Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие - Лев Самуилович Клейн

то время как он слушал музыку. Рудольф признавался друзьям, что когда он занимался сексом с женщиной, в голове он воспринимал это как мастурбацию (Солуэй 2000: 207). Для 23-летнего татарина в этой 36-летней американке с индейскими корнями самое интересное было то, что она была в прошлом женой датчанина Эрика Бруна, идола юношеских лет Нуреева. Когда осенью того же года от Эрика прибыло приглашение его бывшей жене танцевать вместе с ним на концерте в Копенгагене, Рудольф поехал вместе с ней.

Эрику было 32 года, и он слыл наиболее совершенным из танцовщиков. Чрезвычайно требовательный к себе, он был воплощением стиля и благородства в танце. «Я поприветствовал Мэри, — вспоминал Эрик, — и тут же сидел этот молодой танцовщик, небрежно одетый в джинсы или слаксы. Я сел, посмотрел на него повнимательнее и увидел, что он весьма привлекателен. У него был определенный стиль… некий класс. Это нельзя назвать естественной элегантностью, но это каким-то образом производило впечатление». В Бруне Рудольф увидел свой идеал. Высокий блондин, элегантный, длинноногий, с отточенной техникой, он танцевал необыкновенно чисто и поэтично. Он тоже вырос в семье без отца, с матерью и тремя сестрами — как нарочно, точно как у Нуреевых. Подобно Рудольфу, он больше тянулся к мужчинам. Они по уши влюбились друг в друга и выразили желание остаться одни. Толчиф закатила истерику, но ей пришлось уехать. Рудольф непрерывно учился у Бруна, старательно копируя его исполнение. Постепенно Брун начал ревновать Рудольфа к публике. Он никогда не имел у нее такого приема, несмотря на все совершенство своей техники. Его изумляла истерическая слава Нуреева.

Они были очень разные. Эрик был всегда сдержанным, контролировал все свои поступки, а Рудольф — неровным и спонтанным. Эрик много пил, Рудольф этим не увлекался. Эрик был весьма целомудренным, а Рудольф обладал непомерными аппетитами в сексе и был крайне неразборчив. Эрик не проявлял своих эмоций, а Рудольф требовал полной отдачи и стремился открыть в своем друге такие глубины страсти, которых тот и сам не подозревал. Это тревожило его, и он начал избегать Рудольфа.

7. Уникальный дуэт

В Копенгагене Рудольф брал также уроки у Веры Волковой, ведущего британского педагога русского происхождения. Волковой позвонили от величайшей балерины Англии Марго Фонтейн, чтобы разузнать, где находится и что собой представляет Рудольф Нуреев. «Он здесь», — ответила Вера. Последовало приглашение Нурееву приехать в Лондон и танцевать в концерте с Фонтейн. Он был младше ее на двадцать лет, но такова была и разница с Дудинской, а танцевал же успешно.

В Лондон он приехал инкогнито, опасаясь слежки КГБ, но после концерта возникла массовая истерия публики, и две тысячи зрителей подписали петицию с просьбой взять его в Лондонский балет. Ранее было намечено пригласить не его, а Эрика Бруна в качестве партнера Фонтейн, и тот снимал вместе с Рудольфом комнату в Лондоне. Теперь Брун отпал. Партнером Фонтейн стал Рудольф Нуреев. Эрик уехал во Флоренцию, оттуда в Австралию. Рудольф очень горевал. Он помчался в Австралию с пересадкой в Египте и там едва не попал в руки арабской полиции, которая бы его выдала Советам (при обыске самолета прятался в туалете).

Нуреев с Фонтейн в Ницце, 1963 г.

Перед сезоном в Лондоне Рудольфа пригласили дать выступление в Нью-Йорке, но не в прославленном «Метрополитен-опера», а в Бруклине. Он согласился, но потребовал не 400 долларов за выступление, обычный гонорар для звезды, а $2500. Заплатили беспрекословно. Вначале Нуреев по советской привычке не доверял банкам и хранил деньги кучами под ковром, но потом завел себе евреев-консультантов по финансам и по их совету основал в княжестве Лихтенштейн, где наименьшие налоги, подставную фирму, которая и стала получать все его гонорары. Эрик завидовал баснословным гонорарам Рудольфа и его неиссякаемой энергии, а Рудольф беспокоился, как бы Эрик не превратил его в алкоголика.

Сотрудничество их иногда возобновлялось, но семейная жизнь более не восстанавливалась.

Рудольф очень многому научился у Фонтейн, а она обрела с молодым партнером новые силы и не только восстановила выполнение тех па, которые она выделывала только будучи молодой, но и достигла новых высот. Чему Фонтейн не могла обучить Рудольфа, это хорошим манерам. Руководитель рекламы Королевского балета описывает художнику театра Битону репетицию с Нуреевым так. На сообщение автора письма о паблисити Нуреев «издал нечто вроде рычания, как пантера, швырнул через всю комнату поднос с чашками чая, сорвал с себя рубашку (Вашу) и наступил на нее… Он вообще не пытался танцевать, с ненавистью третировал Марго, бросил ее в сторону, стащил с себя рубашку и кинул в оркестр, заорал на Ланчбери (дирижера. — Л. К.), пригвоздил нас всех дьявольским взором, замахнулся хлыстом на помощника режиссера и в целом продемонстрировал такой набор дурных манер, что мы дрогнули и исчезли с глаз долой в полном ужасе».

Нуреев с Жаклин Кеннеди, май 1967 г.

Глава Королевского балета мадам Нинетт де Валуа все терпела. Терпела то, что не позволяла никому. Потому что млела в его присутствии и потому что Нуреев собирал полные залы. Когда они с Марго появились в Нью-Йорке в «Метрополитен-опера», присутствовала первая леди Амери ки Жаклин Кеннеди. Позже она рассказывала: «Помню их вызывали сорок раз. Руки у людей распухли, стали черно-синими. Глядя на них, можно было компенсировать упущенных Нижинского и Шаляпина. Это было одно из сильнейших художественных впечатлений в моей жизни…» Миссис Кеннеди прислала в Нью-Йорк личный самолет за Нуреевым и Фонтейн для доставки их в Белый дом. Она стала подругой Нуреева. На спектакле в Вене Нуреева с Фонтейн вызывали 89 раз — это попало в «Книгу рекордов» Гиннеса.

Были они с Фонтейн любовниками или нет, не совсем ясно. Фонтейн без памяти любила своего мужа, посла Панамы в Британии, Тито Ариаса и даже помогала ему в политических заговорах, за что однажды попала в тюрьму. Когда его подстрелил ревнивый муж его любовницы и Тито остался навеки парализованным, она отрывалась от балета, чтобы ухаживать за ним — и делала это двадцать пять