Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они уходят! – заметил доктор Дарувалла. – Что случилось? Ты возбудил ее? – спросил сценарист актера.
Дхар выпил шампанское, и у него засвербело в губе. Пот катился по его лицу – в конце концов, он танцевал весь вечер, – и руки у него заметно дрожали; все смотрели, как он обменивал пустой бокал из-под шампанского на стакан с водой. Даже от глотка воды он морщился. Нэнси пришлось заставить себя взглянуть на него; теперь она не могла отвести от него взгляд.
Заместитель комиссара все еще размышлял о стрижках. Прическа «помпадур» придавала внешности старого мистера Догара что-то женское, но та же прическа сообщала его жене мужественность. Детектив пришел к выводу, что миссис Догар похожа на тореадора, хотя, разумеется, детектив Пател никогда тореадора не видел.
Фарруху не терпелось узнать, какой из диалогов пригодился Джону Д. Вспотевший киногерой все еще разбирался со своей губой. Доктор заметил, что нижняя губа Дхара опухла и становится все более пурпурной, как от ушиба. Доктор махнул рукой официанту и попросил высокий стакан со льдом – только лед.
– Итак, она тебя поцеловала, – сказала Нэнси.
– Это больше похоже на укус, – ответил Джон Д.
– Но что ты сказал? – воскликнул доктор Дарувалла.
– Вы договорились о встрече? – спросил Дхара детектив Пател.
– На ланче, завтра, здесь, – ответил актер.
– На ланче! – с разочарованием сказал сценарист.
– Так что начало положено, – сказал полицейский.
– Думаю, да. Во всяком случае, что-то в этом роде, не знаю, что именно, – заметил Дхар.
– Так она откликнулась? – спросил Фаррух.
Он был расстроен, потому что хотел услышать свой диалог между ними – слово в слово.
– Посмотрите на его губу! – сказала Нэнси доктору. – Конечно она откликнулась!
– Ты попросил ее нарисовать тебе картинку? – поинтересовался Фаррух.
– Да, в этот момент было страшновато – по крайней мере, немного странно, – уклончиво сказал Дхар. – Но думаю, что она мне что-то собирается показать.
– За ланчем? – спросил доктор Дарувалла.
Джон Д. пожал плечами; его явно выводили из себя все эти вопросы.
– Пусть он сам говорит, Фаррух. Перестань ему подсказывать, – сказала Джулия.
– Но он не говорит! – воскликнул доктор.
– Она сказала, что хочет, чтобы я подчинился ей, – сказал Дхар заместителю комиссара.
– Она хочет связать его! – воскликнул Фаррух.
– Она сказала, что ей этого мало, – ответил Дхар.
– Мало чего? – спросил доктор Дарувалла.
Официант принес лед, и Джон Д. поднес холодный брусок к губам.
– Положи лед в рот и соси, – сказал ему доктор, но Джон Д. лишь продолжал прикладывать.
– Она чуть не прокусила губу. – Это все, что он сказал.
– Вы добрались в диалоге до ее операции по смене пола? – спросил сценарист.
– Она нашла эту тему забавной, – сказал Джон Д. – Она рассмеялась.
К этому времени следы на нижней губе Дхара стали еще заметней, даже при свечах в Дамском саду; от укуса обозначились такие глубокие синяки, что губа превратилась из бледно-розовой в темно-фиолетовую, как если бы зубы миссис Догар оставили после себя клеймо.
К удивлению мужа, Нэнси налила себе второй бокал шампанского; детектив Пател был уже и так слегка шокирован тем, что его жена выпила один бокал. Нэнси подняла свой бокал, как будто предлагая тост для всех, кто находился в Дамском саду.
– С Новым годом! – сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.
«Старое доброе время»
Наконец им подали полуночный ужин. Нэнси лишь дотронулась до еды, которую в конце концов съел ее муж. Джон Д. не мог есть ничего острого из-за своей губы; он не сказал им ни об эрекции, которую вызвала у него миссис Догар, ни о том, что она сравнила его со слоном. Дхар решил, что расскажет об этом детективу Пателу позже, один на один. Когда полицейский встал из-за столя, извинившись за временную отлучку, Джон Д. последовал за ним в мужскую комнату и все ему рассказал.
– Мне не понравилось, как она выглядела, когда уходила отсюда. – Это было все, что произнес детектив.
Когда они вернулись, доктор Дарувалла сказал им, что у него есть план, как использовать колпачок от авторучки; для этого следовало подключить мистера Сетну, что прозвучало как непростое задание. Джон Д. повторил, что Рахул обещал ему рисунок.
– Это ведь поможет, да? – спросила Нэнси своего мужа.
– Должно помочь, – сказал заместитель комиссара.
Однако у него было нехорошее предчувствие. Он снова извинился перед сидящими – на этот раз ему надо было отойти, чтобы позвонить в криминальный отдел. Он приказал сотруднику службы наружного наблюдения всю ночь не спускать глаз с дома Догаров; если миссис Догар покинет дом, то офицер должен последовал за ней и доложить Пателу, в каком бы часу это ни случилось.
В мужской комнате Дхар сказал, что он не чувствовал, будто Рахул намеревался откусить ему губу, и что едва ли это было сделано осознанно – и вряд ли для того, чтобы напугать. Артист полагал, что миссис Догар просто не могла остановиться; и все это время, пока она держала его зубами за губу, он чувствовал, что транссексуал не в состоянии отпустить его.
– Она не хотела меня укусить, – сказал Дхар детективу. – Она просто не контролировала себя.
– Да, я понимаю, – сказал полицейский.
Он сопротивлялся искушению добавить, что только в фильмах у каждого убийцы есть явный мотив.
Теперь же, когда, стоя в фойе, он повесил трубку, до него донеслась заунывная песня. Музыканты заиграли «Старое доброе время»[112]; пьяные голоса даквортианцев убивали лирику. Пател не без труда преодолел толкучку в обеденном зале, потому что многие из представительниц женского пола покинули своих спутников и потянулись в бальный зал, подхватывая слова песни и пошатываясь на ходу. Двинулся туда и мистер Баннерджи, зажатый между женой и вдовой Лал; казалось, он мужественно настроен танцевать с обеими. Снялись с места и мистер с миссис Сорабджи, оставив за столом маленькую Эми.
Когда детектив вернулся к столу, Нэнси укоряла Дхара.
– Я уверена, что девчушке до смерти хочется еще потанцевать с тобой. И она совсем одна. Почему бы тебе не пригласить ее? Представь себе, что она чувствует. Ты сам это начал, – сказала ему Нэнси.
Ее муж подсчитал, что она выпила три бокала шампанского; не так уж много, но она никогда не пила – и она почти ничего не съела. Дхару удавалось не насмехаться; вместо этого он старался
