Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

Траурный поезд Мэйдзи

В Траурном павильоне новый император Тайсё, одетый в маршальскую форму, прочел текст, перечисляющий заслуги отца, после него выступили премьер-министр Сайондзи и министр двора. Чтение молитв было закончено около часу ночи. После этого гроб погрузили на поезд, который в два часа ночи направился в древнюю столицу – Киото. В составе было семь вагонов. Гроб с телом Мэйдзи находился в самой середине этого скорбного состава, который по пути в Киото останавливался на каждой крупной станции, чтобы местные жители могли переломиться в поклоне перед покойным. Дело было ночью. В этом отношении погребальные церемонии напоминали ночное буддийское бдение родственников у тела покойного (цую). В бдении у поезда Мэйдзи принимала участие вся страна.

Место захоронения Мэйдзи было призвано служить той же самой цели – обеспечить преемственность времен. Памятуя о российском примере, когда Москва не утеряла части своих прежних ритуальных функций, японская элита сделала то же самое с Киото. Сделать это было тем более естественно, что именно там, в буддийском храме Сэннюдзи, пребывали останки нескольких десятков императоров прошлого. Однако разница по сравнению с Россией оказалась существенной. Российские императоры прибывали в Москву на коронацию, а хоронили их в месте постоянного нахождения – Петербурге. Мэйдзи же прошел последнюю стадию интронизации в Токио, но в свой последний путь он отправился в древнюю столицу.

Участники траурной процессии в Киото были облачены в традиционные одеяния. Тело Мэйдзи поместили в специальный погребальный паланкин, который несли 52 человека. Рядом находилась еще одна смена носильщиков. Вечером процессия направилась в район Фусими-Момояма, где и были проведены заключительные погребальные ритуалы. Они продолжались всю ночь. Гроб поставили в каменный саркофаг – тело, согласно синтоистскому обычаю, предали земле. Устроители похорон соблюли и еще один древний добуддийский обычай – поставили на могиле глиняные статуэтки – ханива. В глубокой древности тысячи таких статуэток окружали курган, в котором покоился правитель или аристократ. Однако эта практика прекратилась уже в VIII веке. На сей раз статуэток оказалось всего четыре. Это были боги-защитники, оберегающие покойного императора от всей нечисти четырех сторон света (ситэнъо). Почитание именно этих богов было предписано императору новогодним ритуалом. Парадокс состоял в том, что все последние годы Мэйдзи воздерживался от его отправления, отряжая вместо себя кого-нибудь другого.

Траурный павильон в Токио был открыт для посещения с 18 сентября по 6 ноября. Помимо погребальной повозки, там выставили и другие атрибуты погребального обряда – барабаны, гонги, стяги. Место погребения в Киото было открыто для публики до 3 ноября. В качестве главного экспоната выступал погребальный паланкин. Миллионы людей посетили эти места и сделались соучастниками погребального ритуала. Мэйдзи объединял их не только при жизни, но и после смерти. Министерство внутренних дел с удовольствием сообщало, что даже социалисты, которые никогда не украшали своих домов национальными флагами, на сей раз вывесили траурные стяги. Утимура Кандзо, который двадцать лет назад отказался поначалу кланяться портрету императора, написал, что воспринимает смерть Мэйдзи словно потерю отца.

Ретроспектива. Средневековье требовало прекращения активности подданных в случае смерти сёгуна или императора. На время траура запрещались музыка и танцы, зрелища и увеселительные мероприятия, торговля рыбой и убиение живых существ, функционирование государственных учреждений. Могла приостанавливаться деятельность даже синтоистских святилищ (ритуальные действа, которые имеют в синто, как правило, массовый характер, отменялись или переносились на более поздний срок). В старом Киото период траура продолжался 35 дней в случае смерти императора и 50 дней – в случае кончины сёгуна. Траур не объявлялся по родственникам сёгуна, но при кончине членов семьи императора он соблюдался. В княжествах также соблюдался траур, но менее продолжительное время. Таким образом, система идеологического (ритуального) контроля распространялась на все население, которое, безусловно, было информировано о случившейся смерти[380]. Однако в самих погребальных обрядах участвовало лишь очень ограниченное число лиц.

Правительство Мэйдзи наследовало традицию преподнесения смерти императора как общенационального события. Тем не менее разница в подходе оказалась огромной. От подданных требовалась теперь не пассивность, не прекращение привычного ритма жизни, а активность. В ритуалах похорон императора принимали участие миллионы людей. Если раньше траур воспринимался в контексте ритуального загрязнения (именно поэтому не могло быть и речи об участии в похоронах посторонних людей), то теперь участие в похоронах рассматривалось как акт лояльности и одновременно очищения. Вся страна жила в соответствии с ритмом, заданным покойным императором. 13 сентября моления и собрания проводились по всей стране, цены на черный креп взлетели.

Смерть и похороны Мэйдзи создали «информационный повод» для того, чтобы вспомнить прошлое – как далекое, так и близкое. На литографиях, которые были выпущены в связи со смертью императора, изображались и поминались главные события его правления. Подданные империи видели на них прибытие «черных кораблей» в 1853 году, вспоминали бурные события Реставрации, перенос столицы в Токио, выезды императора в самые дальние уголки страны, введение обязательного образования и воинской повинности, провозглашение конституции, военные кампании и парады победы.

Ноги Марэсукэ и его супруга в день самоубийства

Похороны Мэйдзи принесли стране нового героя. Им оказался бывший командующий 3-й армией Ноги Марэсукэ. В тот самый вечер, когда волы вывезли тело императоры из дворца, он и его жена совершили дзюнси (смерть вслед за сюзереном) – покончили жизнь самоубийством. Они не хотели жить на этом свете без своего императора. Ноги поставил столик у окна, смотрящего в сторону дворца, покрыл его белым покрывалом, поставил на него фотографию Мэйдзи и ветку сакаки. Потом он распорол себе живот своим армейским мечом, а затем упал на его кончик так, чтобы он пронзил горло. Жена ударила себя кинжалом в сердце. Утром этого дня супруги позвали ничего не подозревавшего фотографа, который запечатлел их. На снимке Ноги в полном генеральском облачении сидит за круглым столиком и читает свежую газету.