Кровавый век - Мирослав Попович

Существенно, что идея превентивного атомного удара по СССР на протяжении послевоенного десятилетия была открыто принята в Соединенных Штатах. Джордж Кеннан говорил: «Мы базируем нашу оборонную структуру на атомном оружии и намереваемся первыми использовать ее».[612] США всегда были готовы первыми использовать атомный удар для достижения победы на раннем этапе войны против СССР, как говорилось в директиве Совета национальной безопасности (СНБ-68) от 14 апреля 1950 г. А значит, были политические силы и военные круги, которые совершенно серьезно планировали атомный апокалипсис, не представляя, что это было бы концом и мировой цивилизации.

Генеральские планы чисто военного характера могут сегодня вызывать разве что смех. В документе объединенного командования 496/1 определяются оккупационные силы США на случай войны: для взятия Москвы – две дивизии и две авиагруппы, в Ленинград, Киев, Архангельск, Мурманск, Горький и так далее – по одной дивизии, всего 22 дивизии и 22 авиагруппы.

Со временем пришли к политическому решению по поводу применения атомной бомбы. 30 сентября 1950 г. президент Трумэн открыто заявил, что рассматривается вопрос о нанесении атомного удара в Корее. Волнение, которое началось в мире после этого заявления, заставило США отступить, но проблема оставалась открытой.

Планы военных и радикальных политиков, к большому счастью для человечества, не были реализованы, хотя трудно оценить, насколько рискованными были реальные ситуации балансирования демократического и тоталитарного миров на грани войны. Готовность военно-политических лидеров западных демократий к массовому убийству 65 млн человек – а именно так определялись возможные жертвы Советского Союза после превентивного атомного удара – сама по себе является позором для Запада, поскольку нет такой цели, которая оправдывала бы подобные средства.

Учитывая огромную степень риска, президент США требовал преимущества в атомном оружии не менее чем 10:1. Такого преимущества НАТО никогда не достигала, и это было главным фактором, который удержал от вооруженного конфликта.

В первое послевоенное десятилетие в военном руководстве Соединенных Штатов – основного военно-политического гаранта западной цивилизационной системы – главные должности занимают военные деятели Второй мировой войны: адмирал Леги, генералы Маршалл, Эйзенхауэр, Макартур, Брэдли и другие. Именно Джордж Кетлетт Маршалл был правой рукой Рузвельта в военных делах как начальник объединенного комитета штабов, и президент обнаружил определенный эгоизм, назначив не его, а Эйзенхауэра командующим вооруженными силами вторжения. Маршаллу принадлежат и важнейшая послевоенная инициатива во внешней политике США во время его пребывания на посту государственного секретаря – знаменитый «план Маршалла», проведенный в жизнь в 1947–1952 гг. Влияние Эйзенхауэра в военно-политических кругах было очень значительным, и еще перед выборами в 1948 г. Трумэн предлагал ему выставить свою кандидатуру в президенты от демократической партии. Если бывший начальник Эйзенхауэра, командующий войсками США в Тихом океане генерал Макартур был известным «ястребом» и сторонником использования атомного оружия при первых же осложнениях, то «Айк» не верил в опасность глобального российского нападения и был очень осторожен относительно превентивного атомного удара. Кроме политического реализма, здесь действовал и чистый расчет: у Соединенных Штатов тогда не было достаточного атомного арсенала, чтобы быстро выиграть войну. Сдержанная и скептическая оценка Эйзенхауэром угрозы, создаваемой военной империей Сталина, особенно показательна в свете той паники, которая охватила Запад после сообщения о том, что СССР с 1949 г. имеет атомное оружие.

Джордж Кетлетт Маршалл

Были ли планы Сталина рассчитаны в рамках малой, европейско-континентальной стратегии, имели ли они глобальное направление максималиста? Имеется в виду аналогия с двумя стратегиями Российской империи и двумя стратегиями, между которыми выбирал Сталин в довоенные годы. Допустима ли такая аналогия вообще, если идет речь о послевоенном десятилетии? Поскольку в «холодную войну» мир вступил уже в атомную эру и поскольку СССР создал собственное атомное оружие и работал над водородной бомбой, можно думать, что вопрос тем самым снят: третья мировая война могла использовать всю новейшую технику и иметь глобальный характер.

