Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие - Лев Самуилович Клейн

В 1977 г. они провели последний сезон вместе. Без Фонтейн Нуреев по лучал все меньше выступлений в Королевском балете Англии, и после 15 лет работы Нуреев был вынужден покинуть труппу А еще через два года шести десятилетняя Марго Фонтейн дала свой прощальный концерт, и Нуреев был с ней на сцене. Впрочем, в 1981 г., через 20 лет после его побега, Фонтейн и Нуреев снова появились на сцене Метрополитен-опера в «Ромео и Джульетте», но это уже вызывало недоумение публики: почему 43-летний Нуреев, 45-летняя Фраччи (Джульетта) и 62-летняя Фонтейн выступают в ролях подростков и молодых? Танцевать Нурееву было уже трудновато: на правой пятке образовалась шпора, отныне она давала боль при каждом шаге.

8. Женщины Нуреева

Таким образом, если в России его связи с женщинами ограни чивались навязанным ему романом с Юргенсон и, возможно, связью с балериной Кургапкиной, да еще нереализованным ухаживанием за кубинкой Менией, то на Западе его любовницами оказались такие блестящие дамы, как Марго Фонтейн, Мария Толчиф, княгиня Радзивилл. Поклонницами Нуреева были принцесса Фирьял и баронесса Ротшильд. С конца 70-х годов он проводил почти каждое Рождество в замке барона Ротшильда под Парижем. «С женщинами я могу добиваться чего хочу, — говорил он хореографу ван Данцигу, — но мне они не нужны. Они выводят меня из себя».

Когда он постарел, по-прежнему его поклонницы ухаживали за ним, хоть он их и третировал. Богатая чилийская наследница Дус Франсуа, влюбленная в Нуреева, коротко остригла себе волосы, чтобы походить на мальчика. Она надеялась пробудить в Рудольфе влечение к себе и стала его добровольной рабыней, сопровождая его даже в ванную.

Своей приятельнице Сеймур он как-то, оглянувшись, сказал: «Считают, что я ненавижу этих чертовых баб, а в действительности я ими окружен». Он был если не женоненавистник, то во всяком случае мизогин. «Возможно, я паршивый мужской шовинист, — признавал он, — но я считаю, что мужчины обладают более организованным умом и могут лучше абстрагироваться от своей природы и свойств характера. Мужчины лучше реагируют на музыку. Они лидируют в изобразительном искусстве и архитектуре. Мужчины лучшие солдаты, лучшие повара и вообще лучшие во всем. У них также более высоко развиты интеллект и чувства. Так и должно быть…».

Когда Нурееву предложили балет о подростке, который увлечен другом, но и привязан к девочке, Нуреев спросил: «Расскажите о чем балет. Его герой любит мальчиков?» Ему объяснили, что герой еще не разобрался — его тянет и к тем и к другим. «Значит, это глупый мальчик», — отозвался Нуреев (Солуэй 2000: 381).

С женщинами он был совершенно бесцеремонен и груб. В Канаде танцуя с Карен Кейн, он показал ей знаком, на какое расстояние она должна пройти на пуантах — на расстояние пениса. Это оказалось значительное расстояние (Там же, 411). Когда она очень устала после занятий, он сказал ей: «Я знал, что вы сможете это сделать. У вас и у Марго есть сила воли. Я родился только с двумя яйцами, а вы обе — с тремя» (Там же, 413).

Джоан Тринг была администратором его гастролей. За отказ продать старые билеты (как автографы?) он влепил ей пощечину. Когда они опаздывали на спектакль из-за пробки на дороге, он орал: «Сука! Сука!» За недогадливость (не заказала ему номер на двоих — с Бруном) выругал ее наедине по-русски. Через несколько минут Тринг справилась у обоих, что же это такое «pizdyushka». Рудольф превратил это в ее прозвище (Там же, 298, 369).

9. Мальчики Нуреева

Однако Тринг оказалась чрезвычайно полезной ему, так как он любил только настоящих мужчин, не женственных, нередко гетеросексуальных. Присмотрев кого-нибудь, посылал для за вязки знакомства сначала Тринг полюбезничать, а потом она забрасывала нового знакомого на квартиру к Рудольфу и смывалась. Дирижер Ланчбери свидетельствует, что в мире геев хорошо знали Нуреева. Он приходил в гей-бар, выбирал молодого парня, договаривался о цене и уводил его.

Когда в Лондоне Нуреев давал обед, пригласив много важных гостей, ему сообщили, что внизу ждут два молодых человека, которым он назначил свидание, но позабыл об этом. Рудольф поднялся с ними наверх, и гостям пришлось ждать. «Он ест их, как блины!» — воскликнула Тринг. Через полчаса Рудольф вернулся, распаренный, с озорным блеском в глазах. Когда кухарка подала ему подогретое блюдо, он сказал: «Это очень вкусно!» — но было непонятно, к чему это относится — к блюду или к только что упомянутым Тринг «блинам» (Там же, 386).

Рудольф «любил красивых мальчиков. Если ему кто-то нравился, он выбирал его, словно кусок пирога» (Там же, 370–371). В Париже на обеде у Сен-Лорана, который одевал его бесплатно, Нуреев встретил привлекательного 19-летнего студента-декоратора и тотчас пригласил его приезжать к нему в Лондон каждый уик-энд, велев Тринг оплачивать перелеты. Ждал его с парой комнатных туфель у двери, боясь, что «малыш» мог замерзнуть в дороге. Этот студент, Франс Дюваль, впоследствии видный деятель французской культуры, вспоминает: «Рудольф был очень ласковым и нежным. Он не любил много говорить, но даже немногих слов было достаточно, чтобы понять его желания». Студент спал с ним в большой кровати эпохи Тюдоров, сопровождал Рудольфа на репетиции и в поездки по магазинам, но связь их была недолгой.

В 1967 г., в Нью-Йорке взглянув на Хайрема Келлера, недавнего официанта, сыгравшего главную роль в «Сатириконе» Феллини, Нуреев, оценив поразительную красоту юноши со смуглой кожей и голубыми глазами, пригласил его с собой на гастроли. Тот вспоминает: «Он надеялся, что я стану его дружком, и я подумал — почему бы и нет? Когда тебе двадцать один год и… величайший танцовщик эпохи приглашает тебя на гастроли — вперед!» Но продержался он в свите недолго — до следующего города, Бостона (Там же, 365–367).

В Нью-Йорке же во время репетиций «Лебединого озера» в «Метрополитен-опера» Нуреев уставился на красивого и талантливого 19-летнего танцовщика Робера Ла Фосс — с мальчишеским лицом, голубыми глазами и длинными светлыми волосами. «Он, — вспоминает Ла Фосс, — смотрел на меня целых пять