"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- А еще уголь, - Маргарита медленно шла к воротам, - провизия, одежда, выпивка…, Макс не пьет, но ведь есть рабочие, что всю зарплату в пивной оставляют. Если человек заболеет, то врача можно и не дождаться. Он один на всю фабрику. А если дети? Господи, - Маргарита замерла, - как они здесь живут? И это компании квартира, мы за нее со скидкой платим.

Она нашла в кармане платья простой, тканый кошелек и аккуратно пересчитала гроши. Волк сказал Маргарите, что в союзе двух товарищей нет места мелочным ссорам из-за денег. Девушка все равно экономила, видя, каким трудом Волку достается каждый талер. Он вставал в пять утра, обливался водой во дворе, делал зарядку, успевал приготовить завтрак себе и Маргарите. После смены, пообедав, убравшись, Волк сидел с ней над книгами, или готовился к собранию коммунистической ячейки.

- И сегодня собрание, - Маргарита покраснела, - сегодня мы объявим…, - она закрыла глаза от счастья:

- Рынок еще не разъехался. Куплю яблок и сделаю пирог, французский. Максу он нравится, я помню. И товарищей домашней кухней побалую, - она вышла за ворота завода. Оглянувшись на медную эмблему, силуэт террикона, Маргарита пообещала: «Скоро здесь все изменится. Здесь, и во всем мире».

В комнате было чисто, из боковой каморки доносился запах выпечки. Волк остановился на пороге и потянулся. Руки, как всегда, после смены, немного болели. На сталелитейном заводе фон Рабе стояли новые печи, устроенные по проекту французского инженера, месье Мартена. Раньше Волк работал с бессемеровским конвертером. Чугун в нем продували сжатым воздухом. Сталь на выходе получалась твердой и упругой, но хрупкой. Волк посидел над учебником химии, и понял, что металл, сделанный по способу мистера Бессемера, содержит в себе больше фосфора и азота. Элементы поглощались из воздуха.

Мартеновская сталь была стойкой, для плавки использовали тепло горящих газов, удешевляя процесс. В шесть утра сталевары начинали грузить в печь шихту. Факелы не тушились, ночной смены на заводах Рабе пока не было, за печами следили сторожа.

Макс, орудуя лопатой, забрасывал в жерло печи чугун и металлический лом: «Наверняка, хозяин скоро заставит нас работать в три смены. Если так случится, то надо бороться за повышение оплаты для тех, кто трудится ночью».

Тонна стали стоила шестьдесят талеров. На этом заводе, они выплавляли от семи, до десяти тонн в день. Волк, за шесть дней работы, получал шесть талеров, без вычета штрафов. Штрафовали за опоздание, за грязь, за перекуры. Без разрешения десятника выходить из цеха было нельзя. Перерыва у них не было. Рабочие ели по очереди, во дворе литейного цеха, люди приносили обед из дома. Каждый сталевар, за смену, поднимал несколько тонн шихты. Когда из печи начинала идти сталь, они орудовали ковшом весом в двести фунтов. Раскаленный металл светился неземным, завораживающим блеском.

Волк все равно, несмотря на усталость, заворожено смотрел на сталь. Он любил труд, и даже боль в руках была приятной. Макс удовлетворенно думал о том времени, когда заводы станут собственностью рабочих, когда он сможет варить металл не для артиллерийских снарядов, фон Рабе выполнял заказы военного ведомства Пруссии, а для новых домов и фабрик.

Он прополол грядки. Максу нравилось возиться с землей, после смены, проведенной в жару и дыме цеха. Волк помылся в крохотном сарае. Маргарита оставила ему чистую одежду. Он собрал в плетеную корзинку несколько яиц. По дороге домой Волк купил пива. Никто из его ячейки и не притрагивался к чему-то крепче. Макс говорил:

- Алкоголь, товарищи, это тоже орудие угнетения пролетариата. Хозяйчики рады, если люди тратят весь свой заработок в пивных. Это слабость, и надо от нее избавляться, - сам он пил только вино и пиво, и то немного.

Ширма была сдвинута. Макс обвел глазами маленькое, красное знамя на дощатой стене, портреты Гарибальди, Маркса и Энгельса. Он сам их нарисовал, Макс хорошо владел карандашом, и сам обрамил. Под половицами имелся тайник. Там лежали его бельгийский и американский паспорта, аккредитивы и револьвер.

- Оружие нам здесь не нужно, - сказал Макс Маргарите, укладывая его в шкатулку, - но мало ли…, - он пожал плечами, - на всякий случай.

