Призрак Проститутки - Норман Мейлер

Дальнейшие несколько минут я посвятил тщательному визуальному анализу окружающей среды — проверенный способ восстановить душевное равновесие. Если за все эти годы я ни разу не удосужился описать ни одну из контор, где мне довелось трудиться, то лишь потому, что это скука смертная, всегда одно и то же: стены непременно белые, а если не белые, то уж наверняка желтые, бежевые или светло-зеленые. Мебель металлическая, цвета торпедного катера. Кресла — белые, коричневые, серые или черные, на сиденьях — часто подушечки; не вставая, можно передвинуться от письменного стола к столику с пишущей машинкой. Кресло для посетителя — пластиковое, желтое, красное, оранжевое или черное. Пол, если не покрыт серым линолеумом, обязательно застелен зеленым или коричневым ковролином. Подбор фотографий ограничен, хотя специальной инструкции на этот счет нет. Будь у меня приличный снимок Модены, я бы все равно не поставил его на стол. Он выглядел бы так же нелепо, как бутылка с кетчупом. На одной стенке у меня висела карта южной части Флориды, на другой — карта Кубы, а в простенке посередине — календарь с двенадцатью гаванями штата Мэн. Еще имелась темно-зеленая корзинка для мусора, приставной дубовый столик с пепельницей, зеркало у двери, металлический книжный стеллаж с четырьмя полками и маленький литой чугунный сейф, а кроме того, люминесцентные лампы на потолке и настольная лампа. Подобная обстановка сопровождала меня повсюду, где я только не трудился на управление, и о собственном кабинете со стенами до потолка пока можно было только мечтать. На моем этаже в «Зените», в громадном, размером со стадион, помещении, таких, как у меня, стойл было восемьдесят.

Иногда мне казалось, что функция столь мрачных сооружений — заставить мысль сотрудника работать даже тогда, когда мозги вот-вот разорвутся в клочья. Мои серые стены-перегородки выглядели будто бледные школьные доски, с которых миллион раз стирали написанное. Поразмышляв столь незатейливым образом, я окунулся в работу. И только вечером принялся за отчет для Монтегю.

СЕРИЯ. НОМЕР: Джей/38, 762, 554

КАНАЛ СВЯЗИ: ЛИНИЯ УПЫРЬ-СПЕЦШУНТ

ПОЛУЧАТЕЛЬ: УПЫРЬ-А

ОТПРАВИТЕЛЬ: ФИЛД, 12 ИЮЛЯ, 1960, 23.41

ТЕМА: БЕСПЕЧНЫЙ

Учитывая вашу реакцию, постараюсь быть более кратким. ЙОТА звонит СИНЕЙ БОРОДЕ 4, 5, 8, 11 и 14 марта из Конкорда, Нью-Хэмпшир; Харрисберга, Пенсильвания; а также из Индианаполиса и Детройта. Восемнадцать роз на длинных стеблях доставляются ей ежедневно. Оба собеседника ждут не дождутся следующей встречи.

Однако 17 марта интонации заметно меняются. Вот фрагмент разговора ЙОТЫ с СИНЕЙ БОРОДОЙ, записанного в номере отеля «Уиллард» в Вашингтоне. К сожалению, расшифровка пестрит проблемами.

«Йота. Фрэнк тебе звонил?

Синяя Борода. В последние дни нет.

Йота. Я пытался вчера вечером дозвониться до тебя в Майами-Бич.

Синяя Борода. Жаль. Я, видимо, выходила.

Йота. Надеюсь, с хорошим другом.

Синяя Борода. О, просто со стюардессой, с которой мы вместе работаем.

Йота. (Неразборчиво.)

Синяя Борода. (Неразборчиво.)

Йота. (Неразборчиво.)

Синяя Борода. (Неразборчиво.)

Йота. Да, разумеется. А кстати, почему бы тебе не пойти на премьеру Фрэнка в „Фонтенбло“?

Синяя Борода. Я давно жду этого момента.

Йота. А сколько Фрэнк пробудет в Майами?

Синяя Борода. Десять дней.

Йота. Прекрасная возможность повидаться с ним.

Синяя Борода. (Неразборчиво.)

Йота. Я хочу назначить тебе свидание в „Уолдорфе“ двадцать шестого. Можешь подогнать свое расписание соответственно?

Синяя Борода. Конечно. Но…

Йота. Да?

Синяя Борода. Это же целая вечность.

Йота. (Неразборчиво.)».

Все остальное неразборчиво.

(17 марта 1960 года)

С 18 по 31 марта, пока Синатра дает концерты в «Фонтенбло», СИНЯЯ БОРОДА четырежды летает из Майами в Вашингтон и обратно. Когда не в рейсе, ночует в том же отеле. За этот период записей телефонных звонков кандидата не имеется, но из разговора СИНЕЙ БОРОДЫ с АКУСТИКОЙ от 31 марта мы узнаем, что СТОУНХЕНДЖ прислал в номер СИНЕЙ БОРОДЫ звукооператора из своей команды (по кличке Истребитель), и тот по винтику перебрал ее телефон. На недоуменный вопрос СИНЕЙ БОРОДЫ по этому поводу СТОУНХЕНДЖ ответил: «С годами становлюсь осторожнее». Можно предположить, что «жучок» Будды был обнаружен и обезврежен. Именно в этом, возможно, кроется причина отсутствия записей разговоров между СИНЕЙ БОРОДОЙ и ЙОТОЙ в период с 18 по 31 марта.

