Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

– Спасибо, солдатик, чтоб ты так спал, – Зулук раздражен, не пошел ему на пользу затянувшийся отдых.

Внутри изба выглядит, как… изба. Аккуратная, ухоженная, с обязательной печью, замысловатыми коврами на полу и стенах, цветастыми занавесками на окнах. Со свечой я, кстати, не угадал, это была керосинка.

Но что-то выбивается из деревенского стиля, пожалуй, чрезмерное обилие баночек, скляночек и прочих стеклянных сосудов, оккупировавших настенные полки и открытые шкафы.

– Я знахарка, – поясняет хозяйка и тут же мрачно уточняет, – в некотором роде…

– Ведьма, что ли? – непонятно какого рожна хамит обычно дипломатичный Зулук.

Я грожу ему кулаком, но он и сам выглядит растерянным «чего это я ляпнул?».

– Люди добрые по-разному кличут, – «ведьма» и не думает обижаться. – Злые – тем паче. А вы садитесь, залетные, чего жметесь, – она указывает на лавку подле большого стола, на котором и чадит керосинка. – Голодные?

Дружно киваем.

– Очень.

– В аккурат к ужину поспели. Картошечка, кое-какие разносолы, котлетки надысь сготовила – не побрезгуете? Та вы не бойтесь, не фонит ничаго, чистая у нас местность, чистая вода и пища.

Мы не побрезгуем, лишь бы не захлебнуться слюной.

– И по чарочке за знакомство?

Точно ведьма! Насквозь видит усталого, изголодавшегося путника!

– Я – Зулук, – широко улыбается маркиз. – А это мой спутник, в хорошем, не в европейском смысле, можете называть его Солдатик.

– Солдатик, говоришь? – женщина пытливо смотрит на меня, потом переводит взгляд на Сумасшедшего Люка. – Интересная компания… Меня местные Региной кличут.

Я хочу произнести дежурное «приятно познакомиться», но слова намертво застревают в горле. Что за дела?!

– Не пугайся, Солдатик, – «ведьма» усмехается, видя мое замешательство. – Избушка у меня непростая, с секретом. Да вы и сами не из простого места, Пояс Щорса, кажется?

Молча переглядываемся с маркизом, не только избушка непростая, ее хозяйка тоже…

– Будет вам в гляделки играться, – крестьянка хмурится. – «Регина» сокращенное от «Рентгениха», людей я насквозь вижу, не обидели небеса таким даром.

– В смысле насквозь? Кости и внутренности? Частная травматология на дому? – мне нужно собраться с мыслями, а пока несу полную ересь.

– Смешной ты, Солдатик, – кидает Рентгениха через плечо, все ее внимание переключается на котелок с ароматным ужином. – Но про травматологию ты прямо в цель попал. Лечу и увечу в одном месте, не отходя от кассы.

Не понимаю странную хозяйку, морщит лоб и Зулук, ему здесь явно не по себе.

Но когда перед нами появляются благоухающие забытой картошечкой и настоящими домашними котлетками тарелки, а руки сами собой тянутся к граненым стаканам с маняще-мутной самогоночкой, все сомнения, как в песне поется, «уходят прочь».

Какой кайф! Картошка – пища богов, а самогонка – их нектар!

– Нравится? – Регина выглядит довольной.

За нас отвечают громко урчащие от наслаждения желудки, и слов никаких не нужно.

– Я вам про секретик избушки своей не дорассказала, – хозяйка тоже не дура выпить, чокаемся вновь наполненными до краев стаканами. – Дом Правды, как вам названьице? Да вы жуйте, не отвлекайтесь, заодно перебивать бабушку Регину не будете.

Она не выглядит старой, но раз «бабушка», так «бабушка», чего попусту спорить.

– Свойство у тутушнего Узла силы такое, врать не дает, всякую ложь с корнем изводит… Кстати, Зулук, а у Щорса вашего какое свойство?

Маркиз бы лучше последовал предыдущему совету Регины «жевать и не отвлекаться», но деваться некуда, надо отвечать.

– Точно не знаю, бабушка – (он ее подкалывает или мне только кажется?), – но вроде как от лучевой болезни спасает, не вылечивает, а симптомы снимает, развиваться ей не дает.

– Не густо для такого мощного Узла, как ваш, – глаза Регины блестят. От выпитого или задумала чего? – На побочное свойство еще потянет, но что-то скрывает от всех ваш Мастер Вит, недоговаривает старый проходимец… Но то уже вопрос не про вашу честь.

– Еще первача? – а вот этот вопрос точно по адресу, мы прекрасно знаем единственно возможный на него ответ!

– Регина, – отказываюсь от надуманной приставки «бабушка». – Почему все-таки ведьма?

