Омут памяти - Александр Яковлев

На этом рукопись 2-го тома "Мертвых душ" обрывается. Гоголь знал Русь на генетическом уровне, и потому все его типы и типажи не только хрестоматийны, но и вечно живые.

Президент слишком русский, сказал о нем Солженицын. Не в укор, но и не в достоинство. Власть для него — высшая ценность, оптимальная форма личного существования. Формированию чувства всесилия помогали не только характер, но и, как это ни парадоксально, упадок центральной власти при Брежневе, когда многие "первачи" стали всемогущими князьями, как нынешние губернаторы. Работоспособен до исступления, когда может, но ленив на анализ. И отсюда практика: куда кривая вывезет. А вывезла она к тотальному порабощению российского народа чиновничеством.

Царь царствовал, чиновничество правило. Царь хотел, а бояре могли. Царствовать насладительно, а вот править для государя слишком тягостно. Словом, заржавел Ельцин властью. Не было у него четкого понятия глубинных причин кризиса в России. Понимания не было, но чутье иногда спасало. Порой слова выпадали безотчетно, как у Чичикова. Брякнет, а потом жалеет. А порой и в саму правду врезался, но потом забывал об этом. Употребил однажды правильные слова "сталинский фашизм" да и запамятовал вскорости. А определение-то нужное, политически верное.

Впав в какой-то момент в растерянность, Борис Николаевич начал поиск формулы, способной объединить Россию. Я не могу, например, понять ход его мыслей, когда он, обуреваемый сотворением общенациональной идеи, заявил примерно следующее: "Вот раньше была стройная идеология. Не будем говорить, какая она была, но была. А у нас, демократов, ее нет". Ему и невдомек, что любая идея, если она одна на всех, неизбежно ведет к тоталитарному образу мышления. И вот чиновники, согласно высокому повелению, начали упоенно искать "национальную идею". Как будто она, эта проклятущая идея, в углах или под столами валяется.

Если же внимательно всмотреться в историю, то окажется прозрачным, что истинную идею России власть всегда подвергала остракизму, хотя она тысячу лет лежала на поверхности и продолжает лежать невостребованной глыбой на извилистой дороге российской государственности и всей российской жизни.

Что я имею в виду?

Вечными язвами России были и остаются нищета и бесправие, бесправие и нищета. Нищета — из-за отсутствия священной и неприкосновенной частной собственности, бесправие — из-за гипертрофированной запредельной значимости государства в жизни общества.

Поскольку Бог любит Троицу, а русское мышление триадно, национальная идея, на мой взгляд, должна быть трехсловной:

"Свобода. Достаток. Законность".

И разве идея Свободы уже не может стать подлинной идеологией общества. Нет ничего более прекрасного и великого, чем свобода человека — духовная, экономическая, политическая.

Что же касается "стройности идеологии" прошлого, на которую сослался Ельцин, это глубокое заблуждение. Оно, это заблуждение, еще прочно сидит в головах многих людей, особенно номенклатуры. Напомню, что большевистские практики, называя марксизм-ленинизм созидательной идеологией, на самом деле просто лгали. В жизни господствовало насилие — духовное и физическое, а в этом случае, как должно быть понятно, нет места для каких-то идей, кроме благословляющих ложь и топор. Прикрытием этого злодейства служил марксизм и ленинизм, хотя то и другое мало кто знал по-настоящему.

Кроме всего прочего, изучали "Краткую биографию" Сталина — брошюру, предельно примитивную, состоящую целиком из вранья. В частности, там говорится о неописуемой скромности и личной смелости Сталина. Это просто смешно. Приведу вставку из биографии, сочиненную собственноручно Сталиным о самом себе. Имеется копия рукописи этих фраз, в том числе у меня:

"В этой борьбе с маловерами и капитулянтами, троцкистами и зиновьевцами, бухариньши и каменевыми окончательно сложилось после выхода Ленина из строя то руководящее ядро нашей партии в составе Сталина, Молотова, Калинина, Ворошилова, Куйбышева, Фрунзе, Дзержинского, Кагановича, Орджоникидзе, Кирова, Ярославского, Микояна, Андреева, Шверника, Жданова, Шкирятова и других, которое отстояло великое знамя Ленина, сплотило партию вокруг заветов Ленина и вывело советский народ на широкую дорогу индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Руководителем этого ядра и ведущей силой партии и государства был тов. Сталин.

Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа и имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования. В своем интервью немецкому писателю Людвигу, где он отмечает великую роль гениального Ленина в деле преобразования нашей Родины, Сталин просто заявляет о себе: "Что касается меня, то я только ученик Ленина, и моя цель — быть достойным его учеником".

Что же касается вознесенной до небес храбрости (побеги из ссылок, грабежи банков и т. д.), то сошлюсь на воспоминания его ближайшего соратника Микояна. Сталин был не из храброго десятка, рассказывает он в своих мемуарах. На фронте не был ни разу. Но однажды, когда немцы уже отступили от Москвы, поехал на машине, бронированном "паккарде", по Минскому шоссе, поскольку… мин там не было… Не доехал до фронта, может быть, около пятидесяти или семидесяти километров… Такой трус оказался, что опозорился на глазах у генералов, офицеров и солдат охраны. Захотел по большой нужде (может, тоже от страха — не знаю) и спросил, не может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги? Конечно, никто не захотел давать такой гарантии. Тогда Верховный главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сделал свое дело прямо на асфальте. На этом "знакомство с фронтом было завершено, и он уехал обратно в Москву".

О какой "стройности идеологии" могла идти речь, если эта "стройность" состояла из лжи, а вбивалась в головы кувалдой насилия? Но, как видим, ностальгия по "стройности" не оставляла даже Ельцина.

Я опешил, когда услышал, что на уровне государства принято решение (в конце 1996 года) считать 7 ноября, то есть день октябрьского контрреволюционного переворота 1917 года. Днем согласия и примирения. Более антидемократической идеи трудно придумать. Я тоже за согласие, но на основе гуманизма и правды, то есть за то, чтобы объявить этот день — Днем Скорби и Покаяния.

И совсем доконало меня приветствие Ельцина съезду большевиков. Это все равно что послать приветствие коменданту Освенцима или начальнику ГУЛАГа, которым и была ВКП(б). Ох, как долго еще нам всем прозревать, отвоевывая шаг за шагом деформированные поля в нашем сознании.