Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго

наверное, можно говорить об Англии и некой общности, скажем, Индии, Австралии, Новой Зеландии и Великобритании. Понятно, что сама-то Испания – это тоже некая синтетическая культура. Там очень сильно влияние арабского востока, арабского верования, арабских завоеваний. Оно, безусловно, сказалось и на культуре самой Испании. Значительное количество африканцев тоже приезжало с какими-то своими культурными традициями. Такое вот барокко, такое вот смешение различных культур и вызывает особый интерес. Дело заключается в том, что, разумеется, и сейчас на Кубе (я больше говорю о Кубе, я ее больше знаю) много языческих культов, особенно у черного населения. Но они уже любопытным образом перемешиваются с христианством и с каким-то атеистическим мировоззрением, которое сформировалось в последние десятилетия. Когда в конце семидесятых вышла книжка «Фидель…», за нею кубинцы стояли в длинных-предлинных очередях, в первую очередь для того, чтобы узнать, как же Фидель относится к религии и как вообще можно и следует к ней относиться. Христианское мировосприятие, христианские культуры через Европу так или иначе включено в жизнь.

То есть, есть и должно быть какое-то единое основание для всего многообразия, многоцветья испаноязычного мира. Очень интересно его если не выявить вербально, словесно сейчас, то хотя бы почувствовать в тех мелодиях, которые сегодня прозвучат, мелодиях испаноязычных стран, которые здесь будут представлены в единстве разнообразной культуры. Ведь мы так или иначе воспринимаем то, что слушаем. Нам может очень нравиться какая-то мелодия так, как и мелодия языка. Вряд ли бы происходить, если бы не существовало той самой точки тождества того и этого мира. Такая точка и между одним и другим человеком существует, иначе забывалось бы то, что мы единосущностны, и что реально, а не на словах, есть то самое единство мира, которое мы и постараемся здесь обнаружить сквозь призму восприятия испанской тематики. Нечто удивительное я пережил в Будапештской национальной галерее, когда остановился у картины Эль Греко «Святое семейство»: я внимательно посмотрел на картину, и вы знаете, деформация – не деформация, не знаю, что это именно было, но произошло некое чудо. Я не мог выйти из зала. Ноги не слушались, ведь в этом взгляде матери чувствовалась сильная, глубокая любовь к своему младенцу, к ребенку, и вместе с тем тут же ощущалось совершенно отчетливое знание того, что его ждет, – знание судьбы ребенка и того креста, на котором его видела мать, – все было в этом взгляде. Это было некое чудо, совершенно не доступное пониманию. Репродукция его и близко не передает. В целом было совершенно непонятно, как это возможно изобразить с помощью красок. Либо действительно какая-то духовная сущность тут присутствует, не знаю. Уйти оттуда было невозможно. Несколько раз я предпринимал попытки дойти до двери, но все равно возвращаться приходилось назад.

Прошло достаточно времени, когда все-таки усилием воли я заставил себя выйти. Вот такой вот Эль Греко. Скажу вам, если вам случится когда-нибудь побывать в Будапеште, обязательно пойдите в картинную галерею, в зал испанской живописи. Только существует опасность того, что из этого зала будет трудно выйти.

Потом я задумался, как так выходит? Иногда политика, даже некие политические акции или действа приводили к единству людей, к смешанным бракам между студентами кубинскими и нашими девушками. Все это было. Им казалось, это чисто политическая сторона, но любопытно и то, что сквозь неё проглядывало нечто более существенное. Оказывалось, что на определенном этапе встретились люди разных культур, разных образов жизни, мышления, и эта встреча заставила их присматриваться друг к другу. Естественно, появились и друзья, формировались серьезные отношения, которые, наверное, останутся на всю жизнь. Возникали знакомства, которые тоже могли эту жизнь переиначить. Вот, скажем, был такой Альфредо Кабальеро, замечательный кубинский поэт, музыкант, он на гитаре нам играл Моцарта. Очень тонкий поэт и музыкант, у которого жизнь совершенно преобразилась, поскольку он учился в школе Горького, в Гаване. Так вот он в этой школе Горького, он прочитал «Слово о полку Игореве». И это произведение полностью перевернуло его жизнь. Он десять лет работал над переводом, и его перевод на испанский язык «Слова о полку Игореве» считается лучшим. Он рассказывал, что когда ехал в поезде «Москва-Киев», то по дороге посетил Новгород-Северский, чтобы посмотреть те места, о которых писалось в «Слове о полку Игореве». Он говорил, что смотрел в окно на заснеженные ели (когда от Москвы едешь, действительно, вокруг одни леса) – и понял – я возвращаюсь! Он первый раз побывал здесь, на этой земле – и вдруг формулировка – «я возвращаюсь».

А сейчас я прочитаю стихотворение из кубинского цикла Ларисы Грабовской, посвященное Элисео Диего. Кое-какие из них знал в испанском переводе сам Элисео. Последнее стихотворение, к сожалению, посвящено уже памяти Элисео Диего, одного из самых крупных поэтов в мире. В Мексике он получил премию по литературе. Когда-то, если вы помните, на заре существования «Коллегиума» на сцене», заседание было посвящено, к сожалению, памяти Элисео Диего.

Союз надежных рук да будь неизменным,

Пусть небо звездное объединяет нас.

И пусть когда-нибудь мы вспомним непременно

Этот торжественный, этот прощальный час.

Пусть должное не будет приходящим,

И правда светит вам бесстрашным маяком,

Вашим глазам, вашим сердцам горящим

Последний раз махну белеющим крылом.

В последний раз плесну морскою бирюзою,

И взглядом гордых пальм аллеи пробегу.

И грусть, и радость унося с собою,

Запомню вас и в сердце сохраню.

Пусть утро ваше с днем моим сольется,

И мой закат прольется в ваш восход

И смертной болью в сердце отзовется

Моих стихов стремительный полет.

……………………..

Заворожив морскую даль и стройных пальм чету,

И на вечернем, бледном небосводе

Закат прольется в алую черту.

Какая в этот миг в природе ясность,

Как четко обозначен каждый штрих

И с тайною обвенчана негласность

Заката дня, что в сумерках затих.

Затих, сверкнул на миг короной царской

И утопил в вечерней синеве.

Ступает ночь уже походкой барской

И меркнет все в ее тревожной мгле.

Ну, кто бывал на Кубе, тот этот колорит ощущает. Там, действительно, присутствует ясность – ясность горизонта. Это на картинах латиноамериканских художников четко прослеживается. У нас же горизонт чаще всего в дымке.

Спасибо за внимание.

Животные и люди[34]

Добрый