Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

– Да куда она денется, весна все равно победит.

– Победит-то победит, да уж надоело ждать тепла.

– Что поделаешь. Мы всю жизнь чего-то ждем.

Машина с трудом набирала скорость после остановок у светофоров.

– Что, резина лысая? – спросил водителя Алексей.

– Лысая, и цепи рано снял, думал, все, снега больше не будет. А оно, видишь, как нынче.

– Да уж, нынче весна только по календарю, – добавил Игорь. – Нам до Южного недалеко, допыхтит твой пароход?

– Дотащится, – ответил водитель, потихоньку сбрасывая газ на поворотах.

Недалеко от столовой дорогу пересекают железнодорожные пути. И перед самым носом МАЗа путь перерезал шлагбаум.

– Черт подери, – выругался Игорь, – чуть-чуть не дотянули.

– Так давай выйдем и добежим своими ножками.

Алесей уже приоткрыл дверцу кабины, как послышался гудок тепловоза.

– Поздно, лучше переждем, – махнул Игорь рукой.

Состав был коротким, с десяток вагонов, видимо, с ближайшего завода их перегоняли на станцию. Прошел он быстро, и шлагбаум не заставил ждать, сразу взметнулся вверх. Машина, рыча, натужно начала подъем.

Железнодорожная насыпь находилась на горушке, дорога в горку обледенела. Через секунду стало понятно, что МАЗ не тянет, после переключения на другую передачу идет провал, затем рывок. Обороты двигателя увеличиваются, машину начинает ощутимо трясти. Прицеп от рывков толкает кабину, которая все больше и больше перемещается на встречную полосу. Со стороны переезда по встречной полосе железную дорогу пересекает многотонный автомобильный кран.

Водитель машины начал заметно нервничать, зачем-то переключать ручку коробки передач, от этого всю машину разворачивает на дороге, и она намертво становится поперек. Кран, видя, что происходит, начинает тормозить в последний момент, но поздно, многотонная махина уже не может остановиться. Видимо от испуга, водитель крана вместо тормоза жмет на газ, и известная физикам, но невидимая автомобилистам сила толкает машину и кран навстречу друг другу. Удар страшной силы разбивает деревянную кабину в щепки. Сплетенье тросов, что оканчивается большим стальным крюком и кольцом, зацепленным за передок крана, срывается и врезается в водителя и в Игоря. Алексея, успевшего нажать на ручку дверцы, крайним канатом ударяет по левой руке, но он не чувствует боли, так как летит на обочину. С маху ударившись о мерзлую землю, он в болевом шоке пытается встать, но остатки кабины накрывают его, и он теряет сознание.

Все остальное, как ему кажется, он наблюдает со стороны, как в кино.

– Этот, кажется, живой, – слышится чей-то голос.

Какие-то люди разбирают навалившиеся на него остатки деревянной кабины.

– Стонет – это хорошо, значит, чувствительность не потерял. Надо же такому горю случиться, – говорит другой голос.

А потом – мертвая тишина. И невыносимая тряска. И опять голос – женский:

– Потерпи, родимый, потерпи, уже скоро.

Медсестра влажной салфеткой обтирает его окровавленные губы – это Алексей видел в прищур своих отекших глаз. А потом – яркий свет. Нет, это было не солнце, а лампа в операционной, похожая на весеннее солнце, которым утром любовался новоиспеченный прораб.

Очнулся он ночью в палате, от невыносимой боли. Ему казалось, что он разделен на части. Алексей пытался понять, что же с ним произошло. И застонал, вспомнив удар навалившейся на него огромной части огромной машины. И следующая, более страшная мысль:

– «Маша, как же она? Она, наверное, беспокоится о нем, ждет. Как же ей сказать?..» – И Алексей простонал протяжно – Маша-а-а, я здесь. Не волнуйся, все хорошо…

Рядом кто-то кашлял. Потом, откашлявшись, проговорил непонятные слова:

– Долго же ты, браток, отходил после операции, привезли как мертвого, – и снова кашель. Потом опять голос:

– Стонешь уж больно жалобно. Но это значит, что отходняк начался. Значит, жить будешь, – сказал сосед по палате. – Сейчас сестру позову.

