К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Маршал И. X. Баграмян писал в своих воспоминаниях: «Я хорошо помню, что в ночь на 14 сентября, когда окружение уже явно определилось, начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков подготовил новое донесение в Ставку, в котором, объективно охарактеризовав катастрофическое положение войск, прямо заявил, что если Ставка и на этот раз не разрешит отвести войска, то гибель сотен тысяч людей останется на ее совести. Командующий фронтом не решился подписать это донесение. Тогда начальник штаба фронта отправил его в Ставку за своей подписью. Не знаю, докладывали ли об этом донесении Сталину, но в ответной телеграмме начальник Генерального штаба явно необоснованно обвинил генерала Туликова в паникерстве, хотя на следующий день противник уже перерезал последние коммуникации фронта, связывавшие его с тылом страны» [746] .

В результате войска генерала Кирпоноса были разбиты, штаб погиб, были убиты в бою Кирпонос и Тупиков. В обороне страны на юге открылась огромная брешь, в которую устремились немецкие армии, занимая новые области на востоке и юге.

Неразбериха первых месяцев войны усугублялась нечеткой системой военного руководства. Адмирал Кузнецов писал: «Лишь с началом войны стала наспех создаваться организация руководства войной, которую следовало подготовить уже давно, в спокойное мирное время. 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования с наркомом обороны С. К. Тимошенко во главе. И. В. Сталин числился лишь одним из членов этой Ставки. 10 июля учредили Ставку Верховного Командования. 19 июля, почти через месяц после начала войны, И. В. Сталин был назначен наркомом обороны, и только 8 августа Ставка Верховного Командования была реорганизована в Ставку Верховного Главнокомандующего. И. В. Сталин с этого числа занял пост Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами» [747] .

Итоги боев на советско-германском фронте в июне-сентябре 1941 года известны. Несмотря на упорное сопротивление, Красная Армиия потерпела тяжелое поражение и отошла на восток на сотни километров. Только убитыми и пленными Красная Армия потеряла более 3 миллионов человек. Потери немецких войск составили до 30 сентября 1941 года 550 тысяч человек [748] . Потери нашей армии приходились на основной кадровый состав и были поэтому особенно чувствительны. Армия потеряла также большую часть своих танков, самолетов, орудий.

Несомненно, надо сказать при этом, что и немецкое командование было разочаровано итогами боев за июнь – сентябрь 1941 года. По первоначальным планам Гитлера к 1 октября германские армии должны были уже разгромить СССР и выйти к Волге, овладев Москвой и Ленинградом. Однако упорные бои под Смоленском, Киевом, Одессой, Ленинградом нарушили все графики продвижения германских войск. Советское руководство предприняло громадные усилия по восполнению потерь. Только с конца июня до сентября 1941 года в нашей стране было сформировано и направлено на фронт более 300 дивизий. Между тем Генеральный штаб, планируя войну, предполагал, что СССР сможет сформировать за полгода не более 60 дивизий. При отступлении Красной Армии на восток было эвакуировано более полутора тысяч промышленных предприятий. Эти данные, однако, можно истолковывать по-разному. Если бы Красная Армия не понесла летом 1941 года столь больших потерь, то не было бы необходимости в спешном порядке формировать и посылать на фронт сотни дивизий, чаще всего не обеспечивая их достаточным количеством тяжелого вооружения и даже винтовок и не завершая военной подготовки как новобранцев, так и солдат более старших возрастов. В бой вводились все резервы, и никто не думал, что война может продлиться еще несколько лет. Плохая подготовка вновь сформированных дивизий также вела к тяжелым потерям. С еще большим основанием это можно сказать о полках и дивизиях народного ополчения, к созданию которых Сталин призвал в своей речи 3 июля 1941 г.