Имеется, однако, запись двух разговоров (21 и 31 марта) СИНЕЙ БОРОДЫ с АКУСТИКОЙ. Сей факт указывает на то, что «буддисты» поставили «жучок» и в доме последней в Шарлевойе, штат Мичиган. Содержание части разговора от 21 марта заслуживает пространной цитаты.

«Модена. Никогда заранее не знаешь, кем на этот раз проявит себя Фрэнк — доктором Джекилом или мистером Хайдом, но, когда он бывает мил, поверь, Вилли, — это… ну просто звездопад над Алабамой! Должна тебе признаться, что такая жизнь в открытую куда приятнее, чем все эти недели пряток с Джеком по щелям и углам. Я обожаю Джека, но Фрэнк на сцене — это человек особой породы. Он всецело подчиняет тебя себе. Во время вечернего концерта я сидела за столом кое с кем из его друзей, и они просто не сводили с него глаз.

Вилли. А кто там был за столом?

Модена. Ну, из тех, чьи имена тебе знакомы, Дин Мартин и Дези Арназ. Но не в них дело! Все смотрели только на Фрэнка. Он прищелкнет пальцами, задавая такт, и — все заворожены. Все жены в зале готовы сбежать с ним не раздумывая. А когда он поет о любви, плачут мужчины.

Вилли. А что он пел?

Модена. Да много чего… „Любовные письма на песке“, „Марию“, „Как бездонен океан…“ Это было бесподобно. А в финале — „Он держал целый мир в руках“.

Вилли. Неужели ты снова закрутила с Фрэнком?

Модена. Вот и нет, мисс Всезнайка. Там все. А потом, он без ума от Джульетт Прауз. Она к нему как приклеена.

Вилли. Это не мешает ему попытаться приветить вас обеих зараз.»

(27 марта 1960 года)

В этот момент Модена вдруг обрывает разговор и вешает трубку. Есть еще одна коротенькая запись, минутой позже — на этот раз в «Фонтенбло» перезванивает Вилли, но оператор говорит ей, что мисс Мэрфи просила ни с кем вне отеля ее не соединять.

Вот и все, что у нас есть до следующего долгого разговора с Вилли, который происходит по инициативе Модены 31 марта. На мой взгляд, стоит привести из него большие куски.

«Вилли. А где сейчас наш кандидат?

Модена. Агитирует где-то.

Вилли. В Нью-Йорке вы так и не увиделись?

Модена. Нет.

Вилли. Я считала, что вы должны были встретиться двадцать шестого.

Модена. Ну так не встретились.

Вилли. Он не смог?

Модена. Я опоздала на самолет.

Вилли. Что?

Модена. Опоздала на рейс.

Вилли. А что он на это сказал?

Модена. Он спросил, что стряслось, и я сказала: „Опоздала. Со мной это бывает. Мне приходится так часто приезжать вовремя, чтобы не опоздать на рейс, когда я на работе, что, когда я сама по себе, бывает — опаздываю“.

Вилли. На этом, должно быть, ваши отношения с Джеком закончились.

Модена. Ничего подобного. Мы говорили с ним буквально на другой день и увидимся восьмого апреля в Вашингтоне, после того, как пятого пройдут первичные в Висконсине.

Вилли. Значит, он не был расстроен?

Модена. Был холоден. Наверно, как и ты, решил, что я опять с Фрэнком. Иногда мне начинает казаться, не сошелся ли он со мной в первую очередь потому, что хотел проверить, сможет ли отбить девушку у Фрэнка.

Вилли. Чем поклянешься, что не переметнулась обратно к Фрэнку?

Модена. Нельзя обнаружить факт, если он не существует.

(Молчание.)

Вилли. Ладно. А что ты надевала на прощальный прием, который Фрэнк устроил в „Фонтенбло“?

Модена. Бирюзовое платье и туфли в тон.

Вилли. Ого, с твоими-то смоляными волосами! Наверняка все отпали. Представляю себе, как твои зеленые глаза оттеняла бирюза.

Модена. Пришлось поломать над этим голову.

Вилли. Как я тебе завидую! С кем-нибудь новеньким познакомилась?

Модена. Фрэнк представил меня человеку по имени СЭМ ФЛАД. Держится невероятно самоуверенно, и все, кто сидел за его столом, с почтением относились к нему. Мне эта компания понравилась. Все мужчины выглядели будто персонажи музыкальной комедии.

Вилли. Что, все такие красавцы?

Модена. Да нет, я имею в виду мюзикл типа „Парни и куколки“. Один там был под потолок ростом и тянул фунтов эдак на триста. А другой выглядел мерзопакостнее жокея. Остальных можно было разделить на пять категорий. Такие рожи! Но как только Сэм Флад усадил меня рядом с собой, все уткнулись в свои тарелки и не смели глаз поднять. Потом все члены Клана стали по очереди подходить к нашему столику. Все подходили здороваться с Сэмом Фладом. А он восседал как король. Иногда даже не удостаивал подошедшего взглядом. Сэмми Дэвис-младший — звезда! — подъехал со своей ослепительной улыбкой, а Сэм Флад только отмахнулся: мол, катись. Сэмми как ветром сдуло. „Разве вы не знаете, кто это?“ — спросила я у мистера Флада. „Я знаю, что это, — сказал он. — Пиковая двойка. Не стоит внимания“.