Кремлёвские тайны - Камиль Мусин

Немногие не продавшие свои квартиры коренные москвичи стараются днем не высовываться – кто от отвращения, кто от страха наткнуться на банды черных риэлетров, которые могут запросто выгнать человека из собственного дома.

Но с утра «золотой миллион» откровенно дрыхнет, и я шла по полупустым улицам.

Около последнего перехода, уже напротив редакции, на меня наскочила растрепанная цыганка и вцепилась мне в рукав со словами:

– Эй, девушка, почему Солнце черное?

Ага, знаю я эти штучки.

Взяв сумочку в другую руку (там же диктофон!), я вежливо освободилась и быстро огляделась. Вроде никаких ее сообщников не было видно.

Она преградила мне дорогу.

– Солнце черное, – и показала на небо коричневым пальцем.

Я мельком глянула: Солнце, как Солнце.

– Дайте пройти.

– Ты думаешь, грабить тебя буду? На смотри.

Она протянула мне кусочек темного стекла. Сама отошла.

Я смерила до нее расстояние – до сумочки не допрыгнет – и посмотрела на Солнце через стеклышко. Так и есть, часть солнечного диска была отрезана ровной дугой.

– Это затмение. Частичное затмение. Бывает Ничего страшного, – ответила я – сейчас кончится. Кончается уже.

– Затмение? Что это? Почему?

– Это просто Луна проходит между нами и Солнцем.

Как могла, я объяснила. Цыганка расслабилась.

– Ай, спасибо, миленькая, ай, спасибо, цветочек. Хочешь погадаю бесплатно? Дело скажу, не обману.

– Не надо мне, – отмахнулась я.

– Не хочешь – как хочешь. Я тогда одно скажу – ты спать плохо будешь, – сказала она.

Я пошла дальше. Странно, что цыгане не знают таких вещей, как затмение. Ах, надо же ей стеклышко отдать. Я оглянулась – ее уже не было.

Дойдя до редакции, я сразу побежала на планерку. Поспела как раз к моменту раздачи контекстов.

Ирина Максимовна вела ее как всегда споро и жестко.

– Огурцов.

– Какой-то институт под названием Freedom Research Foundation опубликовал “рейтинг свободы”. Мы на 77 месте, после Нигерии. Позор.

– Согласна. Через парочку часиков заноси. Только подавай помягче, с юморком.

– Яволь!

– Я тебе покажу «яволь»! Следи за языком. Мне за фразу «работать как негр» уже всю плешь проели.

– Не буду я же я писать «работать как «афроамериканец»!

– Придумывай другие. Например, как «папа Карло».

– Он итальянец.

– Тогда вообще не используй такие фразы. Пиши «как рабы»… нет, «как крепостные». Мы издание европейского уровня и мы должны быть политкорректны. Методичка у тебя на столе. Все. Так следующий.

– Можно я? – спросил Валера.

– Потом. Сейчас Маленкина.

– Демография. Катастро-о-о-офа, – зевала вечно невыспанная Маленкина.

– Опять демография?

– Вы же сами сказали, не меньше раза в месяц.

– Ах да… Ладно. В ближайшее время придумаем еще катастроф. А то про эту демографию сейчас только ленивый не пишет. Следующий. Перцев.

Обстоятельный Перцев воздвигся над столом и начал зачитывать свой очередной шедевр:

– «Проходя мимо Кремлевских стен, мы слышим стоны. Чьи это стоны?…»

– Не надо всего зачитывать. Таких статей в России по 100 штук в день выходит. Уже 8 лет. Весь Интернет забит. Что по существу?

– Есть. Резкое усиление активности налоговых служб является отголоском нового этапа подковерной войны силовых ведомств.

– Больше ничего не нашлось?

– Когда есть из-за чего, аналитическую статью любой дурак напишет, – небрежно парировал Перцев.

– Гм… ну ладно. Пусть будет.

Ирина уважала Перцева. Что бы он не написал, все сводилась к панике в Кремле. Это был его фирменный контекст. Марка и бренд «Гражданина».

В редакции ходила шутка, что даже если Перцев выпустит статью с заголовком «Карлики-трансвеститы изнасиловали инопланетян-гомофобов», то и она будет начинаться со слов «По сообщениям от анонимных источников, близких к аппарату президента, Кремль реагирует с необычной даже для него нервозностью…».

Несмотря на однообразность схемы, материал в контексте «в Кремле паника» хорошо воспринимался, особенно за рубежом. На него ссылались всевозможные кремлинологи в своей аналитике о России. Появлялись обстоятельные статьи с графиками и туманными угрозами кризисов. Эти статьи перепечатывались обратно на русский, отмываясь тем самым до статуса «иностранных» и служили уже здесь поводом для вторичной волны статей, которая начиналась с более солидного, экспертного, посыла: «Западные аналитики обеспокоены вестями из России».

