Кремлёвские тайны - Камиль Мусин

© Камиль Мусин

[email protected]

(О книге – см. http://kamil-musin.livejournal.com/13655.html)

Кремлевские тайны

Интерnote 1икс

История журналистки Елены Трибуховой, рассказанная ей самой, но никем не подтвержденная, и обстоятельства ее вербовки лубянским мудрецами.

Все персонажи, организации и события этого комикса являются вымышленными и никакого отношения к действительности не имеют.

А кто подумает нехорошее, тот сам дурак.

В свой последний рабочий день сэр Реджинальд Морсби, советник ее Величества, пришел, как всегда, секунда в секунду.

Секретарь Джеймс и все, кого он встретил в коридорах Форин Офиса пока шел к своему кабинету, были одеты подчеркнуто строго. И все они пришли раньше Морсби. Этого нельзя было не заметить. Он просил не устраивать шумных проводов, но люди нашли, чем отметить его выход на пенсию.

В кабинете на столе он обнаружил привычную картину – поднос, белоснежную салфетку, вареное «в мешочек» яйцо на подставке, ложечку, крекер с померанцевым джемом и кружку дымящегося чая.

Расправившись с ранним ленчем, он вызвал Джеймса.

– Надеюсь, хоть этот день я проведу спокойно? – спросил он, глядя на увесистую пачку папок в руках секретаря.

– Увы, сэр. Большинство – обычная рутина, но в красной папке, предпоследней, неотложное дело. Русские хитросплетения, там сам черт ногу сломает. Никто не взялся, отослали к вам. К вечеру просили дать заключение. И ваша личная папка – последняя.

– Хорошо, я все сделаю.

Джеймс подхватил поднос, подошел к двери и оглянулся.

– Сэр?

– Да, Джеймс.

– А если вас не отпустят? Ведь замены вам нет.

– Это мое пятое прошение. Вчера мне дали понять, что на этот раз мне это удастся.

Джеймс вышел.

Морсби не спеша принялся разбирать папки. Там действительно не было ничего особенного. Джеймс бы и сам справился.

До красной папки очередь дошла быстро. Она была намного толще других. Интересно, что там такое может быть? Морсби открыл ее наугад. В глаза ему бросился необычный, но хорошо знакомый русский язык.

«– Укусил! Укусил! Едва оперился, едва встал на ноги – и тут же укусил. Тут же. Глупо, торопливо, все еще глядя в глаза, укусил. Подумать только – я, именно я, вот этими вот руками, сам создал это чудовище! Где только были эти глаза?! Где были мозги?! Ведь столько раз мне говорили – не доверяй, не доверяй гебульникам, пусть даже бывшим! Буренко говорил, Доннэр говорила, – ну все, все, разве что за пиджак не хватали! А я… Эх…

Слова эти произнес Борис Ваграныч, стоя у окна мини-ресторана в здании Стабо-Плаза на 15-м этаже. За окном, вернее, это была просто стена из стекла, расстилалась панорама деловой части Москвы, вдали торчали башни Кремля. Было 9 утра, город только просыпался, дороги еще не были заполнены машинами, но Борис Варганыч был уже на ногах, пытаясь хотя бы засчет утренних часов спасти части своей распадающейся империи.

Еще недавно всесильный олигарх и второе лицо в Кремле (а по слухам, фактически первое), он стремительно терял свои позиции. И деньги тоже. Миниресторан, и весь 15 этаж Стабо-Плазы все еще принадлежали ему, да и все здание тоже, но многое другое было уже нагло отнято, без суда, явочным порядком. Уже отняли телеканал. А сейчас оттяпывали недвижимость. Просто приходили чужие люди, занимали помещение, а прежний персонал не пускали. Вот так, просто и цинично. Рейдерство, как это нынче называется. И в суд на них не подашь – там документы нужны, а какие документы во время приватизации-то были?

– Вы ешьте, ешьте, – обратился он ко мне, – вы такая худенькая. Это ваше первое интервью? Я имею в виду, такого ранга?

– Угу, – рот мой был заполнен всякими вкусностями. Но глаза и уши работали, запоминали. Плюс диктофон, разумеется.

Он походил еще немного у окна и продолжил.

– Война – и та была на моей стороне! Война в Дагестане началась в самом выгодном для меня раскладе. Все развивалось сначала правильно – и заложники английские, и взрывы домов, и вторжение в Дагестан – ну все было под контролем. Мне звонили в кабинет прямо из окопов – вон, мол, Басаева в джипе видим, он у нас в прицеле, мочить? – и я отвечал нет! Нет! И его не трогали! Вот когда вертикаль-то была! Еще немного, и…

– Да? Что «и»? – спросила я, выждав приличную паузу.

Борис Ваграныч не услышал меня.

