Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг

– Хорошо, я попробую спросить по-другому, – согласился Джон Д. Смех миссис Догар стал еще неудержимей, и ее руки так сжали его, что он впервые почувствовал, какие они сильные. Подбодренный ее смехом, Дхар продолжал: – Ну, если не прямо, а косвенно, я бы мог спросить так: что ты чувствуешь своей вагиной? Я имею в виду, это похоже на ощущения пениса?

Актер замолк – он не мог заставить себя продолжать. Диалог сценариста буксовал – Фаррух часто небрежничал в этом.

К тому же миссис Догар перестала смеяться.

– Значит, тебе просто интересно – что это такое? – спросила она. – Тебя привлекает необычность этого.

На шее Рахула проявилась опаловая капля пота и, прокатившись вдоль тонкой синей вены, быстро скрылась в ложбинке между упругими грудями. Джон Д. подумал, что не так уж он и умотал партнершу. Он надеялся, что теперь можно действовать. Он довольно крепко приобнял миссис Догар за талию, и она послушно последовала за ним. Когда, переместившись, они оказались в поле зрения мужа миссис Догар и мистера Сетны, Дхар увидел, что старый стюард понял его сигнал. Мистер Сетна быстро направился из обеденного зала в фойе, и актер снова вернулся с миссис Догар в более укромную часть бального зала.

– Я – актер, – сказал Джон Д. Рахулу. – Я могу быть кем угодно, кем ты хочешь меня видеть, – я могу делать все, что угодно. Ты просто должна нарисовать мне картинку. – Актер вздрогнул, ему придется сказать Фарруху спасибо и за эту туфту.

– Какое исключительное самомнение! Нарисовать тебе картинку чего? – спросила миссис Догар.

– Просто дай мне представление о том, что тебе нравится. Тогда я смогу это сделать, – сказал ей Дхар.

– Ты сказал «нарисуй мне картинку» – я слышала, как ты это произнес, – сказала миссис Догар.

– Я имел в виду, просто скажи мне, что тебе нравится – то есть сексуально, – сказал актер.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, но ты сказал «нарисуй», – холодно ответил Рахул.

– А разве ты раньше не был художником? Разве ты не ходил в художественную школу? – спросил актер. (Что, черт возьми, делает мистер Сетна? – думал Дхар: Джон Д. боялся, что Рахул почует неладное.)

– Я ничему не научилась в художественной школе, – сказала ему миссис Догар.

Стоя у распределительного шкафа за фойе, мистер Сетна обнаружил, что не может прочесть надписи на щитке с предохранителями, а очки он держал в ящике на кухне. Ему потребовалось время, чтобы решить, вырубать или нет все предохранители.

– Старого дурака, вероятно, убило током! – сказал детективу Пателу доктор Дарувалла.

– Постараемся сохранять спокойствие, – сказал полицейский.

– Если свет не погаснет, пусть Дхар импровизирует – если он такой замечательный импровизатор, – сказала Нэнси.

– Я хочу тебя не из любопытства, – внезапно сказал Дхар миссис Догар. – Я знаю, что ты сильная, я думаю, что ты агрессивная, я считаю, что ты способна настаивать на своем. – (Это был худший из диалогов доктора Даруваллы, подумал актер, просто шаги вслепую.) – Я хочу, чтобы ты сказала мне, что тебе нравится. Я хочу, чтобы ты сказала, что мне делать.

– Хочу, чтобы ты подчинился мне, – сказал Рахул.

– Можешь связать меня, если хочешь, – согласился Дхар.

– Нет, мне этого мало, – сказала миссис Догар.

Затем бальный зал и весь первый этаж клуба «Дакворт» погрузились во тьму. В коллективе музыкантов раздался общий вздох и послышались недовольные реплики, но музыка продолжалась, несмотря на свистки и шиканья; из обеденного зала донеслись несуразные аплодисменты. На кухне раздавались хаотические звуки. Затем ножи, вилки и ложки начали свои музыкальные экспромты в бокалах.

– Не пролей шампанское! – крикнул мистер Баннерджи.

Кто-то по девичьи засмеялся – видимо, Эми Сорабджи.

Джон Д. попытался поцеловать миссис Догар в темноте, но она опередила его; едва их рты соприкоснулись, как он почувствовал, что она поймала зубами его нижнюю губу. Удерживая его таким образом, она тяжело дышала ему в лицо; ее прохладные, сухие руки расстегнули молнию на его ширинке и принялись его гладить, пока он не отвердел. Дхар положил ладони на ее ягодицы, и они сразу напряглись. Тем не менее она продолжала сжимать зубами его нижнюю губу; это было болезненно, но не до крови. Согласно инструкции, мистер Сента на мгновение включил свет, а потом снова его вырубил; миссис Догар освободила Джона Д. от своих зубов и рук. Ширинку он застегнул сам. Когда вновь загорелся свет, миссис Догар и Дхар стояли порознь.

– Ты хочешь картинку? Я покажу тебе картинку, – тихо сказал Рахул. – Я мог бы откусить твою губу.

– У меня есть номера люкс в «Оберое» и в «Тадже», – сказал ей актер.

– Нет, я скажу тебе где, – сказала миссис Догар. – Я скажу тебе за ланчем.

– За ланчем здесь? – спросил Дхар.

– Завтра, – сказал Рахул. – Если бы я хотел, я бы мог откусить твой нос.

– Спасибо за танец, – сказал Джон Д.

Повернувшись, чтобы уйти, он испытал неловкость из-за своей эрекции и пульсирующей боли в нижней губе.

– Осторожно, только не опрокидывай столы и стулья, – сказала миссис Догар. – Ты такой же большой, как слон.

Именно слово «слон», произнесенное Рахулом, больше всего повлияло на походку Джона Д. Он пересек обеденный зал, все еще видя ее быстро исчезающую опаловую каплю пота, все еще чувствуя ее прохладные, сухие руки. И то, как она дышала в его открытый рот, когда его губа оказалась в капкане… Джон Д. подозревал, что он никогда этого не забудет. Он подумал, что тонкая синяя вена вдоль ее горла была безучастной; казалось, что у этой дамы не было пульса или что она знала какой-то способ приостановить нормальное биение своего сердца.

Когда Дхар сел за стол, Нэнси не смогла поднять на него глаза. Заместитель комиссара Пател тоже смотрел мимо, но лишь потому, что полицейского больше интересовали мистер и миссис Догар. Они спорили – миссис Догар не села, а мистер Догар не встал, – и детектив заметил что-то очень простое, но своеобразное в этой паре: у них были почти одинаковые прически. Чудесные густые волосы мистера Догара были подняты вверх в тщеславном стиле а-ля помпадур; волосы были выстрижены на затылке и вокруг ушей, но над лбом плотной волной взмывал дерзкий кок – сами волосы были серебристыми, с белыми прядками. А волосы миссис Догар были черными с прядями серебра (вероятно, окрашенными), но прическа была такой же, как у ее мужа, хотя и более стильной. Это придавало миссис Догар нечто отчасти испанское. Надо же, в стиле помпадур! – подумал детектив Пател. Он увидел, что миссис Догар уговорила мужа встать.

Позже мистер Сетна проинформировал заместителя комиссара о том, какими словами обменялись супруги Догар, но