Прыжок - Алексей Панограф

В восьмом ему понравилась Вика из параллельного класса. Видная, красивая, с десятиклассниками крутила. Лёху это не останавливало — обхаживал её и так и сяк, знаки внимания оказывал.

И вот на новогоднем вечере старшеклассников подходит к нему Жанна, подружка Вики, и говорит, что Вика ждёт от него приглашения на следующий танец. Вот оно! Аж в жар бросило. Сколько грезил об этом.

Пригласил. Танец медленный. Лёха обнял Вику за талию. Она ему руки на плечи. Он ей что-то на ухо, и руками по спине и пониже начал поглаживать. Вика не отстранилась, наоборот, руками шею его обвила, прижалась к нему всеми выпуклостями. Он её в ухо и в шею украдкой поцеловал.

А потом вдруг свет погас. Это Лёха своего кореша, Тиграна, попросил, чтобы тот во время танца пробки выкрутил. Так он целовался первый раз по-взрослому, в губы.

После Нового года вернулся с каникул, столкнулся с Викой в коридоре. Она улыбается ему, а он чувствует, что всё вроде как прошло… Дело сделано — добился своего. Да и Наташка из 9 «Б», как нарочно, в новых сапожках и шубке пришла…

Так же было и во взрослой жизни. Ничего с собой поделать не мог. Одержит победу — и к новой стремится. Услышал, что один знакомый на Килиманджаро зашел — и Лёхе туда надо. Байки вошли в моду — купил Хонду, пятьсот кубиков. Сноуборд освоил. Серфинг. Кайт. Вейкборд.

Узнал, что в Аргентине пьют матэ — купил калабас, бомбилью. Заварил — гадость. Но — попробовал!

Месяца полтора назад, погожим солнечным днём, Лёха увидел, как грациозно идет по Гороховой женщина, и энергия из неё так и брызжет, обдавая всех мимо проходящих и проезжающих. Ух, как зацепила. Не смог Лёха по своим делам ехать. Остановился, как вкопанный.

Подвалил с комплиментом. Она улыбается своим большущим ртом. Огромные карие глаза так и светятся. Хрупкая, изящная. Хоть и не девчонка, на тридцать выглядит. Влюбился Лёха. А она — до своей машины дошла и «чао, адьёс». «Приятно было побеседовать, но извините, не знакомлюсь. Замужем.».

Лёха так и остолбенел. Хорошо, хоть номер её красной «Тойоты» успел запомнить. Через знакомую гаишницу пробил. Нашёл. Выследил. Подстерег с розой. Она была приятно удивлена. Заинтриговал — значит, уже полдела сделал. В тот день у неё глаза грустные были, так и уболтал, уговорил на чашку чая. После чая сказала:

— Спасибо. Мне, правда, очень приятно с вами общаться, но большего дать вам не смогу. Извините.

Он — горячо:

— Мне большего и не надо. Лишь бы иметь возможность иногда видеть вас!

Врал искренне. Сам себе верил в тот момент.

— Не надо, пожалуйста. Не надо.

В следующий раз за чашкой чая, все в том же кафе, рассказала и про мужа, и про двоих детей, и что никогда с другими мужчинами не встречалась. Ей правда очень приятно, как он ухаживает, но — нет, нет, неееет.

Три раза «нет» — это почти «да».

Лёша нажал на кнопку, и на экране высветилось: «Вызов ХХ». Мгновенно услышал в трубке тот же мужской голос:

— Алло, Маруся? А я уже испугался, что звоню не вовремя. Думаю, не дай Бог, муж не уехал. Ты же знаешь…

В это время, случайно бросив взгляд на своего перворазника, Лёша вдруг увидел, как он что-то говорит в телефон. Казалось, по губам прочитал: «Алло, Маруся?». И уже без всяких сомнений наблюдал, как тот удивленно уставился на экран, услышав в трубке гудки.

— Идёмте, возьмём парашют, — подошел он к перворазнику. — На вас ещё надо сбрую надеть. Через пятнадцать минут вылетаем.

Лёха почувствовал толчок в спину, и…

Ему всегда было интересно, каково это — в свободном падении, на скорости пятьдесят метров в секунду? Что происходит с мозгами? Соображают? Или вышибает их на такой скорости?

«Мозг работает чётко. Хорошо, что инструктор очки дал и старый лётный шлем. Ветер так задувает, что даже под очками наворачиваются слёзы. Руки, ноги — всё ощущаю. Опля!». Это он махнул правой рукой, проверяя ее наличие, и сразу кувыркнулся.

И тут вдруг остро, от головы через весь позвоночник и до самых пяток ставших ватными ног, пронзило:

«А-а-а! Ин-струк-тооор!».

Наверное, закричал, потому что рот тут же наполнился воздухом, на разрыв, раздувая щёки.

Лёша машинально, на автомате, инструктировал своего пассажира:

— Когда хлопну по плечам, растопыришь в стороны руки и ноги, вот так. Понял? А вначале, когда я тебя подтолкну, руки прижмешь к груди, и ноги подогнёшь.

Перворазник занял проём, вцепившись в края. Лёша левой рукой взял карабин, висевший на спине у балласта, правой раскрыл свой, закреплённый на груди…

И вдруг представил себе Марусю, постанывающую, выгибающую шею, лежащую в объятьях этого…

— Пошёл!

