Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

редко, других дворцов и небесных садов поблизости нет. Слишком уж шумно в этой области Сальвана, слишком громко играет музыка и слишком часто звенит оружие. А уж когда эйнхериям надоедает безудержно пировать, и они выбираются размяться, начинается такой гам, грохот и тарарам, что хоть беги прочь, спасайся в недрах Грухтахена.

В Светлых мирах жизнь ведь тоже бурлит. Существование там не сводится к блаженному кейфу, игре на арфах и рассудительных беседах под пение птиц. Небожители в среднем добрее, вежливее и благочестивее смертных – но только в среднем. Большая их часть сами – бывшие смертные, и после смерти им вовсе не очищают разум, удаляя оттуда все неприглядное. Конечно, кому попало в Сальван не попасть, боги тщательно отбирают своих избранников, но даже лучшие из смертных – существа отнюдь не идеальные.

А еще не забываем, что «лучший» - понятие субъективное. Сальваном управляют два с лишним десятка богов, и у каждого свое понимание того, кого следует считать лучшими. Энзирис, а до него Кневит отбирали в дружину тех, кто был преисполнен героизма и воинского духа, прирожденных солдат и офицеров – а среди этой братии редко встречаются мягкие и добродушные. Да, совсем уж конченые ублюдки Оргримуса не удостаиваются, но все-таки этот сорт небожителей отличается… грубоватостью.

Нет, обычно они никому не мешают. Сальван – просторный мир, в нем поместится целая куча обычных планет. От тесноты никто не страдает, и если ты любитель уединения – просто отгони свое облаце подальше от остальных, да живи спокойно. В Сальване не принято тревожить тех, кто не хочет быть потревоженным.

Но боги периодически наносят друг другу визиты. Иногда с сопровождающими. Иногда с целой свитой. Именно наносить визиты сегодня отправился Энзирис – и свиту он прихватил феноменальную.

Дворец Аргирополид, серебряная цитадель Венаты, стал первой жертвой вторжения. Богиня охоты была весьма удивлена, обнаружив у ворот целую армию незваных гостей – шумных, пьяных, до зубов вооруженных. Любезно раскланявшийся Энзирис поведал, что у его воинов тут случилась философская дискуссия… так не поможет ли Вената ее разрешить?

- Не ошибся ли ты адресом, Жестокосердный? – иронично вскинула бровь богиня. – С ученостями тебе охотно поможет Елегиаст, мне же больше по сердцу забавы ратные.

- Потому к тебе я первой и пришел, - ухмыльнулся Энзирис. – Наш спор о том, кто в Сальване сильнее всех. Я утверждаю, что я. Возразишь?

Надо было видеть, как вспыхнула богиня охоты. В Сальванский пантеон она вступила не так уж и давно, прошло менее полутора тысяч лет с тех пор, как Кефринекс и Гильфаллерия нарекли ее своей дочерью. Но все же она провела здесь в двадцать раз больше времени, чем Энзирис, и, подобно многим иным богам, почитала его выскочкой и дуболомом.

- А с кем вышел спор? – язвительно спросила Вената. – Неужели в твоей дружине нашлись те, кто не считает тебя мерилом всех вещей? Покажи мне этих мудрых мужей, ибо они достойны большего, чем служить под твоим началом. Право, я готова даже сделать ради таких смышленых воинов исключение и взять их под свое крыло.

Энзирис громогласно расхохотался, и эйнхерии тоже залились смехом, хотя некоторые как будто и призадумались. Алайсиаги, девы-воительницы Венаты, были их постоянными соперницами и объектами воздыхания. Сама Вената мужчин презирала, и дружинницы ей в том подражали, но именно оттого эйнхерии свистели им вслед.

- Так что же? – спросил Энзирис, отсмеявшись. – Ты согласна помериться силой или сразу признаешь поражение?

- Что за детская попытка взять меня на слабо? – фыркнула Вената.

- Так я и знал. Даже величайшая из воительниц не посмеет вступить в бой с мужчиной. Идем к Елегиасту, парни! Лучше драться с книжником, чем с бабой!

- Что?.. – тихо переспросила Вената.

В ее руке засверкало копье, на предплечье закружился щит. Гнев богини охоты стал почти осязаем, она ступила вперед, и под ее ногами вспучилось маленькое облаце.

- Один быстрый спарринг, до первой крови, - коротко бросила она. – Я отколошмачу и унижу тебя на глазах твоих дружинных.

- Даже после этих слов я буду галантен с тобой, - поклонился Энзирис. – Но ты проиграешь. Все-таки женщины – нежные создания.

О, какой крик подняли алайсиаги! Они очень быстро подтянулись к месту схватки. Многие собрались посмотреть – все-таки не каждый день случается поединок богов. Посреди чистого неба сформировалось огромное поле, и выросли по его краям трибуны, а на них зашумели эйнхерии, алайсиаги и иные небожители, что тоже возжелали полюбоваться редким зрелищем.

Битва богов. Энзирис на мгновение закрыл глаза, впитывая эту атмосферу. Особенную, совершенно особенную атмосферу. Стоящая напротив Вената источала гневные эманации, ее облик слегка смещался, из юной девушки в легкой стеганке становясь мохнатым зверем, клыкастым амфиционом. В руках ее то возникало копье, то мерцал серебряный лук.

А Энзирис воплотил свой старый испытанный меч. Не тот же самый, которым сражался при жизни – даже клинок Макроденита не уцелел во взрыве флагмана федератов. Память о нем, точное подобие, ставшее божественным атрибутом. Этот меч был продолжением самого Энзириса, он ощущал его, как третью руку, и уже слышал зов железа.

- До первой крови, - повторила Вената с презрением.

Запела тетива. Сияющая стрела сорвалась с пальцев богини, устремилась в цель!.. Энзирис с хохотом ринулся вперед, легко отбивая импульс чистой божественной силы!..

Быстрее света, быстрее мысли бог войны и богиня охоты обменивались ударами. Воздух кипел, и ревели трибуны. Эйнхерии и алайсиаги восхищенно гомонили – друг с другом их сюзерены не сдерживались, дрались в полную силу… и глаз не поспевал за этими вихрями!..

Это длилось недолго. Энзирис победил… до обидного быстро. Меч чиркнул по розовому плечу, и брызнул серебристый ихор, и заблестела на облацах кровь богини.

Вената страшно закричала. Ее крик был полон ярости, гнева, ненависти. Губы раненой богини искривились, и с размаха сломала она об колено копье.

Хотела сломать и лук, но со всех сторон набежали алайсиаги, обступили свою предводительницу, окутали тенями и увели прочь. А Энзирис остался стоять посреди ристалища – и с трибун кричали ему славу эйнхерии.

Разумеется, на