– Но в последний момент он все испортил… Но ничего, ничего. Ситуация динамичная, надо действовать. Тут я кое-что умею. Стратегически тупость никогда не побеждала. Скоро он захлебнется своей победой. Я задам ему жару. Я создам ему оппозицию. Я обрушу на него все СМИ. Он просто не успеет отреагировать. Еще до конца этого года его не станет.

Он помолчал, глядя на панораму за окном. Его длинные, чувственные пальцы сжимались и разжимались в такт его невысказанным мыслям.

Затем он еле слышно пробормотал:

– Надо взорвать страну.

– Ой, – я поперхнулась кексом от неожиданности.

– И вот что я сразу сделаю… Впрочем – он обернулся ко мне, – Вам этого знать пока не обязательно. Разумеется, я выразился фигурально. Давайте приступим собственно к интервью. У нас 20 минут. Вам хватит?

– Да. Первый же вопрос: куда вы отправитесь через эти 20 минут?

– Тренировка у меня. Восточные единоборства. Сегодня техника владения копьем.

– Ого! Про это можно писать? И про то, что вы только что говорили?

– Как хотите, – подмигнул он.

Интервью вышло что надо. Я вышла из Стабо-хауса немножко ошарашенная от обилия информации.

Я пошла в редакцию «Гражданина» пешком.

Мне впервые понравилась утренняя Москва. Вообще, я убеждённая сова, и когда просыпаюсь раньше десяти утра, у меня возникает жесточайшая депрессия со стойким убеждением, что жизнь кончена. Этот синдром знаком многим москвичам. Приехала я всего полгода назад из Пескоструйска, где была легендарной совой по тамошним меркам. Но то ли от лихорадочной столичной суеты, затихавшей в лучшем случае к двум ночи, то ли от густого, загаженного бензиновым перегаром воздуха, я стала вставать еще позже, чем дома. Вернее, я все-таки вставала с расчетом попасть на планерку в «Гражданине», ибо моя шефиня Ирина Максимовна Василевская была, увы, жаворонком. В лагерях, где она при советской власти отсиживала за диссидентство, ее на всю жизнь натренировали.

Так или иначе, оживала я обычно только во второй половине рабочего дня.

Но оказывается, и утром можно делать серьезные дела и даже получать удовольствие от жизни.

Я сознательно сделала небольшой крюк, чтобы подойти к редакции «Гражданина» по солнечной стороне. Сегодня мне можно было слегка опоздать.

«Гражданин» – одно из немногих бескомпромиссно-оппозиционных изданий, оставшихся в стране после оттепели 90-х. Я горжусь работой в нем и еще больше горжусь тем, что мы не получем ни копейки денег от режима, который критикуем и обличаем. Поэтому мутное настроение с утра оставалось моим личным делом, тем более, что я научилась отсыпаться в выходные (тогда они у меня еще случались), за рабочим столом минут по десять-пятнадцать, в автомобиле нашего водителя Жоры, в метро – в общем, в любое время и в любом месте.

Кроме того, я, жертвуя большей частью заработка, сняла однокомнатную квартиру в пределах Садового Кольца. Это давало стратегический выигрыш – я могла быстро попадать не только на работу, но и в большинство нужных мест, и если надо, пешком.

Как сегодня.

Застроенное домами круглое пятно на Земном шаре, окруженное вечно гудящим Садовым Кольцом, есть место примечательное во всех отношениях. В центре этого географического объекта находятся подобный осколкам зеркала Снежной Королевы Кремль и Лубянка – последние оплоты тоталитаризма в мире. Несколько километров кичливой и безвкусной архитектуры вокруг отделяет их, словно болезненный нарост, от разграбляемой страны. За ним простирается еще один слой – собственно Москва, город обслуги тех, кому режим разрешил наворовать. А за кольцевой автодорогой – несколько элитных поселков знати, укрепленные, как средневековые крепости, и далее – непрерывно до самого Тихого Океана, нищающая, оболваненная, спивающаяся и стонущая страна.

Ранее в пределах Садового Кольца жила интеллигенция. Здесь звучали стихи и песни, физики дискутировали с лириками, гуляли влюбленные, стучали костяшки домино, играли дети. Но даже стойкая советская интеллигенция не выдержала жуткого прессинга последних годов. Теперь здесь каждый квадратный метр золотой. Практически все продано. Сюда набиваются с утра те многие, кто насилует страну, словно оккупант, и те немногие, кто пытается, этом воспрепятствовать, подобно тому, как антитела в больном организме бросаются на расплодившихся паразитов.

Днем здесь процветает ярмарка тщеславия и бурлит показной и назойливый шик.

А гламурные офисы заполняются толпами лоснящимися бездельников, длинноногих секретарш, убивающих время в сплетнях, просмотре порнографических сайтов и компьютерных играх. Эта пародия на тот самый «средний класс», который якобы гарантирует Кремлю физиологическую страховку от голодных бунтов во всей остальной стране.