Клацнул в воздухе карабином, слегка подтолкнул. Всё, как всегда, только вот карабин….

Тот разжал-таки руки. Бесформенный мешок стал быстро удаляться вниз и назад.

— Что это, Лёша??? Что за хрень, твою под закрылок! Выпал ведь, желторотая сволочь!?

Крик обезумевшего Петровича заставил Лёшу очнуться. Мозг заработал быстро и чётко:

— Петрович, блин, вираж давай, назад! Винти в землю! За ним!

Мозг стал чистым и ясным, как стекло. Типичные для остроты ситуации матерные ругательства отфильтровал на автомате, не решившись перед лицом смерти сквернословить.

«Что делать? При скорости пятьдесят метров в секунду… Четыре тысячи делить на пятьдесят. Сколько это? Восемьдесят секунд. Чуть больше минуты и… конец! Инструктор должен был хлопнуть по плечам, чтобы я раскинул руки и ноги пошире.».

Раскинул. Расправил крылья. Стало заваливать на бок. Подгрёб руками. Выровнялся. Почувствовал себя лежащим на воздушном матраце. Осмотрелся. Внизу бескрайняя зеленая, желтая, бурая земля. Облака белыми подушками висят, как надувные шары на нитках. Одна подушка внизу раздувается, резко растёт в размере, заслоняет собой землю. «Может, отлежусь на ней, пока не подберут…»

Со старенькой этажеркой и в её лучшие годы не вытворяли таких кульбитов. Самолёт нёсся вниз, направляясь прямо на всё увеличивающуюся точку, с каждым мигом обретающую человеческие черты — руки, ноги, голова.

«Молодец, сучёк: раскорячился, не топором летит. Запасной только мешать будет. Всё равно не поможет, а если раскроется…».

Лёша в два привычных движения отстегнул запасной парашют.

«Пора!». Оттолкнулся, и, как пловец, выкинув руки вперед, нырнул в свою любимую. Небо….

Объект внизу приближался быстро. «Слишком быстро! Етишкин корень! Начальная скорость самолета плюс скорость толчка. Если долбанусь об него, то обоим крышка. На такой скорости даже лёгкое касание — удар убийственный.».

«Раскрыться, притормозить ускорение. Надо левее загребать, а то потом хрен по горизонтали расхождение выберу.».

«Срань египетская!!!! Облако. Он уже в нем. Если там разминёмся, капец! Надо притормозить.».

Перед облаком успел глянуть на высотомер — две с копейками.

Облако почему-то не захотело принять Лёху на свою поверхность. Да и поверхности никакой нет. Сначала белизна заслонила всю землю, а потом будто очки запотели. Даже рука чуть не дернулась протереть. Туман кругом. Сгущается. В молоко. Стало холодно и неуютно. Поглотил туман.

Оба-на! Опять внизу земля зелёная, жёлтая, бурая, залитая солнцем. Тёмно-зелёные деревья отличаются от более светлой травы.

Выскочил из облака и сразу увидел его, чуть ниже, слева. Сделал гребок и нырнул в его сторону.

«Вот! Ну! Сейчас ухвачу его за руку…Чёрт! Не рассчитал.». Вовремя отдернул руку. Иначе бы сшиб его на хрен. Оба полетели бы кувырком. Точно не собрали бы костей. Теперь оказался ниже его. «Вот что значит давно не прыгал затяжные группой. Лет пять назад такие фигуры строили! Всем шалманом из семидесяти парашютистов писали в небе — РОССИЯ. Тогда тренировались долго. Отдельно каждая подгруппа свою букву, потом вместе. Только на это около сотни прыжков ушло. Но там с десятки прыгали, а тут уже, блин, земля под ногами.».

Вдруг Лёха увидел, что под ним появился еще кто-то. «Я не один!». Наверное, Робинзон, не радовался так, увидев Пятницу. «Мы не одни во Вселенной! Вот он, так близко.». Эта мысль согрела, так что опять бросило в жар и стало тепло. «Но почему он не идёт ко мне? Я здесь!!!». Опять чуть не порвало щёки. Лёха потянулся рукой и… потеряв равновесие, вдруг нелепо закувыркался в воздухе. Небо, земля, облака — всё смешалось. Вдруг мимо самого носа просвистел в двух сантиметрах шнурованный ботинок. «Кажется, инструктор был в таких… Что он, с ума сошёл? Чего ногами машет…».

«Если он так и будет парить, я могу не успеть сравняться с ним до земли. Сгруппировался бы чуть-чуть, чёрт побери, придурок.».

Не увидел — почувствовал, как рядом с его левой ноги прокувыркался пассажир и снова оказался внизу. «Есть!!! Теперь главное — не торопиться. Спешка, как говорил дед, нужна в трёх случаях: при поносе, при ловле блох, и при траханье чужой жены! …А ты, значит, гад, поспешный оказался. Не понаслышке эту поговорку испытал. Чтоб тебя на всю жизнь пропоносило, и блохи зажрали… Если только эта самая жизнь ещё у тебя осталась. Не у тебя — у нас.».