Кровать была аккуратно застелена шерстяным, старым покрывалом, рядом с ней стояла гитара. Макс купил ее у старьевщика, сломанной и сам привел инструмент в порядок.

Маргарита выглянула из кухни и замерла. Он стоял, прислонившись к двери. Влажные, белокурые волосы золотились в послеполуденном солнце. Он был красивый, такой красивый, что Маргарита даже закрыла глаза. В сарае, умываясь, оглядывая себя, девушка краснела:

- Он меня любит. Не могу поверить. Я не красавица, не образованная, зачем я ему? Он герой, ученый, за ним идут люди…, - на собраниях подпольной ячейки Маргарита сидела в углу, тихо, как мышка, раскрыв рот. Волк знал столько, что у нее кружилась голова. Он говорил о средневековых философах, о европейских мыслителях, разъяснял товарищам принципы социализма, показывал, с пером в руках, как наживаются на рабочих хозяева заводов. Маргарита повторяла себе:

- Просто слушай его и все. Делай, как он говорит. Он старше тебя, умнее, опытней. И там тоже…, - она исподтишка бросала взгляд на кровать: «Господи, я ничего не знаю…, Волк меня научит, - напоминала себе Маргарита. «Он все знает, и все умеет».

- Я пирог испекла, с яблоками, - робко сказала девушка. «Такой, как тебе нравится. И меня взяли, в контору. Я завтра выхожу».

Он поставил корзинку с яйцами на пол и протянул к ней руки: «Иди сюда, любовь моя». Макс целовал ее:

- Очень хорошо, что сюда юный фон Рабе приезжает. Маргарита сможет передавать нам сведения об их планах. К осени мы создадим подпольную кассу взаимопомощи, а потом и до забастовки недалеко. Надо успеть до холодов, до зимы. Весной мы отправимся в Бельгию.

Макс еще предполагал поездить по Германии, уволившись после Пасхи с завода. Ему надо было встретиться с Либкнехтом и Бебелем, обсудить организацию новой, социалистической партии.

- Из Лейпцига напишу в Польшу, - решил он, - посмотрим, что Федор Петрович от меня хочет. Показываться на глаза я ему не буду, он меня запомнил. Хотя, - Волк улыбнулся, - что это я? В России был Анри, с документами месье Вильнева. Я Санкт-Петербург не навещал. Из тех, кто меня видел, в живых только пани Аполлония осталась. Она меня не выдаст.

- Я тебя люблю, - Макс прижался щекой к русым, пахнущим простым мылом волосам и взглянул на хронометр: «Давай, я накрою на стол. Сейчас товарищи придут».

В конце собрания они тихо спели «Марсельезу». Макс улыбнулся:

- Товарищи, у нас, - он взял девушку за руку, - есть хорошая новость. Товарищ Маргарита и я решили связать наши судьбы, стать друг другу спутниками жизни…, - Маргарита отчаянно покраснела, опустив голову. Кто-то крикнул:

- Ура! Ура Волку и Маргарите, товарищи…, - рабочие поднялись. Один из сталеваров велел:

- Надо спеть «Анхен из Тарау», на свадьбе так положено!

- Пусть ураганы, и грозы, и гром -Выстоим мы непременно вдвоём. Наша любовь укрепится в беде, В скорби, болезнях, нужде и труде, - слышала Маргарита.

Девушка сказала себе: «Так и будет». Она ощутила прикосновение его губ, его горячее, ласковое дыхание. Волк шепнул: «Я так тебя люблю, так люблю…, Спасибо, спасибо тебе».

В их каморке не было газа, только свечи. Старая кровать отчаянно скрипела. Маргарита стонала, обнимая его, рассыпав по холсту простыни густые, русые волосы:

- Я не думала, не знала, что так бывает…, Волк, мой Волк…,- она задохнулась: «Я тебя люблю!». Макс не выпускал ее из рук, целуя белые, нежные плечи, маленькую грудь, спускаясь все ниже. На ее губах был вкус яблок и сахара, вся она была сладкая, покорная, дрожащая. Она сильно сжала его пальцы:

- Он будет со мной, навсегда, у нас родятся дети…, Господи, как хорошо…, - по дощатому полу была разбросана одежда. Макс поднял ее и усадил к стене, раздвинув ноги, опустившись на колени. Маргарита порвала простыню, раскинув руки. Она металась, встряхивая растрепанной головой. Девушка потянулась к Максу: «Я так хочу, так хочу тебя…, Пожалуйста….»