Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

пытается подавить, несмотря на все свои слова. Такая у него натура. Он не умеет любить и не хочет учиться. А придётся!

— Достаточно. Можешь не запугивать меня, я давно поняла, в какой семье родилась. — Мне пришлось сделать несколько глотков чая, чтобы продолжить, но я не стала корить себя за слабость. Моя реакция вполне нормальна, я нервничаю, но держусь с достоинством. — Я понимаю, что ты хочешь сделать, но даже не надейся — я не разочаруюсь в тебе и не стану такой же холодной и бездушной, как многие тёмные, не начну сотрудничать из меркантильных целей и тем более не скрою свои чувства в глубоком, наполненном ловушками подземелье, чтобы никто никогда не нашёл к ним путь. Ты не сможешь сделать меня бездушной и разлюбить. Не пытайся.

Вспомнила Кощея с его злосчастной иглой. Прятал–прятал, а всё равно не сработало. Вот и я нашла лазейку к сердцу отца. Не специально, само получилось. Но выгнать меня оттуда пусть даже не пытается. Он сам сделал меня существом, наделённым множеством талантов и даров, вывел, как лабораторную мышку. Ну так, папочка, опыт удался. Твоя дочь не умеет подслушивать мысли, но каким–то образом видит тебя насквозь, и чем дальше, тем лучше.

— Рано или поздно это случится, Миа. Ты тёмная, корни возьмут своё. Я лишь хочу уберечь тебя от множества разочарований. Твоё сердце должно обрасти бронёй.

— Но не стать каменным, папа. Жизнь должна быть многогранной и вызывать разные эмоции. Сегодня ты рассказал мне об истории огненных тёмных, и… Ты даже не представляешь, насколько мне стало легче! Теперь я гораздо лучше понимаю и тебя, и Маро, и остальных тёмных. И вы все — не бездушные чудовища, хоть и пытаетесь такими казаться. Вы дружите, поддерживаете друг друга, заботитесь. Другие расы ни во что не ставите — это да, но нельзя сказать, что вы — зло во плоти. Ты можешь сколько угодно демонстрировать мне ужасы прошлого, но я точно знаю, чувствую тем самым пока не бронированным сердцем, что ты действуешь из благих побуждений и желаешь мне добра. Только пока не можешь найти компромисс между прошлыми убеждениями и настоящими чувствами, — добавила, отчётливо ощущая, что попала не в бровь, а в глаз.

— Я рад, что не стал в твоих глазах чудовищем.

Посмотрела в бездонные, наполненные бесконечной Тьмой глаза отца. Он говорит правду, не увиливает и не лукавит, значит, наша беседа — полноценные переговоры, а не обычный его способ задурить мне голову, чтобы сделать всё по–своему.

И я отвечу правдой на правду. И выбью себе ещё немного самостоятельности.

— Ты можешь им стать, если будешь и дальше выстраивать мою жизнь по своему усмотрению. Я понимаю и даже в глубине души разделяю твою страсть к экспериментам, но настаиваю на том, чтобы в мою личную жизнь никто никогда не вмешивался. И, раз уж мы строим новый порядок, настаиваю, чтобы вы прислушивались к моему мнению.

Мы переглянулись с Рагнаром, он мне кивнул и улыбнулся, подсказывая, что всегда на моей стороне, но в наши отношения с отцом он вмешиваться не станет — мы должны договориться напрямую, без посредников.

— Я не привык согласовывать свои действия с кем–либо, но ради тебя стараюсь. Это нелегко, — признал повелитель огненных тёмных с таким тяжёлым вздохом, будто я заставляю его выполнить непосильную задачу.

Эти слова звучали и ранее, но сейчас он не играл.

Мамочки, да я же действительно начала его ощущать на полную мощность! Все сожаления, сомнения… Его мысли закрыты, но чувства, упакованные в сто тысяч слоёв защиты, я вижу как на ладони!

«Это и есть дар саашани, Миа. Тебе дано слышать миры, но люди и нелюди на порядок проще, тебе только нужно научиться настраиваться на них», — подсказал Огонёк.

— А ты посмотри на наши отношения по–другому, пап, — весело предложила я. — Наша раса взяла своё начало из эксперимента и долгие годы славилась нетривиальным подходом к решению любых проблем. Мы шли против системы, ломая устоявшиеся традиции, стереотипы, изобретая новые механизмы, находя неизведанные пути. Может, не стоит превращаться в закостенелых в собственных убеждениях древних, а продолжить развитие? Ты ведь хотел запустить историю на новый виток. Так зачем делаешь из меня классическую огненную тёмную? Немного добра в сердце ещё никому не помешало. Разве плохо, что наши с Рагнаром дети вырастут в любви, будут уверенными в себе и собственной семье? Как по мне, это их усилит, а не ослабит. Одиночкам тяжело.

— Ну, как посмотреть, — не согласился отец.

— Когда сайрены предали тебя и нашли способ истощить быстрее, чем ты планировал, разве не члены семьи пришли спасти тебя? — спросила, не позволяя ехидству прорезаться в голосе. — Ты был не рад нас видеть?

Заметила, как сжалась челюсть отца, как заострился взгляд. Он вновь взял паузу, сделав заказ официанту, и лишь после того, как нам принесли ещё еды, которая никому не была нужна и лишь демонстрировала, насколько тяжело даётся всем присутствующим разговор, продолжил:

— Миа, я в любой момент мог перехватить сознание любого живого существа на десятке ближайших планет и заставить меня спасти, — сообщил он без надменности или снисходительности, констатируя факт. — Только Маро был слишком далеко, чтобы услышать меня. Я пытался пробиться и к твоему сознанию, но сайрены сковали тебя древним заклятием полного подчинения, и потому я лишь мог отправлять тьму на твою защиту, мысли твои были мне недоступны.

— Я бы не сказала, что это было заклятие полного подчинения. Свою первую мать я далеко не всегда слушала.

— Эта связь любого другого мага превратила бы в марионетку, но не тебя, дочь. Пока ты жила в Као–сар–Ди я накачивал тебя своей силой. Обычно знакомство с магией происходит позднее, но я попробовал давать тебе по грану своей силы и ты быстро научилась пользоваться и огнём, и тьмой. Это, безусловно, не работа с источником, но тем не менее, призванная мной стихия тебе подчинялась. Мы занимались по ночам, когда няньки не видели. Но однажды попались. Сайрены тут же сковали тебя заклятием, увезли в немагический мир, а из меня ритуалами начали тянуть