Следующей была Наташка. Моя подруга, с которой мы вместе пришли в газету. Из Молдовы приехала. Я ей немного завидовала – страна ее без пяти минут Европа, одной ногой в НАТО, а она сюда рванулась, добровольно в самое пекло.

– Удушение свобод, – объявила она контекст, – разбор интервью Тыклинского.

– Гы, – вставила Маленкина, – так он еще жив? И еще здесь?

– Жив, и мы даем под него полосу, – ответила Ирина, – Наташа, кратко, что там.

– У оппозиции нет доступа к СМИ. В стране не созданы здоровые условия для цивилизованной политической борьбы.

– И это все? Для полосы маловато.

– Вы же знаете, ему это бесполезно объяснять. А выкинешь хоть слово – скандалить будет.

– Выкидывай. Вставляй свои. Пусть скандалит. От него сейчас толку все равно никакого, так пусть спасибо скажет, что мы ему бесплатно скандал в прессе устроим. Как сделаешь, занесешь мне, я там вверну пару оборотов – он от них потом постесняется отказаться.

– А если он в суд подаст?

– Ему через месяц ехать в турне по американским университетам, лекции читать. Зачем ему все эти суды-шмуды, если за каждую лекцию он по тридцать тысяч баксов огребает, причем совершенно легально? А если накануне еще и статья остренькая выйдет, так еще и побольше дадут. Так что сыпь перцу, не жалей.

– А куда его пиар смотрит? – недоумевала Наташка, – давно бы раскрутили его как преследуемого лидера оппозиции.

– А никуда, – ответила Ирина, – они там чистоплюи, но такую помощь от нас примут. Все, про это хватит. Следующий.

– Нападение Китая, – отозвался военный обозреватель Леня Фелькенгольц.

– Когда?

– В 2016 году. Скоро то есть.

– Откуда известно?

– Генерал в отставке баял. Нам нечего противопоставить. Пока в Кремле закатыват дежурные истерики по поводу продвижения НАТО, наши восточные соседи осваивают новейшее оружие. А зачем осваивают? Чтоб напасть. Им позарез нужна рудная база Сибири.

– Прямо таки и «позарез»?

– Точно позарез. У меня статистика подобрана. Им металлов не хватает. Молибдена, вольфрама всякого. Кушать не могут, так вольфрама этого хотят.

– А где ты его взял? Генерала-то? Опять в пивной?

– Это мой личный источник. Анонимный, – Леня и Перцев схлестнулись короткими взглядами, – но форма у него есть, сам видел.

– А каких войск-то? Велосипедных? – не удержался Перцев, но Леня презрительно проигнорировал его вопрос.

Ирина, поколебавшись, вынесла вердикт.

– Анонимный источник убрать. Пишешь все от себя.

– Можно заменить на секретный меморандум Пентагона, недавно ставший достоянием общественности. Там этих меморандумов как грязи, на любой вкус, они их специально сливают в СМИ.

– Хорошо. Вольфрам убрать. 2016 год заменить на 2010. «Позарез» смягчить. Пусть будет просто картина роста их вооружений на фоне российских – этого достаточно.

– Бу сделано.

Подошли к главному.

– Валера. Что у тебя там?

Валера всю планерку нервничал и не находил себе места. Он работал только полгода и все пытался отличиться.

– Тут неудобняк получается. С нападением на корреспондента БТВ Рината Шарпеева. Контекст – ксенофобия.

– Что с ним?

– Вчера это было подано, как нападение фашистов. Я еще переспрашивал у Полянской из «Новой России»: «Точно скинхеды были? – Точно, говорит. – Точно ему голову бутылкой разбили? – Точно говорит. Точно, свидетели видели убегающих бритоголовых молодчиков в армейских ботинках на толстой подошве и черных куртках с нацистской символикой? – Точно, говорит, именно это они и видели.» Я дал заметочку с приписками типа «редакция «Гражданина» с обеспокоенностью следит за ростом ксенофобии» и что «завтра тема будет продолжена».

– Текст видела. Ну и что?

– А то, что назавтра к утру, то есть сейчас, выяснилось что все наоборот.

Не на него напали, а он полез что-то там доказывать двум молодым людям и их девушке. Пиво было у него, а не оппонентов. Его уговаривали, но он полез опять, пытаясь обрызгать их пивом. Бутылку у него отняли и облили его самого. После этого, бутылка нечаянно разбилась, но не об его голову, а об дверь. Когда поезд подъехал к станции, его просто выкинули на платформу.

Так называемая «разбитая голова» свелась к царапине на лбу, на месте которой красуется пластырь.

– Откуда это известно? – не сдавалась Ирина.

– Показания дежурной по станции. Показания медиков. Это все мне сказали в его же собственной редакции, которая вообще не лезла в это дело. Они сказали, что Ринат им просто позвонил тогда из медпункта и никакого события из этого не делал.