Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи

И я был почти уверен, что этот убийца — Аллертон; а Джудит увлеклась им! Это было невероятно, чудовищно, и я не знал, что делать.

После ленча Бойд Каррингтон отозвал меня в сторону. Он немного помялся перед тем, как перейти к делу. Наконец он начал:

— Не думайте, что я вмешиваюсь, но, по-моему, вам нужно побеседовать с дочерью. Предостерегите ее, ладно? Вы знаете этого парня Аллертона — репутация у него никудышная, а она… словом, похоже, это серьезно.

Легко говорить тем, у кого нет детей! Предостерегите ее!

Будет ли от этого толк? Или только ухудшит дело?

Если бы только здесь была Цинтия. Она бы знала, что сделать и что сказать.

Признаюсь, что у меня было искушение не вмешиваться. Но потом я подумал, что это трусость. Я пытался избежать неприятных объяснений с Джудит. Боялся своей высокой красивой дочери.

Я разгуливал по саду, и волнение мое все возрастало. Наконец я забрел в уголок, где цвели розы, и тут все само решилось. Я увидел Джудит, в одиночестве сидевшую на скамейке. Никогда еще мне не доводилось видеть такого горестного выражения лица у женщины.

Маска была сброшена, и смятение и отчаяние предстали во всей наготе.

Я собрался с духом и подошел к дочери. Она не слышала моих шагов, пока я не подошел вплотную.

— Джудит, — сказал я. — Ради бога, Джудит, не расстраивайся так.

Вздрогнув, она повернулась ко мне.

— Папа? Я тебя не слышала.

Я продолжал, понимая, что, если ей удастся перевести беседу в обычное будничное русло, все пропало:

— О, мое дорогое дитя, не думай, что я ничего не знаю, ничего не вижу. Он этого не стоит — о, поверь мне, не стоит.

Ее встревоженное лицо было обращено ко мне. Она тихо спросила:

— Ты полагаешь, что действительно знаешь, о чем говоришь?

— Да, знаю. Тебе нравится этот человек. Но, моя дорогая, это не доведет до добра.

Она мрачно улыбнулась. Улыбкой, разрывающей сердце.

— Возможно, я знаю это не хуже тебя.

— Нет, не знаешь. Не можешь знать. О, Джудит, что выйдет из всего этого? Он женат. С ним у тебя нет никакого будущего — только печаль и позор. И все это закончится отвращением к себе.

Ее улыбка стала шире — и еще печальнее.

— Как гладко ты говоришь!

— Откажись от этого, Джудит, откажись!

— Нет!

— Он того не стоит, моя дорогая.

Она произнесла очень спокойно и медленно:

— Для меня он стоит целого мира.

— Нет, нет. Джудит, я прошу тебя…

Джудит перестала улыбаться. Она повернулась ко мне, готовая, казалось, растерзать меня.

— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право вмешиваться? Я не потерплю этого. И больше не заговаривай со мной на эту тему. Я ненавижу тебя, ненавижу. Это не твое дело. Это моя жизнь — моя личная жизнь!

Она встала. Решительно отстранила меня и разъяренной фурией прошла мимо. Я в отчаянии смотрел ей вслед.

II

Спустя четверть часа я все еще был в розарии, озадаченный, беспомощный и неспособный решить, что мне следует теперь предпринять.

Здесь меня и нашли Элизабет Коул и Нортон.

Как я осознал позднее, они были очень добры ко мне. Они увидели — должны были увидеть, — что я пребываю в сильном смятении. Однако они были столь тактичны, что ни словом не намекнули на мое состояние. И взяли с собой на прогулку. Оба они любили природу. Элизабет обращала мое внимание на дикие цветы, а Нортон давал посмотреть в бинокль на птиц.

Их беседа, касавшаяся только пернатых и лесной флоры, подействовала на меня успокоительно. Мало-помалу я пришел в себя, хотя в душе все еще был полный хаос.

К тому же, как это свойственно всем людям, я был убежден, что все происходившее вокруг связано с моими собственными проблемами.

Так, когда Нортон, поднеся бинокль к глазам, воскликнул:

— О, да это же крапчатый дятел! Надо же… — и затем внезапно замолчал, у меня сразу же возникло подозрение. Я протянул руку за биноклем.

— Дайте мне посмотреть. — Тон у меня был безапелляционный.

Нортон медлил, не отдавая мне бинокль. Он сказал каким-то странным голосом:

— Я… я ошибся. Он улетел — во всяком случае, это был обычный дятел.

Лицо у него было бледное и расстроенное, и он отводил глаза. Казалось, он чем-то смущен и растерян.

Даже сейчас я полагаю, что мое подозрение было не напрасно. Он видел в бинокль что-то такое, что решил скрыть от меня.

Во всяком случае, увиденное его обескуражило, и мы оба это заметили.

Его бинокль был направлен на полоску леса вдали. Что он там увидел?

Я сказал повелительным тоном:

— Дайте мне посмотреть, — и потянулся за биноклем.

Помню, Нортон попытался помешать мне, но сделал это неловко. Я резко вырвал бинокль у него из рук.

— Это действительно не был… — беспомощно пробормотал Нортон, — я имею в виду, птица улетела. Я хочу…

Мои руки слегка тряслись, когда я регулировал бинокль. Стекла были мощные. Я направил его в ту сторону, куда, как мне казалось, смотрел Нортон.

Но я ничего не увидел — только мелькнуло что-то белое (белое платье девушки?), исчезая за деревьями.

Я опустил бинокль. Ни слова не говоря, передал его Нортону. Он отвел от меня глаза. Вид у него был встревоженный.

Мы вместе вернулись домой, и, насколько я помню, Нортон всю дорогу был очень молчалив.

III

Миссис Франклин и Бойд Каррингтон появились вскоре после того, как мы вернулись домой. Он возил ее в своем автомобиле в Тадкастер, поскольку она хотела сделать какие-то покупки.

По-видимому, миссис Франклин сполна воспользовалась представившейся возможностью. Из машины вынесли множество свертков, а у миссис Франклин был весьма оживленный вид, щеки разрумянились; она весело смеялась и щебетала.

Она доверила Бойду Каррингтону особенно хрупкие покупки, а я галантно вызвался донести до дому остальное.

Речь ее была более взволнованная, чем обычно:

— Ужасно жарко, не правда ли? Думаю, будет гроза. Погода скоро должна испортиться. Знаете, говорят, выпало очень мало осадков. Такой засухи не было уже много лет. — Миссис Франклин продолжала, повернувшись к Элизабет Коул: — А что вы все тут делали? Где Джон? Он сказал, что у него болит голова и он собирается на прогулку. Очень не похоже на него — страдать от головной боли. Знаете, мне кажется, он беспокоится из-за своих экспериментов. Что-то там у него не ладится. Хотелось бы, чтобы он больше рассказывал. — Она сделала паузу, потом обратилась к Нортону: — Вы очень молчаливы, мистер Нортон. Что-нибудь