Море серебрянного света - Тед Уильямс

 –  Ну, не думаю, что у нас большой выбор,  –  начал он.  –  Дред все еще ждет снаружи, и хотя Орландо разобрался с Близнецами, не думаю, что даже он сможет справиться с тем, кем стал Дред...

 –  Я подозреваю, что ты прав. Иной сыграл рыцарем, выиграл немного времени, но не больше.

 –  Значит это?...

 –  Рыцарь. Ты помнишь сказку о мальчике в колодце? Рыцарь  –  один из предполагаемых спасителей. Я подозреваю, что Иной с самого начала выбрал Орландо на эту роль.  –  Она нахмурилась и подняла руку.  –  А теперь помолчи, пожалуйста. Стой спокойно.

 –  Что произошло?  –  спросил Пол, недолго помолчав.

 –  Вода убывает. Ты видишь?

 –  Нет, не вижу.  –  Хотя он спросил себя, не потускнели ли огоньки.

 –  А я чувствую, как все останавливается,  –  растерянно сказала она.  –  Как мотор, который работал слишком долго. Конец приближается быстрее, чем я думала.

 –  Что мы можем сделать?

Долгие мгновения она сосредоточенно слушала.  –  Боюсь, что ничего. Пойдем к остальным и будем ждать с ними.  –  Она повернулась к нему.  –  Но вначале я хочу кое о чем попросить тебя. Не обнимешь ли ты меня, Пол Джонас? Хотя бы ненадолго. Очень давно никто не обнимал меня. Мне... мне было бы легче умереть... когда кто-то касается меня.

Он обнял ее, полный противоречивых мыслей. Она была маленькая, по меньше мере в этой инкарнации; ее голова оказалась под его подбородком, щека уткнулась в грудь. Он спросил себя, ощущает ли она своими обостренными чувствами, как быстро бьется его сердце.

 –  Возможно в другом мире,  –  прошептала она.  –  В другое время.

Потом они просто держали друг друга и не говорили ни слова. Наконец развернулись и, взявшись за руки, пошли обратно к огню, где их ждали друзья.

ГЛАВА 43

Слезы Ра

СЕТЕПЕРЕДАЧА/РАЗВЛЕЧЕНИЯ: Порнозвезда игнорирует протесты против запланированных интерактивных шоу

(изображение: Виолет в отрывках из "Ультрафиолетовая")

ГОЛОС: Известная актриса сетевых шоу для взрослых Вондин Виолет говорит, что не понимает полемики о ее намерениях создать то, что она называет "образовательное интерактивное шоу о сексе для детей до двенадцати лет".

ВИОЛЕТ: " Дети хотят все знать, и они узнают, так или иначе. Разве не будет лучше, если они получат информацию из тихого мирного шоу, в котором будут участвовать сами вместе с хорошо обученными профессионалами вроде меня? А сейчас они узнают об этом на школьном дворе или на улице. Ради всего святого, да это то, что рекомендуют все доктора!"

 –  Я ВИЖУ это,  –  сказал Катур Рэмси,  –  но не верю собственным глазам.

 –  Я здесь,  –  отозвалась Ольга.  –  И тоже не могу поверить в то, что вижу.

Рэмси откинулся на стенку стула и потер усталые глаза, наполовину уверенный, что сейчас проснется и весь этот ненормальный день окажется сном. Но, опять посмотрев на экран, увидел ту же самую невероятную картину, передаваемую камерой, вмонтированной в кольцо Ольги Пирофски.

 –  Это лес,  –  сказал он.  –  Вы вышли из лифта на верхнем этаже и оказались в лесу?

 –  В мертвом лесу,  –  тихо сказала она.

 –  Что?

 –  Смотрите.  –  Точка зрения переместилась вверх, и Рэмси увидел ветки, по большей части голые. Даже вечнозеленые деревья умерли, на их скелетоподобных сучьях осталось только несколько коричневых иголок. Камера опять ушла вниз, и Рэмси увидел ноги Ольги, бредущие через сугробы коричневых и серых листьев, рассыпавшихся в серую пыль. Изображение перестало двигаться, когда Ольга остановилась и отпихнула ногой какую-то тряпку, потом точка зрения изменилась, и Рэмси увидел обширную черную поверхность, испещренную белыми точками.

 –  Что это?  –  спросил Рэмси.  –  Что-то я не пойму.

 –  Наверно река,  –  сказала она.  –  Грязная и почти высохшая.  –  Камера пододвинулась поближе, и белые кляксы приняли знакомый облик.

 –  Рыбы?

 –  Были рыбами.

Она говорила самым обычным голосом, но Рэмси услышал в нем неприятные нотки  –  нотки отчаяния.  –  Ольга, спускайтесь. Бизли сообщил мне, что они уже почти эвакуировали все здание. У нас осталось всего несколько минут, чтобы вывести вас наружу.

 –  Я что-то вижу.  –  Мгновение позже камера поглядела вверх и Рэмси тоже увидел его. Пожалуй, увидеть такое на верхнем этаже небоскреба еще страннее, чем увидеть мертвые деревья и скелеты рыб.