Сталин в последние годы своей жизни относился к глобальной термоядерной войне лишь как к отдаленной перспективе. В 1946–1949 гг. могло казаться, что СССР сосредоточен на частичных континентальных задачах, среди которых, кроме закрепления в Центральной Европе и на Балканах, можно выделить Иран, Турцию, Китай. Больше всего нагнеталась обстановка именно в Европе и именно вокруг Берлина и Германии в целом. Наивысшего уровня напряжение в Европе достигло во времена блокады Берлина с 24 июня 1948-го по 4 мая 1949 г. Казалось, в сердце Европы вот-вот вспыхнет военный конфликт. Образование НАТО 4 апреля 1949 г. было главенствующей реакцией Запада на нагнетание военной напряженности.

Однако это был блеф. Удар Сталин нанес не в Европе. В те дни октября 1949 г., когда коммунистический блок торжественно провозгласил образование Германской Демократической Республики, намного важнее было почти одновременное провозглашение Китайской Народной Республики. Сталин в Берлине угрожал войной, чтобы отвлечь внимание Запада от Китая. Благодаря разведке Сталин знал, что Запад не имеет сил для нанесения атомного удара в двух местах одновременно.

Бойцы НОАК входят в Пекин

Разгром режима Чан Кайши и победа коммунистов в Китае были колоссальным успехом СССР. А 24 июня следующего года началась война в Корее; вооруженные и обученные в СССР войска Корейской Народно-Демократической Республики вторглись на территорию Корейской Республики, война едва не переросла в мировой ядерный конфликт. Армия Ким Ир Сена дошла до южных берегов полуострова. Войска США спасли Южную Корею от полного разгрома и добрались до реки Ялу на севере, потом китайские «добровольцы» восстановили status-quo. Мир вернулся к исходной точке, на которой он теперь, пользуясь терминологией Джона Фостера Даллеса, «балансировал на грани войны».

Победа коммунистов в Китае и наступление КНДР в Корее заставили по-новому посмотреть на ситуацию в Азии. Сразу за границами Китая начинались территории, где выстрелы не умолкали со времен Второй мировой войны.

В Филиппинах, которым США предоставили независимость, война управляемой коммунистами партизанской армии Хукбалахап против правительства закончилась поражением коммунистов только в 1954 г. В Индонезии восстание коммунистов против националистического правительства, завоевавшего независимость от Голландии еще в 1945 г. (действуя вместе с коммунистами), продолжалось до конца 1948 г., но и после гибели вождей коммунистической армии ситуация оставалась нестабильной. Наконец, восстание коммунистов во Вьетнаме закончилось в 1954 г. поражением французов в Дьен Бьенфу, после чего в войну постепенно вступают Соединенные Штаты.

Характерно, что в этот сталинский период коммунисты во всем азиатском регионе не растворяются в местных националистических движениях и не оставляют надежд оттеснить националистов от руководства борьбой за национальную независимость. Эта политика завещана Сталиным еще за двадцать лет до того. «…Октябрьская революция открыла новую эпоху, эпоху колониальных революций, которые проводятся в угнетаемых странах мира в союзе с пролетариатом, под руководством пролетариата… Раньше «принято было» думать, что единственным методом освобождения угнетаемых народов является метод буржуазного национализма… Теперь эту легенду следует считать опровергнутой».[613] Как и во времена борьбы против «правого уклона», Сталин не собирался отдавать дело «освобождения угнетаемых народов» в руки «буржуазного национализма».

Сталинская стратегия может добиться успехов там, где вдруг будут сосредоточены все военные усилия; но это уже не стратегия «мировой революции», даже в ограниченном Азией гигантском регионе планеты. Это – серия конкретных операций российского коммунистического Великого Государства, каждая из которых опирается на материальную военную силу, используя, конечно, идеологический революционный энтузиазм.

Стратегия Сталина в колониальной периферии мира опирается на малоперспективные, как оказалось впоследствии, коммунистические силы и потому остается ограниченной частичными задачами.

Ориентируясь на перспективу торжества российского коммунизма в мировом масштабе, Сталин осуществлял характерную для этого осторожного хищника стратегию «частичных операций» в самых слабых для Запада звеньях, чтобы обескровить и ослабить противника в его уязвимых местах.