Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

запрете смешанных браков и некоторые другие законы, обеспечивающие систему расовой сегрегации. «Это всего лишь булавочный укол, – ответил я. – Я не стремлюсь жениться на белой женщине или плавать вместе с белыми в одном бассейне. Мы добиваемся политического равенства». Я совершенно откровенно заявил профессору Сэмюэлю Дэшу, что в данный момент мы не располагаем возможностями победить правительство военными средствами, но можем серьезно нарушить систему государственного управления.

У меня остался неприятный осадок от посещения двух американцев, редакторов консервативной газеты «Вашингтон таймс». Казалось, они гораздо больше стремились доказать, что я коммунист и террорист, чем выяснить мои политические взгляды. Все их вопросы преследовали именно данную цель. Когда я в очередной раз повторил, что не являюсь ни коммунистом, ни террористом, они попытались доказать мне, что я не могу считаться христианином. В качестве аргумента они заявили, что преподобный Мартин Лютер Кинг никогда не прибегал к насилию. Я ответил им, что условия, в которых Мартин Лютер Кинг вел освободительную борьбу, полностью отличались от ситуации в моей стране. Соединенные Штаты являлись демократией с конституционными гарантиями равных прав, что обеспечивало успех ненасильственных протестных акций (хотя не могло полностью исключить предубеждение против чернокожих), а Южная Африка была полицейским государством с конституцией, которая закрепляла неравенство, и армией, которая отвечала силой на ненасилие. Я также подтвердил им, что являюсь христианином и всегда был им. Ведь даже Христос, когда у него не осталось выбора, был вынужден применить силу, чтобы изгнать ростовщиков из храма. Он не был человеком насилия, но, оказавшись в безвыходно ситуации, применил силу против зла. Не думаю, однако, что я смог хоть в чем-то убедить этих американцев.

Столкнувшись с нараставшими проблемами в стране и усилившимся давлением международной общественности, президент Питер Бота предложил умеренный компромисс. 31 января 1985 года во время дебатов в парламенте глава государства публично заявил о готовности освободить меня в обмен на мой «безоговорочный отказ от насилия в качестве политического инструмента». Это предложение распространялось на всех политических заключенных. Затем, бросая мне публичный вызов, Питер Бота добавил: «Таким образом, на пути освобождения мистера Манделы сейчас стоит не правительство Южной Африки, а только он сам».

Тюремные власти ранее предупреждали меня, что правительство собирается сделать мне предложение, касавшееся моего освобождения, но я не был готов к тому, что оно прозвучит из уст президента страны в парламенте. По моим подсчетам, в течение последних десяти лет это было уже шестое предложение со стороны правительства в отношении моего освобождения. После того как я услышал соответствующее выступление Питера Боты по радио, я обратился к начальнику тюрьмы с просьбой о срочной встрече со своей женой и своим адвокатом Исмаилом Айобом, чтобы я смог сообщить им свой ответ на предложение президента страны.

Винни и Исмаилу Айобу не давали разрешения на посещение в течение недели. Я тем временем написал письмо министру иностранных дел Фредерику Пику Боте, отвергая условия моего освобождения. Одновременно я готовил публичное заявление по данному вопросу. В этом заявлении мне очень хотелось осветить ряд моментов, потому что предложение Питера Боты являлось попыткой вбить клин между мной и моими коллегами. Власти надеялись склонить меня к тому, чтобы я принял ту политическую линию, которую отвергало руководство Африканского национального конгресса. Я хотел публично заверить АНК в целом и Оливера Тамбо в частности в том, что моя преданность нашей организации не подлежит сомнению. Я также хотел дать знать правительству страны, что хотя я и отклоняю его предложение из-за тех условий, которыми оно сопровождается, тем не менее я продолжаю считать, что только переговоры, а не насильственные методы являются единственным способом решения существующей национальной проблемы.

Питер Бота хотел, чтобы ответственность за использование насильственных методов борьбы легла на мои плечи. В этой связи я хотел подтвердить всему миру, что мы только реагировали на насилие, которое применялось в отношении нас. Я намеревался дать понять, что если я выйду из тюрьмы при тех же обстоятельствах, при которых я был арестован, то буду вынужден возобновить ту деятельность, за которую меня арестовали.

Я встретился с Винни и Исмаилом Айобом в пятницу, а в воскресенье на стадионе «Джабулани» в Суэто должен был состояться митинг Объединенного демократического фронта, на котором планировалось обнародовать мой ответ на предложение правительства. За нашей встречей наблюдали несколько охранников, которые были мне незнакомы. Когда мы начали обсуждать мой ответ, один из надзирателей, относительно молодой парень, прервал нас, заявив, что обсуждать разрешается только семейные вопросы. Я проигнорировал это замечание, поэтому через несколько минут он вернулся со старшим надзирателем, которого я тоже едва знал. Тот также заявил, что мы должны немедленно прекратить обсуждать политические вопросы. Я ответил ему, что обсуждаю вопрос государственной важности, связанный с предложением президента страны. Я предупредил его, что, если он хочет прекратить нашу встречу, ему следует для этого получить прямые указания от самого президента Питера Боты. «Если вы не собираетесь звонить президенту страны, чтобы получить такие распоряжения, – холодно сказал я, – тогда, пожалуйста, не перебивайте нас». Он не стал делать никаких звонков.

Я произнес перед Исмаилом Айобом и Винни заранее подготовленную речь. В дополнение к ответу правительству я хотел также публично поблагодарить Объединенный демократический фронт за его полезную деятельность и поздравить архиепископа Десмонда Туту с его наградой[103], отметив, что она принадлежит всему народу Южной Африки. В воскресенье, 10 февраля 1985 года, моя дочь Зиндзи зачитала мой ответ ликующей толпе наших сторонников, которые более двадцати лет не могли нигде на территории Южной Африки официально слышать мои выступления.

Зиндзи, как и ее мать, была замечательным оратором. Я гордился тем, что именно она зачитала мою речь, предварив ее словами о том, что ее отец должен был бы сам сказать на стадионе все это:

«Я являюсь членом Африканского национального конгресса. Я всегда был членом Африканского национального конгресса и останусь членом Африканского национального конгресса до самой своей смерти. Оливер Тамбо для меня гораздо больше, чем брат. Он мой лучший друг и товарищ на протяжении почти пятидесяти лет. Если среди вас есть кто-то, кто дорожит моей свободой, Оливер Тамбо дорожит ею больше, и я знаю, что он отдал бы свою жизнь, чтобы увидеть меня свободным…

Я удивлен теми условиями, которые правительство хочет навязать мне. Я не склонен к насилию… Только тогда, когда все другие формы сопротивления исчерпали себя и стали для нас недоступны, мы обратились к вооруженной борьбе. Пусть Питер Бота покажет, что он отличается от Малана, Страйдома и Фервурда. Пусть он откажется от насилия. Пусть он подтвердит, что готов уничтожить апартеид.