Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

ужасе эйнхерии и все прочие небожители, а неистовый Энзирис понесся, окутанный мрачным облаком, к отцу своему Космодану.

От него шел дым. Пылали глаза. Все прочие боги сражались… нет, не вполсилы, но все же помня, что бьются не насмерть, что это просто дружеский спарринг.

Космодан же… он как будто всерьез попытался убить Энзириса.

- Кому-то следует преподать тебе урок, мальчишка, - громыхнуло из тучи, которой стал Космодан. – Кому, как не отцу?

- Слишком поздно для уроков! – взревел Энзирис.

Космодан вгляделся в искаженный лик сына. Ах вот в чем дело. Тот все-таки таит обиду. Даже став богом и заняв место в пантеоне, Энзирис принес с собой обиду на отца. Этот червь точит его с младых ногтей, ищет выхода в разрушительной ярости.

Свистнул клинок. Божественный меч, чье лезвие было гибелью народов и цивилизаций. Воплощенная война, воплощенный разгром, Энзирис ворвался в присутствие Космодана, и их аспекты вступили в противоборство.

Отец Богов не только владыка молний и грома, не только хозяин небес и космического пространства. Он еще и воплощает стабильность, воплощает крепкую власть. Бог-оплот, бог-твердыня, он гарант великого спокойствия, и хотя войны ему тоже не чужды, милей всего Космодану та война, что не состоялась.

Насколько это шло вразрез с жребием и аспектами его сына, насколько разными они предстали здесь, в блаженных воздусях Сальвана! Воздух клокотал, и само мироздание пошло трещинами в этой божественной схватке, в этой битве, что все меньше походила на дружеский спарринг!

От Энзириса расходились волны энергии. Сила разрывала его изнутри, мускулы страшно вздувались, и тело ныло, с трудом сохраняя целостность. Реальность расползалась по швам, случайные облаца развеивались, и разумы взрывались от этого чудовищного давления.

Вот Энзирис снова взмахнул мечом!.. Рассек все вокруг на сотню вспашек, снес одну из башен Диамполида… и убил нескольких небожителей!.. Случайно попавшие под горячую руку, они просто развеялись, перестали жить!..

- Остановись! – гаркнул Космодан. – Это уже не игра!

Энзирис не слышал. Его охватила безудержная ярость, им овладел дух худшего, что есть в войнах. Он нес гибель, нес разрушение – и он почти перестал это контролировать.

Да и не хотел он это контролировать. Энзирис видел перед собой противника… и больше не видел ничего. Его меч рвался к цели, он жаждал утопить мир в крови Космодана – и тот отступал, уклонялся от острого куска железа!

- Я сильнее тебя, отец!!! – прорычал Энзирис, рубя наискосок.

Тот полоснул грудь Космодана. Кожа лопнула, во все стороны расплескался ихор. Где-то далеко завыли от восторга эйнхерии, но даже они уже с примесью страха глядели на буйствующего Энзириса.

Еще удар! Теперь Энзирис дотянулся до плеча отца, рассек мышцу, обнажил божественную плоть. Бог войны наступал все яростней, осыпал Космодана железным градом.

Его вела ненависть, наконец получившая выход. Затаенная обида на отца, что просто походя зачал сына и забыл о его существовании. Титанова гордость, кричавшая, что никто не вправе диктовать ему, что делать и как себя вести. Честолюбие воина и полководца, жаждущего победы и трофеев.

Всякая война имеет целью получение выгод. Победив Кневита, Энзирис стал богом.

Кем он станет, победив Космодана?

Почти все боги Сальвана уже были здесь, смотрели на битву отца и сына. Они не встревали, ибо Энзирис сейчас мог убить просто нечаянным ударом. Но он чувствовал их негодование, чувствовал осуждение – и от этого злился только сильнее.

В голове пылало пламя, он слышал рев боевой трубы и звон миллионов мечей. Космодан уже истекает кровью, еще один удар – и с ним покончено!

Энзирис нанес этот удар. Он почувствовал, как входит железо в плоть, налег всей силой на рукоять – и Космодан рухнул. Пылающей кометой он врезался в Диамполид, взрывая бриллиантовый дворец в россыпь осколков. Сальван наполнился агонией Отца Богов, миллионы разумов пронзило резкой болью, и даже в соседних мирах услышали этот громогласный стон.

Энзирис ринулся следом. Он победил своего отца. Доказал свое превосходство. Теперь… что-то в голове бормотало, что теперь можно и отступить, ведь это не настоящая битва, ведь это просто дружеский спарринг…

Энзирис отверг эту мысль. Пусть отступают трусы. Плевать на Венату, на Алемира, на Марекса. На всех плевать. Они ничто, он уже это доказал. Убив Кневита, он занял место Кневита. Убив Космодана, займет место Космодана.

Станет верховным богом Сальвана.

Меч пошел вниз. В этой полосе железа сконцентрировалась божественная сила Энзириса. Пронзив сердце отца, он одержит окончательную победу…

Вспышка. Не хватило одного микрона. Миллионной доли секунды. Пальцы Космодана сомкнулись на лезвии, глаза резко раскрылись, и Энзирис услышал безжалостный голос:

- Я до последнего надеялся, что ты остановишься.

Удар был таким, что Энзириса скомкало. Меч выбило из руки, и тот отлетел прочь, унесся в безбрежную даль… пронзил саму Кромку, исчезнув где-то в сплетениях иных пространств. А голову Энзириса стиснула громадная ладонь, и Космодан впечатал его лицом в пол, размазал по бриллиантовой глади.

- Ты думал, я не замечаю, как ты оттягиваешь на себя потоки?! – гневно гремело над ухом. – Думал, не вижу, как твои культисты проповедуют вечную войну во славу Твою?! Но я закрывал глаза, ибо ты очень молод, и сами твои аспекты требуют агрессии, требуют конфликта! Без них война – не война, а ты, сын мой, воистину бог войны… но, пожалуй, даже чересчур! Иногда ты должен и проигрывать!

Космодан швырнул Энзириса вверх, подбросил, как мяч, и тут же сам поймал. Юный бог врезался в адамантовой твердости ладонь, и уже его ихор расплескался во все стороны. Где-то далеко кричали и стенали эйнхерии, и вопили от ужаса другие небожители, ибо все стали уверены, что уж какой-нибудь бог сегодня точно погибнет…

- Сын мой, ты заблудился, - раздались в конце концов строгие слова. – Тебе стоит побыть одному и научиться смирению.

Дальнейшее Энзирис осознавал смутно. Скорый суд богов, решительный приговор. Безусловно виновен – в попытке убить отца, в попытке силой захватить верховную власть. Боги постановили исключить Энзириса из числа Двадцати Трех, опечатать Сидерополид, вновь передать эйнхериев