'Фантастика 2025-62'. Компиляция. Книги 1-26 - Ринат Искандэрович Мусин

на верхней челюсти. Увидел, как попятившийся от меня ночной гость вскинул руки и прижал их к своей шее. Но прежде он выронил ключ проводника. А из рукава его футболки выскользнул нож — тот самый, с ярко-красной розой на рукояти, которую много лет назад мне подробно описал Бондарев.

Этот самый нож «с необычной рукоятью» подарил название моему роману «Блондинка с розой в сердце». Сейчас нож лежал у моих ног. Будто точка в приговоре. Я видел, как мужчина хрипел. Он пучил глаза и шевелил губами. Я смотрел, как он судорожно хватал ртом воздух. Я надел жилет, прикрыл им пистолет. Носком полуботинка забросил «приметный» нож в купе (тот с глухим стуком приземлился под столом). Поднял ключ, сунул его в карман. Оттолкнул задыхавшегося мужчину к окну и аккуратно прикрыл дверь.

Грохот колёс заглушал все прочие звуки: и мои шаги, и хрипы заглянувшего ко мне в купе пассажира (во взгляде которого я заметил сперва недоумение, потом испуг, а затем и панику). Сбежать он не попытался — сосредоточил усилия на борьбе с асфиксией. Я схватил мужчину за руку, взял её на излом. Мужчина дёрнулся от новой боли, но не застонал. Он вздрагивал всем телом, будто надеялся, что восстановит дыхание. Я подтолкнул его в спину и повёл в направлении тамбура.

Мужчина не сопротивлялся. Словно он позабыл о такой возможности. Хрипы стали глуше. Но не смолкли. Хотя я слышал, что воздух всё же проникал в лёгкие ночного гостя: с тихим свистом, похожим на жалобные стоны. Около последнего купе ноги у мужчины подогнулись, словно тот растерял силы на борьбу с удушьем — мимо туалета я его уже не вёл, а тащил. Втолкнул мужчину в тамбур (пассажиров там не было, но в воздухе ещё кружили клубы табачного дыма). Бросил его к стене.

Вынул из кармана жилета ключ проводника — тот самый, который выронил ночной гость. Немного повозился с запорами, но всё же распахнул дверь вагона. Пропитанный дымом воздух устремился из тамбура наружу — в лицо мне дохнуло ночной прохладой. Поезд поприветствовал меня коротким гудком тепловоза. Будто предупредил меня об опасности. Рывок своего противника я предвидел. Поэтому не пропустил его. Сместился в сторону — нога мужчины лишь чиркнула по моему боку.

Мой кулак врезался ему точно в солнечное сплетение. Мужчина крякнул, согнулся пополам. Я схватил его за ворот футболки и будто ненужную игрушку рывком выбросил из вагона — мужчина лишь сверкнул глазами и металлическим зубом, мазнул кончиками пальцев по грязной двери. Я не услышал, как он катился по насыпи, и как ломались под весом его тела ветви кустов. Поезд оставил эти звуки позади; и даже заглушил их очередным гудком.

Поезд не сбавил скорость, он бодро мчался к станции Лесная.

Я пару секунд рассматривал звёздное небо. Вздохнул, закрыл скрипучую дверь, на которой остались полосы от пальцев «сошедшего» до прибытия на станцию пассажира. Посмотрел на своё отражение в окне. Димка смотрел на меня из грязного стекла спокойно и немного сонно. Я кивнул ему (брат ответил мне тем же жестом). Поправил давивший на поясницу пистолет. Заглянул в туалет, сполоснул в раковине руки. В мутном зеркале вновь увидел не себя.

Взглянул на часы — до прибытия на Лесную оставалось двадцать две минуты.

* * *

— Дмитрий Иванович, вы где были? — спросила Александра.

Она сидела на полке — проникавший в купе из коридора (через дверной проём) свет отражался в её глазах.

Лебедева махнула рукой, убрала со лба прядь волос. Она смотрела на меня внимательно, настороженно.

Я вытер руки о полотенце, ответил:

— Прогулялся до туалета. Спите, Александра Витальевна. Ещё рано.

Сунул пистолет под подушку.

— Я проснулась, а вас нет… — сообщила журналистка.

Она потёрла глаза, зевнула.

Я поднял с пола нож и спрятал его под свой матрас.

Повторил:

— Спите, Александра Витальевна. Я тоже немного вздремну.

* * *

— Дмитрий Иванович, так значит, вы едете в Ленинград за материалом для книги о маньяке? — сказала журналистка.

— Можно и так сказать, — ответил я.

Лебедева проснулась примерно час назад. Она уже умылась, нанесла на лицо макияж. Даже брызнула на себя духами — в купе теперь витал приятный аромат розовых лепестков.

Проводница принесла нам чай, продала мне пачку печенья. Я проглотил печенье с уже давно подзабытым аппетитом. Съел и конфеты, которыми меня угостила Александра.

— Где, вы сказали, он живёт? — спросила Лебедева. — В Калининском районе?

Я не отказал себе в удовольствии — полюбовался на родинку у нее над губой.

— У вас замечательная память, Александра Витальевна, — сказал я.

Журналистка улыбнулась, повела загорелым плечом.

— Память у меня, действительно, хорошая, — сказала она. — А вот в людях, как оказалось, я разбираюсь плохо. Честно признаюсь вам, Дмитрий Иванович: вчера я подумала, что вы избавились от конкурентов в лице Павла и Иннокентия Николаевича, чтобы остаться в купе со мной наедине. Меня ваше поведение… насторожило. Я даже спала вполглаза: следила за вами.

Лебедева развела руками.

— Простите мою подозрительность, Дмитрий Иванович. Подумала о вас плохо. Раскаиваюсь.

Я усмехнулся.

— Ваши «вполглаза», Александра Витальевна, иногда заглушали грохот колёс поезда.

— Хотите сказать: я храпела?

Александра выпрямила спину, сощурилась. Ткань сарафана у неё на груди натянулась.

Я оставил её родинку в покое, опустил взгляд ниже.

— Вы, скорее, громко сопели. Я завидовал вам. Потому что сам уснул лишь под утро.

— Продумывали сюжет книги? — спросила Александра.

— Не спалось.

Я отодвинул от себя пустой стакан. Смял фантики от конфет, и бросил их в пустую пачку из-под печенья.

Журналистка спросила:

— Дмитрий Иванович, быть может, перейдём на «ты»?

— Разумеется, Саша. Я не возражаю.

— Дмитрий Ива… Дмитрий, на вокзале меня встретит машина, — сказала Александра. — Папа пришлёт своего водителя. Подвезу вас… тебя до Калининского района, если хочешь.

Я покачал головой.

— Спасибо, Саша. Но я откажусь от твоей помощи. Прогуляюсь по нынешнему Ленинграду. Посмотрю, какой он. Интересно. Да и сама прогулка пешком для меня сейчас в удовольствие.

— Покрасуешься перед женщинами?

Лебедева усмехнулась, помяла пальцами мочку уха, где на золотой серьге блестел маленький голубой сапфир (название камня мне ещё вчера сообщила его владелица).

— В том числе и поэтому, — сказал я. — Не откажу себе в таком удовольствии. Это тебе я кажусь стариком. А вот я себя теперь ощущаю юношей. Полным сил