Адский поезд для Красного Ангела - Франк Тилье

— Месть или кража, принявшая дурной оборот?

— Совершенно очевидно, что преступник следовал какому-то необычному ритуалу, его метод, похоже, исключает месть. Разбирайся, потом расскажешь… Она живет… жила в уединенном месте, что явно не облегчит расследования.

Он выплюнул резинку в пустую пепельницу и сразу запихнул в рот следующую.

— Решено передать дело в Центральное управление судебной полиции. После покушений в Штатах и Тулузе, после шаек вроде «Экспедиторов» и других шутников, наши драгоценные умные головы не желают, чтобы страна стала тренировочной площадкой для всяких отморозков! Мы получили «добро» от прокурора Республики. Следственным судьей назначен Ришар Келли. Ты его знаешь. Симпатягой его не назовешь, но ты не стесняйся и добивайся от него чего положено.

Он бросил на письменный стол карту:

— Встречаетесь в Фуршерэ. Тебя там ждут Сиберски, Кромбе и комиссар соседнего городка. Найди мне его поскорей…

— Не крутовато ли для Сиберски? От него, как вам известно, в сто раз больше толку за компьютером, чем на месте преступления.

— Поверь мне, Шарк, это убийство его слегка расшевелит…

Минуя лес Эрменонвиля, я ощутил, как ослабла хватка бетонных щупалец столицы. За Санлисом я выехал на автостраду 330, затем свернул на 113-ю и, проделав добрую сотню километров, окунулся в нереальное спокойствие Фуршерэ. Перед моим взором, словно на вырванной у времени пожелтевшей старинной фотографии, солнце заливало волнами золотистого света скирды соломы. Последний день роскошного лета, начало обещающей быть теплой осени…

Городок словно погружен в бдение над гробом. Узкие улочки пустынны. Следуя по карте, после трех межевых столбов в чистом поле, где даже коровы были редкостью, я добрался до особнячка Мартины Приёр. Специалисты научно-технического подразделения полиции корпели над предполагаемыми отпечатками протекторов, осколками стекла или следами обуви, а инспекторы из Центрального управления впряглись в щекотливую и нудную работу по опросу соседей. Предъявив караульному свое трехцветное удостоверение, я у самого входа присоединился к двум офицерам из криминальной полиции, стоявшим возле похожего на ожившую кеглю для боулинга комиссара Бавьера. Холодные сталактиты страха туманили блеск его глаз. Он сразу напомнил мне пузатого заправщика с бензоколонки посреди поля с ветряками где-нибудь в самом сердце Штатов. После краткой процедуры приветствий я приступил к делу:

— Итак, комиссар, что мы имеем?

Прежде чем заговорить, Бавьер прокашлялся. Ледяные тиски ужаса сжимали ему горло.

— Тело Мартины Приёр без признаков жизни обнаружено разносчиком газет Адамом Пирсоном сегодня в пять тридцать утра. Входная дверь была распахнута настежь, но свет выключен. Он покричал, затем вошел, не дождавшись ответа, обеспокоенный, по его утверждению, тишиной и темнотой. По-прежнему окликая хозяйку, он поднялся по лестнице. Там он ее и увидел…

Нахлынувший шквал жутких мыслей прервал его доклад.

Я вернул его к прерванному рассказу:

— Прошу вас, комиссар, продолжайте…

— Мои люди прибыли на место первыми, затем к ним присоединились специалисты из научно-технического подразделения, судмедэксперт и ваши инспекторы. Вынос тела произведен около полудня.

— Так поздно?

— Сейчас вы поймете почему… Пойдемте.

Он собрал носовым платком слой жирного пота, залепившего ему виски. Точно сочащееся из гамбургера и жареной картошки масло…

«Бедолага с бензоколонки…»

Бавьер добавил:

— Боже мой… даже без трупа спальня вполне сгодится для следующего фильма Уэса Крэйвена.[1]

Лейтенант Кромбе вышел из дома, чтобы руководить расследованием на улице, в частности опросом соседей. Поднимаясь по лестнице, я спросил Сиберски:

— Ну что, разберемся?

— Комиссар Бавьер прав. Я такого никогда не видел. Даже по телику…

Я все испробовал. Прыгал с парашютом, на тарзанке, катался на самых жутких ярмарочных аттракционах, бешено гонял на мотоцикле. И все же ничто не потрясает меня так, как отражение сцены преступления на сетчатке моего глаза. До сих пор затрудняюсь выразить, что воздействует на меня до такой степени. Может, страх или попросту свойственный человеку рефлекс, не дающий ему возможности выносить образ страха в его самом ошеломляющем проявлении.

