Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

– Волк не кто, Волк – что. Навороченный армейский броневик, серьезная машина для серьезных парней, – вспомнив о спутнице, Александр тут же поправился: – И девчонок, конечно.

– Какой-то он… страшный…

– Военный автомобиль и должен внушать страх. Никакого гламура, только брутальность, только хардкор!

Летиция почувствовала укол ревности, антиквар смотрел на броневик с трудно описуемой смесью гордости, нежности и безграничного восхищения. Хоть бы раз на нее так взглянул, сволочь донская.

Он распахнул перед насупившейся девушкой тяжеленную бронированную дверь со стороны пассажира и церемонно, с полупоклоном, пригласил занимать посадочные места.

Лю оперлась на галантно предложенную Кузнецовым руку и ловко вскарабкалась на высокий порог броневика, осмотрелась, практически ничего не увидев в неосвещенной кабине, и только затем уселась на скрипучее кресло. Попрыгала пятой точкой на месте, оценивая жесткость сиденья, и осталась недовольна, сидеть было неудобно.

Александр ее страданий не оценил, поморщился, пробурчав что-то про горошину и принцессу с чувствительной жопой, и, обойдя автомобиль спереди, сел за руль.

Машина завелась с оглушительным, многократно усиленным в замкнутом пространстве ревом. Летиция с трудом сдержала вскрик – бас мощного двигателя ее напугал, – однако робкий, едва различимый «ой» все же вырвался наружу. И Кузнецов его услышал.

– Волк обязан внушать страх, – повторил он с каким-то садистским наслаждением. – Но тебя этот зверь не тронет, наоборот, будет защищать до последней капли соляры…

Как ни странно, сомнительное утешение подействовало. Новоприобретенный железный защитник принял ее – Лю почувствовала это – и стал союзником. Могущественным, надежным, неуязвимым.

Ожила приборная доска, подсвеченная изнутри разными цветами, в основном зеленым и красным, засветились многочисленные кнопочки. Броневик проснулся, он ворчал непрогретым дизелем, гудел трансмиссией, головной свет его упирался в близкую стену ниши, лишь правая фара ненавязчиво покушалась на темноту подземного перехода, соединявшего станцию с поверхностью.

– Готова? – осведомился водитель и, не дожидаясь ответа, направил машину прочь из закутка.

Отражаясь от стен, пола и низкого потолка, рокот работающего двигателя, шелест покрышек о бетон и подвывание включенной передачи разошлись звуковой волной во все стороны, возвещая о том, что железный исполин, наконец, пробудился от стального сна и вновь выходит на охоту!

Когда переход раздвоился, уйдя вверх двумя лестничными маршами – один налево, другой направо, – броневик, покорно следуя воле Кузнецова, свернул направо и легко вскарабкался по разбитым ступенькам.

Путь на поверхность перекрывали панели из непонятного материала – легкого, но прочного. У Александра ушло несколько минут сначала на то, чтобы освободить проезд, а затем, уже выведя машину наружу, вернуть все в первозданный вид.

Верхний мир не произвел на Летицию никакого впечатления: не смотря на утренний час, Солнце еще не встало – к счастью для весьма ранимых глаз подземных жителей, – а царившая вокруг ночь выдавать людям свои тайны не спешила. К тому же Кузнецов, выбравшись на улицу, немедленно погасил фары, чем обрек самого себя на малоприятную езду на ощупь.

– Со светом ездят только трусы? – подначила антиквара-водителя острая на язык девушка.

– Со светом по городу ездят только самоубийцы. Не стоит привлекать ненужного внимания: ни людей – чисто теоретически сиропчики могли добраться сюда и устроить засаду на поверхности, ни животных – в окрестностях водятся очень неприятные представители новой фауны. К сожалению, даже Волк не панацея от всех мутировавших бед нашего района. Так что идем по приборам, благо окрестности я знаю и проведу по ним с хоть с закрытыми глазами.

Быстро устав от бесплодного созерцания темноты за окном, Лю вскоре поинтересовалась:

– Куда мы едем?

– Если честно, пока не решил. Жду рассвета, днем путешествовать сподручнее – и гады не так опасны, как их ночные собратья, и пейзаж побогаче. Ты же не против дневной экскурсии по верхнему миру?

– Я-то не против, но мои глазки плохо приспособлены к солнцу…

– Мои тоже, – Кузнецов качнул спрятанной под намордник респиратора головой. – Светофильтры нам в помощь!

