грозиться начал, только я его не больно боялась и совсем не слушала. Платье выбрали быстро. Оно мне совсем не шло, потому и устроило. Дрянь редкая, если честно. Спина голая, узкие тесемки на шее завязываются, в общем, хуже не бывает. Павлу должно понравиться. Но не понравилось. И правильно. Выглядела я в нем, как корова на коньках. На корову я вовсе не похожа, это я так, образно. Павел взглянул на мой торжественный выход на веранду и поморщился. Конечно, я не ожидала что-нибудь в духе известной сцены из «Красотки», но все-таки было обидно.

— Может, мне юбку с блузкой надеть? — предложила я.

Павел рукой махнул:

— Поезжай так, какая разница.

Это как посмотреть.

Платье длинное, я к такому не привыкла, в машине подол дверью прихлопнула, лучше он от этого не стал, а в казино (приехали мы, конечно, туда), при входе в ресторан, я на подол наступила и едва не упала, чем испортила эффект нашего торжественного появления. Впрочем, блистать особенно было не перед кем: никого из высших чинов не наблюдалось, о чем я не сожалела, поинтересовалась только:

— Мы здесь надолго, или начнем бродить туда-сюда?

— Павел, — влез Мишка, — давай я ей по зубам съезжу?

— За что это? — испугалась я. — Я вилок не роняю, скатертью руки не вытираю, за что же по зубам?

— Было бы за что, — философски заметил Мишка, — давно б убили.

Павла наша перепалка совершенно не интересовала, скорее всего он ее и не слышал. Тут в зале появился близкий друг и помощник Косого, об этом Гиви сообщил. Посмотрел на нас, стал суетливым и быстро исчез. Где-то через час пришел Афганец, на этот раз мужскую компанию разбавляли две женщины, мне они не понравились. Мотины ребята, человек десять, шумно пили за столом в углу и на нас косились. Зачем мы здесь — не понимают, а спрашивать — не ответят. Ходим, как на работу. Сидим, ждем чего-то. Есть мне совершенно не хотелось, да и вредно это на ночь глядя. Вот испортят мне желудок. Я вилкой узоры на скатерти чертила и публику разглядывала.

И тут началось. Сначала возникло странное такое чувство вакуума, по спине холод пошел, а сердце билось в ребра, как птица в прутья клетки. Я испугалась и почему-то на Афганца посмотрела. Он кивнул едва заметно, так, не кивок даже, а легкий поворот головы, но чувства мои, обостренные страхом, успели уловить это движение, взгляд метнулся туда, куда смотрел Афганец. И я увидела его. Точно призрак с черным сплюснутым лицом, он вышел из-за ширмы. Выстрел грохнул почти сразу, но в те немыслимые секунды я успела завизжать, вскочить и рухнуть на Павла, сидящего слева. Стулья здесь были легкие, витые и никуда не годные. Ножка сломалась, и мы оказались на полу.

Лично я сразу закатилась под стол, потому что тут такое началось… Палили со стороны Афганца, из угла, где гуляла Мотина шпана, палили Гиви с Мишкой и охрана казино. Визжали женщины, матерились мужики, все это сливалось в шум, который мои ушные перепонки не в состоянии были вынести. Я тоже повизжала — от страха, ну и чтоб убедить себя, что жива и здорова. Через три минуты стало тихо.

— Эй, — позвал Павел, наклоняясь ко мне. На четвереньках я выползла из-под стола и спросила:

— Все? Или мне еще немножко посидеть?

— Все, — шутить он был не расположен, лицо побледнело, а взгляд был такой, что не приведи Господи еще раз увидеть. Я поднялась, отряхнула платье и с любопытством посмотрела по сторонам. В основном все занимались тем же. Гиви был зол как черт и на меня косился, мне его чувства были понятны, заслонять Павла от пули должен был он, а не я.

Я ожидала увидеть горы трупов, но, как выяснилось, стреляли в основном по люстрам и столовым приборам. Правда, один меткий выстрел все же был сделан: он разнес голову незадачливому киллеру. Теперь тот лежал без головы, стена рядом выглядела тошнотворно. Официанты сбились в кучу и ошалело молчали, а бледный потный директор собирался упасть в обморок.

Афганец был возле трупа. Там уже толпа собралась, и мы вместе со всеми, то есть я в углу села, на стуле, и стала ждать. Покойник — зрелище малоприятное, а без головы и вовсе никуда не годное. Его, как видно, обыскали, ну и, разумеется, ничего не нашли. Все вроде как озадачены были. А Павел так злился, что просто жуть. Это потому, что от пули в голову спасла его женщина, то есть я.

— Вряд ли это кто-то из наших, — заметил парень рядом с Афганцем, судя по всему, соратник. — Гастролер.

Только Павел никого не слушал, повернулся к ребятам Моти, которые выглядели озабоченными, и, пальцем ткнув, сказал:

— Передайте Моте — он покойник.

— Это мог быть не он, — заметил Афганец, закуривая. Спокойно так сказал, хотя было заметно, что все это ему здорово не нравится.

— Кто? — злился Павел.

Он плечами пожал:

— У тебя нет врагов?

Тут Павел совсем разозлился:

— И ты, и я знаем, кто это. Он хотел меня убить, и он за это заплатит.

Афганец поморщился, сигарету бросил и вдруг сказал:

— Дело твое, что касается меня, то уговор в силе.

И пошел. И Павел пошел, а я со всеми этими тревогами немного растерялась, а он обернулся и вдруг как гаркнет:

— Юлька…

Я даже подпрыгнула от неожиданности и ходко так за ним потрусила. В общем, мы уехали, и никто нас не остановил. По дороге все были ужасно злющие, я даже испугалась. Ни на какую благодарность рассчитывать не приходилось, и я сидела тихо так, словно меня и нет вовсе. А в доме такое началось…