Я никогда не рассказывал Сюзанне об этих кровавых взрывах, оставляя их при себе как самые черные страницы книги моего бытия. Приходя домой чаще всего поздно вечером, я старался, едва переступив порог, абстрагироваться от своей дневной жизни. Но нам никогда не избавиться от сорняков, пока мы выдергиваем их по стебельку.

И каждую ночь, стоило моему рассудку пуститься в плавание по волнам сновидений, на берег сходила тяжелая кавалерия кошмаров, чтобы до завтрашнего утра вести наступление на меня. И моя семья страдала от этого, как страдают все семьи, в которых работа преобладает над чувствами…

В центре комнаты, в изменчивом сумеречном свете подрагивали восемь стальных крюков, подвешенных к собранным у основания в пучок шнурам. Конструкция напоминала зловещий детский развивающий коврик. Ее подъем, соответственно вместе с насаженной на металлические крючья массой, осуществлялся при помощи пропущенного через сложную систему узлов и блоков более толстого шнура, свисающий сверху конец которого был кольцами свернут на полу. Отвердевшая плоть тела, которое я представлял себе подвешенным, должна была лопнуть, словно перезрелый плод, и под каждым бугорком фрагментов еще вздувшейся разорванной кожи поблескивали искрящиеся капельки. Красноватые брызги, словно созданные творческим порывом, до самого потолка веером разлетелись по западной стене, как будто кровь пыталась спастись бегством из наводящего ужас собственного тела.

Фотограф из технического подразделения прервал свою кропотливую работу, чтобы доложить мне о первых результатах осмотра:

— Обнаженное тело жертвы было подвешено в двух метрах от пола на крюках, пронзивших кожу и часть спинных и ножных мышц. Два крюка на уровне лопаток, два — на уровне поясницы, два — на задней поверхности бедер и два в лодыжках. Помимо этого, жертва была связана пятнадцатью метрами нейлонового шнура, да такими мудреными переплетениями, что так просто и не объяснить. Сами увидите на фотографиях и видеозаписи.

— В каком состоянии было тело?

— Судмедэксперт обнаружил на теле, от груди до ступней, и на руках, включая кисти, сорок восемь резаных ран. Нанесены, по всей вероятности, фрезой или чрезвычайно остро заточенным ножом. Голова лежала на кровати, лицом к собственному телу. Предположительно отрезана электроплой. Об этом свидетельствуют полосы, оставленные от вращения режущей поверхности. Убийца обложил череп несколькими простынями, соорудив некое подобие чепца или капора…

Я присел возле кровати, мои глаза оказались на уровне матраса. Справа от меня стена, словно красными слезами, забрызганная засохшими каплями крови…

— Голова располагалась с этой стороны?

— Совершенно верно. Судмедэксперт подтвердит. Однако, похоже, глаза были вырваны из орбит, а затем вставлены на место таким образом, чтобы направить зрачки в потолок. Чтобы рот оставался открытым, между верхней и нижней челюстью были в качестве рычагов просунуты два куска дерева. Множество мелких надрезов соединяли губы с висками. Судмедэксперт также обнаружил ушиб в затылочной части черепа; это позволяет предположить, что жертва была оглушена или убита сильным ударом.

Светящиеся лучи заходящего солнца продолговатыми ранами пробороздили стены. Горечь переполняла меня. Притаившийся в темноте демон, свирепый зверь, жаждущий жестокости, в непроницаемых пеленах ночи вершил свой страшный ритуал, оставляя за собой только скорбную землю, разоренную и спаленную его яростью.

— Имело ли место изнасилование?

— На первый взгляд, нет. Следов пенетрации не обнаружено.

Неожиданно. Как оплеуха наотмашь. От спальни на сто верст разило сексуальным страданием. Обнаженная, связанная жертва, истязания… а изнасилования не было?

— Вы уверены?

— Это требует подтверждения… Однако никаких видимых признаков пенетрации.

Я обернулся к Сиберски:

— Есть ли следы взлома?

— Нет. Дверной замок, а также окна не носят никаких следов повреждения.

— Что удалось обнаружить вне дома?

— Наши люди нашли одну улику за лавровым кустом. Раздавленную раковину улитки и множество растоптанных насекомых: муравьев, крошечных паучков. Что позволяет предположить, что убийца сидел там в засаде.

— Ладно. Посмотрим, что покажут соседи. Что еще?

— Все данные в компьютере Приёр стерты. Невозможно получить доступ хоть к какой-нибудь информации. Жесткий диск отправлен в лабораторию.