– Я ломаю голову над двумя вариантами, – признался антиквар после непродолжительного молчания. – Мы можем пересидеть оставшиеся до каравана дни в каком-нибудь безопасном месте, например, у моих друзей в Кольце, а можем ничего не ждать и прокатиться к подмосквичам в гости…

– Тебе не терпится поскорее избавиться от меня?

Кузнецов пропустил обвинение мимо ушей:

– Но те края мне совсем не знакомы, далеко слишком от торговых маршрутов.

– Делай, что хочешь! – Лю разозлилась, показное равнодушие спутника ее попросту бесило. – Слушай, а может, ты из этих, из жопотрахов? Рядом красивая девка, по первому твоему свистку готовая раздвинуть стройные сексуальные ножки, а ты только и думаешь, как быстрее ее сплавить черт знает кому!

Машина, ехавшая до того со скоростью хромого на обе ноги пешехода, мягко уткнулась во что-то бампером и остановилась. Кузнецов, не видя, что творится перед капотом, плавно нажал на газ. Движок охотно откликнулся, зарычав повышенными оборотами, но сдвинуть застрявший автомобиль не смог. Колеса пробуксовывали на месте, шлифуя по разбитому асфальту, надрывалась трансмиссия, звенел металлом мотор – все напрасно.

– Ну, бабы, как чего под руку скажут… – тихо выругался раздосадованный водитель. Включил заднюю передачу и осторожно сдал назад – броневик послушно проехал несколько метров и замер, повинуясь вдавленному в пол тормозу. – Ноги она по свистку раздвинет… Все, сбился я с дороги, нужный фарватер по такой темени хрен найдешь!

Оскорбленная в лучших чувствах Летиция угрюмо любовалась своим отражением (противогаз ей совершенно не шел!) в боковом стекле, демонстративно отвернувшись от громко возмущавшегося антиквара.

– Давно мечтал прибор ночного видения купить, но такую драгоценность разве кто продаст! Ни за какие деньги… Будем с тобой, ногораздвиженка свистящая, до рассвета теперь куковать.

Александр порывистым злым движением сорвал с себя респиратор и заменил его на противогаз. Под аккомпанемент неразборчивого, приглушенного резиновой маской ворчания полез наружу, где несколько минут изучал окрестности с помощью маломощного и практически бесполезного фонарика. Вернулся же в кабину – очень шустро, бегом – под новые звуки: протяжно завыли волколаки, привлеченные электрическим светом.

– Черт! Надеялся, хилый лучик не заметят… Глазастые, сволочи!

Стая четырехлапых хищников недолго покружила вокруг консервной банки, где укрылся двуногий завтрак, но быстро осознала бесперспективность дальнейшей охоты и, переругиваясь на своем гавкающем языке, удалилась восвояси.

– На включенный головной свет обязательно заявится бабайка пострашнее, – Кузнецов с брезгливой неприязнью на лице стянул противогаз, носить который, мягко говоря, не любил, и вернул на положенное место респиратор, доставлявший куда меньше неудобств.

Летиция, так и не поменявшая позы, заметила в отражении, что Кузнецов внимательно смотрит на нее (вернее, на ее прорезиненный затылок), но виду не подала, лишь еще сильнее нахмурилась.

– Ну хорошо, вернемся к нашим озабоченным баранам… баранихам… баранкам… тьфу, ты! пусть будет, к «баранессам»!

– Ты овцой меня хочешь назвать? – проявила неожиданную эрудицию девушка, пока еще сдерживая вертящиеся на языке ответные любезности.

– Не хочу! Мне имеющихся быков – будь неладно это прикладное животноведение! – хватает за глаза… Долго ты на меня бычить собралась? Давай разъясним основные моменты: спать я с тобой не буду, ни по свистку, ни по сирене, ни по фабричному гудку! Я люблю хорошеньких сексапилок, но только не на работе, потому что это крайне непрофессионально, мешает выполнению поставленной задачи и – самое главное – принятых на себя обязательств! Я обязался доставить тебя подмосковным партнерам-заказчикам, и я это сделаю, раз уж дал слово. А секс накладывает на мужчину определенные обязательства, которые, в данном случае, в корне противоречат обязательствам деловым. И на кой мне такие парадоксы, конкуренция обязательств и прочие дурные головоломки? Проще оставить твою вагину в целости и сохранности – нет, тут я опоздал, правильней будет сказать, неприкосновенности, – чем получить ворох этических и моральных проблем на ровном месте.

– Не думала, что ты зануда и трус, – Летиция нашла каким пинком ответить на словесно поруганную вагину. Все без исключения мужчины болезненно переносят обвинения что в занудстве, что в трусости.