30 сентября 1941 года германские войска начали генеральное наступление на Москву. Они торопились закончить войну до наступления зимы. В первые дни наступления противник добился крупного успеха. Линия фронта была прорвана в нескольких местах. Немцы прорвали оборону не только Западного фронта, но и отстоявшего от него в 80 – 120 километрах Резервного фронта и окружили крупные соединения Красной Армии. В районе Вязьмы была окружена большая часть подразделений 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий. Две армии – 3-я и 13-я – были окружены в районе Брянска. Механизированные танковые колонны противника захватили Орел, Брянск, Калугу, Малоярославец и многие другие города. На пути к Москве не было сплошной линии фронта, не было даже войск, с помощью которых можно было прикрыть образовавшиеся бреши. Окруженные армии продолжали сражаться, сковывая таким образом десятки дивизий противника. Однако сопротивление окруженных шести армий не могло продолжаться долго. По свидетельству маршала А. М. Василевского, тяжелые поражения Красной Армии в начале октября 1941 г. были следствием неправильного определения Ставкой возможного направления главного удара немцев, вследствие чего на главных направлениях начавшегося наступления противника наша армия не имела необходимой глубины обороны. «Вся сложность создавшейся обстановки, – писал Василевский, – заключалась в том, что к моменту прорыва противником обороны войск на московском направлении в распоряжении Ставки Верховного Главнокомандования непосредственно в районе Москвы стратегических резервов, способных прикрыть столицу, не было. Имевшиеся резервы были израсходованы на усиление войск Западного и Брянского фронтов, на создание прочной обороны в тылу Западного фронта – на так называемой Вяземской линии обороны, наконец, в связи с тяжелыми для нас событиями – на Юго-Западном фронте, под Киевом. В значительной степени осложнило обстановку на московском направлении и неправильное построение здесь обороны, которое было произведено Ставкой и Генеральным штабом» [749] .

О серьезных ошибках Сталина при руководстве обороной Москвы в октябре 1941 года писали также маршалы Г. К. Жуков и И. С. Конев. По их свидетельству, в осеннем наступлении гитлеровцев фактор внезапности отсутствовал. Еще с начала сентября немецкое командование начало создавать на московском направлении ударные группировки и готовиться к наступлению. 15 сентября командующий Западным фронтом И. Конев был вызван в Москву. Сталин обсудил с ним некоторые проблемы строительства армии и вопрос об учреждении орденов Суворова и Кутузова. Но как писал позже Конев, «Ставка на этом совещании не обсуждала со мной задачи фронта, ничего не было сказано об усилении фронта войсками и техникой, не затрагивался вопрос о возможности перехода фашистских войск в наступление. Генеральный штаб также не дал никакой ориентировки» [750] .

Когда 4 октября уже после прорыва обозначилась угроза выхода крупных танковых соединений противника в тыл Западного фронта, Конев доложил Сталину по ВЧ об обстановке и угрозе окружения нескольких армий. Сталин выслушал Конева, но не принял никакого решения. Конев связался с начальником Генштаба Б. М. Шапошниковым и повторил свой доклад. Шапошников обещал доложить Ставке. Однако разрешения к отступлению на Гжатский оборонительный рубеж Западный фронт в этот роковой день так и не получил. Эта медлительность Ставки и привела к окружению четырех армий. Когда к середине октября разгром окруженных советских войск был завершен, на пути германских дивизий к Москве еще не было создано нового прочного заслона. 10 октября войска Резервного и Западного фронтов были объединены в общий Западный фронт, командующим этим фронтом был назначен Г. К. Жуков. Из армий правого крыла, прикрывавших Москву, был создан Калининский фронт во главе с И. Коневым. Немецкие войска продвигались вперед, имея более чем двукратное преимущество в численности солдат и техники. Создалась реальная угроза столице. Большинство правительственных учреждений после 5 октября было переведено в Куйбышев. 15 октября А. С. Щербаков, возглавлявший в те годы Московскую партийную организацию, созвал на срочное совещание секретарей райкомов партии. Инструкции свидетельствовали о чрезвычайности положения. Было приказано оставить в Москве лишь тех, кто имел специальные задания: взрывников, подпольщиков и др. Остальным – покинуть город. Главным путем для эвакуации должна была стать Горьковская область. Угроза падения Москвы была столь велика, что было решено использовать опыт 1812 года, т. е. покинуть город, если не удастся отстоять его в боях. В срочном порядке началась подготовка к взрыву электростанций, части метро, а также тех предприятий, которые трудно было эвакуировать. Все это не могло остаться в секрете от населения, и уже на следующий день 16 октября среди москвичей возникла тревога и сотни тысяч людей стали покидать город самостоятельно. Это неорганизованное бегство породило неразбериху, а в ряде случаев настоящую панику. Для отъезда из Москвы Ставки и лично Сталина был подготовлен специальный поезд и, по многим свидетельствам, в ночь на 16 октября Сталин покинул Москву. Однако ни в Горьком, ни в Куйбышеве Сталин не появлялся. По свидетельству К. М. Симонова, специальный поезд отошел от Москвы, но менее чем через сутки Сталин, получив от командующих фронтами очередные сводки, решил вернуться в Кремль.