– Звали бы Фемидой, – лыбится хозяйка. – Только для деревни «ведьма» как-то аутентичней будет.

«Фемида» и «аутентичный» в устах темной колхозницы производит на обоих путешественников неизгладимое впечатление, которое вербализуется (мы тоже владеем умными словами!) в пьяное маркизово «что-то я не догоняю!»

– Чего ты не догоняешь, родной? Вроде только накануне с олимпийской мифологией разбирался, – ярится женщина и вновь демонстрирует знание того, о чем ведать никак не должна. Точно, ведьма! – Фемида – слепошарая судия, направо и налево карающая всех, кто ей под меч попадется. Я же Фемида с весьма острым зрением, про Рентгениху, чай, не забыл? Творю скорый, но праведный суд: грешников пускаю под скальпель, а праведников от хворей спасаю. Апгрейженная Фемида, с восстановленным зрением и функцией врачевания, а по-простому, по-нашенски то есть, «ведьма».

Мы перестаем жевать, лишь самогонка плещется в пищеводе, мешая сосредоточиться на главном…

– Маньячка, что ли?! – запоздалая догадка осеняет слишком поздно, я не могу пошевелить ни ногами, ни руками, мышцы не слушаются. Тварь!

– Это зависит от точки зрения, – лицо Рентгенихи растягивается в ужасном подобии улыбки. Оскал дикого животного! – Коли грешен, а скоро мы все узнаем в подробностях, то благодетельницей меня точно не назовешь.

– Люди всегда, не только сейчас, делились на три категории, – хозяйка неспешно собирает посуду со стола, ужин закончен, какой десерт ждет нас после? – Грешники, с ними все просто, убийцы, насильники, подлецы, предатели и вся такая прочая шушера. Праведники – тут тоже без сложностей, хороший человек он и после конца мира хороший человек. Про детишек даже говорить не стоит, ангелы безгрешны.

Регина садится перед нами, кладет сжатые в кулаки руки на опустевший стол.

– А есть колеблющиеся, не плохие и не хорошие, творящие в своей жизни и добро, и зло. Праведные грешники и грешные праведники… Это уже весьма сложная категория, не правда ли, господа залетные?

Ответить мы не можем, паралич добрался до языка. Я дышу, я чувствую, я вижу и слышу – но я неподвижен. Вряд ли Зулук в ином положении…

– Меня считают ведьмой, – что-то происходит с глазами Регины, пристальный взгляд становится пронзительным, пронизывающим тебя насквозь. У человека не бывает таких глаз! Это двустволка, нацеленная в твою душу, жерло вулкана, которое, вопреки законам природы, заглядывает в тебя, – испепеляющий жар, выжигающий изнутри! Больно… и слезы текут по щекам. Я парализован, постыдная соленая вода, бегущая по лицу, единственное доступное мне движение. – Только ведьма не знает жалости, она может резать и калечить людей, извлекая из них жизнь…

– Я гребаный Робин Гуд без яиц, который отбирает поганые жизни и превращает их в лекарства для обездоленных. Посмотри на эти полки, каждая склянка – экстракт из тела грешника. Экстракты, отвары, мази, порошки – я знаю сотни рецептов, как переработать грех на пользу тем, кто заслуживает помощи… Это очень жестокая медицина, но она того стоит, поверь мне. Пропорция один к одному: один сдохший – один спасенный. Кто-то должен хорошенько помучиться, чтобы избавить от мук достойного…

Внезапно все заканчивается и жар уходит.

– Не стыдись, Солдатик, – я больше не вижу свою мучительницу, все как в тумане, предательские слезы застилают глаза. – Соль очищает и лечит. Если есть еще, что лечить… Однажды ты умер, но вновь вернулся к жизни. Смертью ты искупил свои грехи, а куда повернешь вновь полученную жизнь – решать только тебе. Здесь и сейчас я не имею над тобой власти.

Сознание уходит, а вместе с ним и силы. Проваливаюсь в никуда.

– Твой друг Зулук давно уже парится в бане, – голос ведьмы я узнаю даже сквозь сон. – Не теряй времени, Солдатик, выспаться еще успеешь.

– Ты не убила его? – свой голос узнаю с огромным трудом, настолько он слаб. Настолько я слаб.

– Нет, не убила. Из него получились бы на редкость мощные препараты, однако Зулук слишком эгоистичен, чтобы жертвовать собой ради высоких медицинских целей, – Регина смеется. – Я рада, что вы остались моими гостями, а не пленниками и «донорами».

– Ты маньячка…

– Нет, это вряд ли – я не получаю удовольствия от разделки туш всяких мразей. Считай, что у меня обостренное чувство справедливости, помноженное на некоторое способности, дарованные Узлом силы.

– Судья и палач, да?