Сестра пришла быстро, поправила все трубочки, проверила бинты, подоткнула подушку. Алексей, собрав все силы, спросил:

– А где Игорь и водитель?

– Наверное, в другой больнице, – сухо ответила женщина.

– А с ними что случилось?

– Ну, откуда мне знать, отдыхай, родимый.

Но Алексей не унимался, претерпевая невыносимую физическую боль, он хотел облегчить боль души.

– Подождите, – простонал Алексей. – Пожалуйста, сообщите Маше, что я здесь. Маша – моя жена, сообщите ей, – и вновь потерял сознание.

Очнулся он ночью, лежа с открытыми глазами и глядя в потолок, старался определить состояние своего тела. Одна рука чуть двигалась, вторая – неподвижна. Все тело перебинтовано:

– Как же я покажусь Машеньке, она ведь расстроится, – пульсировала в голове неотступная мысль.

Рано утром вместе с медсестрой пришел следователь. Извинился, но сказал при этом, что случай особый, и врачи разрешили ему поговорить с больным. Вопросы были простые, касались они в основном действий водителя. Алексей рассказал все, что помнил, под конец разговора спросил:

– А что, водитель другое говорит? Но есть же еще свидетель – Игорь.

Следователь внимательно посмотрел на Алексея, покачал головой и сухо попрощался. После его ухода словоохотливый сосед высказал свое предположение.

– Видимо, в живых никого, кроме тебя, не осталось.

Алексей не поверил, да и не задумывался над этим. Его беспокоила Маша, он переживал, что ей никто не сообщил о его беде. И придумал, как с ней связаться: подозвал разговорчивого соседа и попросил его позвонить жене на работу. Что было дальше – помнил плохо. Помнит, что медсестра сделала ему несколько уколов. Помнит себя, спускающегося с высокого, очень полого холма. Потом – дорога, трудная, каменистая, петляет меж абрикосовых деревьев. Помнит запах их спелых плодов и глубокое, в завитушках облаков небо, пронизанное лучами зияющего солнца. Или это не небо, а синее-синее море, в барашках волн? И опять тяжелый, каменистый путь – назад, вверх, на вершину холма, где стоит каменная скамейка. Здесь он останавливается на отдых…

Но с удивлением замечает, что нигде нет людей, он совершенно один. И вдруг люди стали появляться: на баркасах под небольшими парусами на море, на узких улочках, на полях, на виноградниках, в садах.

– Какая красота вокруг, – подумал Алексей. – Вот здорово, если бы здесь была и Маша.

И он увидел ее и закричал, взмахивая руками:

– Маша, Машенька моя, я здесь!

Она смотрела на любимого огромными глазами, наполненными слезами, смотрела со страхом и жалостью.

А он прижался к ее груди, будто ребенок, и стало легче и спокойнее.

Она гладила его по голове и спасительно шептала:

– Лешенька, любимый, дорогой, ненаглядный. Я очень люблю тебя. Ты будешь жить, ты поправишься. Я помогу тебе.

Он потянулся, чтобы поцеловать ее, но страшная боль пронзила правую часть тела от головы до самых пяток. Он резко вздрогнул и открыл глаза. Рядом была Маша.

– А где же Игорь? Он ведь был рядом со мной, – вместо ласковых слов жене прошептал Алексей.

– Лешенька, я не знаю, где Игорь, всю ночь я искала тебя.

Снова пришла сестра, сделала уколы, и Алексей снова уснул. Его разбудил голос врача.

– Скрывать не буду, положение у вашего мужа тяжелое. Он был госпитализирован со множественными переломами ног и рук, перенес операцию. Ампутация руки исключена, еще слишком