 –  Дом? Дом?

 –  Я собираюсь подойти поближе.

 –  Я бы не хотел.  –  Рэмси открыл вторую линию.  –  Бизли, я не могу заставить ее уйти. Сколько времени у нас есть?

 –  Ты спрашиваешь меня? Селларс тут такое накрутил  –  включилась тревога чуть ли не на все на свете, включая ядерный реактор. Через пять минут здесь будет целая армия и никто не сможет выйти отсюда по меньшей мере несколько дней.

 –  Реактор? Здесь есть реактор? Господи Иисусе. Сообщай мне обо всем, что будет происходить, договорились?

Бизли фыркнул.  –  Ты узнаешь все в ту же секунду, что и я.

Картинка на экране блокнота Рэмси качалась и раскачивалась, смотреть было почти невозможно: рука Ольги взлетала то вверх, то вниз, она пробиралась к дому через лежащие на земле стволы мертвых деревьев. Он закрыл глаза.  –  Насколько велик этот лес?  –  спросил он,  –  спросил он.  –  Вы видите что-нибудь еще? И что над головой?

 –  Ничего. Только большой белый потолок, метров пятьдесят в высоту. Изображение опустилось и показало ему дом, который сейчас казался намного больше.  –  Вы его видите?

 –  Ольга, вы не должны входить в него. А что если так кто-нибудь есть?

 –  Похоже вы видите не слишком хорошо,  –  сказала она, но не стала объяснять. Рэмси обнаружил, что задержал дыхание, пока она шла через жалкие остатки того, что когда-то было большим и прекрасным садом.

 –  Этот дом, он не выглядит американским,  –  сказала Ольга.  –  Совершенно европейский особняк  –  достаточно небольшой. Я повидала их множество, когда была моложе.

 –  Просто не забывай об осторожности.

 –  Вы слишком осторожны, мистер Рэмси. Никто не живет здесь, и уже давно.  –  Изображение прыгнуло вперед, она достигла двери.  –  Но кто здесь жил? Вот это хороший вопрос.

Дверь заскрипела и открылась. Канал связи работал замечательно, и Рэмси понял, что тишина, воцарившаяся в ухе, означает тишину, царившую в доме.  –  Ольга, как вы?

 –  Здесь... пусто.  –  Она сделала несколько шагов вперед, и он увидел переднюю. Окна разбиты, темнота. Рэмси добавил контрастности и разрешения, но добился только того, что из темноты выплыли широкие силуэты старинной мебели.

 –  Я почти ничего не вижу,  –  сказал он.  –  Что там?

 –  Пыль,  –  сдержанно ответила она.  –  Повсюду пыль. Мебель кажется очень старой. Два-три века. Очень пыльный ковер, следов на нем нет. Здесь давно не было никого. Очень давно.  –  Длинная пауза.  –  Мне здесь не нравится. Плохое чувство.

 –  Тогда уходите, Ольга. Пожалуйста. Я уже говорил вам...

 –  Я спрашиваю себя, кто здесь жил? Этот мужчина, Феликс Жонглер? Но для чего ему строить европейский особняк на вершине своего здания, когда он мог иметь настоящий дом в Новом Орлеане, с настоящим садом, с настоящими орхидеями...

 –  Он очень богат и, возможно, слегка тронулся рассудком. Такая комбинация может породить множество странных вещей.

 –  Кто бы ни жил здесь, это печальное место.  –  Камера прошла вдоль стены, на которой висели картины в золоченых рамах; Рэмси увидел мрачные лица в высоких воротниках.  –  Дом призраков...

 –  Ольга, время уходить.

 –  Я думаю, вы правы. Мне здесь не нравится. Но я хочу посмотреть в других комнатах.

Рэмси придержал язык, но с трудом. Он не мог командовать ею, только советовать  –  будет только хуже, если он потребует от нее вернуться. Тем не менее, ее странное, неторопливое настроение постоянно держало его в напряжении.

 –  Столовая  –  смотрите, на столе столовый прибор. Только один. Как если кто-то не вернулся домой поесть.  –  Камера прошлась между запыленными тарелками и серебряными ложками. Паутина затянула стеклянные стаканы.  –  Как будто я в Помпеях. Вы были там, мистер Рэмси?

 –  Нет.

 –  Странное место. Даже самые обыкновенные предметы в определенной ситуации становятся волшебными.

Она прошла еще через несколько комнат. Потом она нашла то, что, безусловно, было спальней девочки  –  на полках стояли большеглазые куклы, хотя и затянутые паутиной. И только тогда она заговорила.  –  Я ухожу. Здесь слишком печально, что бы здесь ни было раньше.

Рэмси не сказал ничего, не желая подрывать ее решимость. Он молчал, пока она не вернулась в безжизненный сад.

 –  Ольга?..  –  сказал он наконец, когда она задержалась перед сухим каменным фонтаном.