Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин

группу армий «Север»; сообщалось о переговорах с финнами – помня иную историю, легко было понять, что очень скоро наши набросятся на немецкие коммуникации от Таллина и Риги на запад, причем выходить будут не из Кронштадта и Лавенсари, преодолевая с потерями многоярусные минные поля Финского залива, а из Ханко и Або, сразу попадая в Балтийское море – не Север, а Балтика приобрела сейчас стратегическое значение. Именно там предполагались ожесточенные морские бои, тактика и оружие для которых готовились здесь. Правда, на мой вопрос, ожидается ли переброска подлодок СФ на Балтфлот, Зозуля (все еще начштаба флота) ответил отрицательно. Нужно было время, чтобы восстановить шлюзы Беломорканала и Свири, а вот стажировка у нас балтийцев – это, по его словам, как в Москве решат, но очень возможно. Пока никто не приехал – а жаль. С Маринеско познакомиться очень хотелось бы.

Подводник – профессия специфическая. Субмарина – это охотник-одиночка, а не единица в эскадре, где от командира требуется лишь «держать в кильватер флагмана», как сказал адмирал Джелико после Ютландского боя про одного из своих подчиненных. Вышли из базы, простились с эскортом и, считай, пока не вернемся, нас для берега и нет, сами по себе, и командир – царь и бог на борту. И ходим по грани: если лодка гибнет, то чаще всего со всем экипажем, причем и место обычно неизвестно, «на связь не выходит, позывные без ответа, автономность вся – значит, конец». Так что «где начинается…. кончается порядок» к подплаву относится больше, чем к авиации. Понятно, что я имею в виду именно уставщину, а не отношение к технике, и, кстати, знаменитый летчик Громов, который вслед за Чкаловым через Северный полюс летал, когда его спрашивали, как ему удалось за всю жизнь ни разу не заполучить серьезных лётных происшествий, отвечал: «Очень просто, я с машиной только “на вы”, и никак иначе».

А Маринеско Александр Иванович, такое мое мнение, талант свой загубил сам. Не был он жертвой ни завистников, ни тем более «кровавой гэбни» – а той самой проклятой сорокаградусной, которая у нас в России уйму народа сгубила. Поскольку о его пьянстве – нет, не в походе, боже упаси, а на берегу после – читал и слышал от многих. Какая там гэбня, если в тридцать восьмом его с треском вышибли было из флота из-за какой-то родни за границей (в Румынии), а после почти сразу же восстановили! А вот «К себе требователен недостаточно», – это написал еще в первой командирской аттестации на старлея Маринеско, командира М-96, его комдив Юнаков Евгений Гаврилович, личность в балтийском подплаве столь же известная, как Колышкин у нас на СФ. В октябре сорок первого наш герой был исключен из Партии «за пьянку и недисциплинированность», но что интересно, его даже с должности не сняли, хотя обычно за такой формулировкой следовал трибунал. В декабре сорок второго его восстанавливают в Партии, и не за резко улучшившуюся дисциплину, а за образцовое выполнение боевого задания – потопленный немецкий транспорт, – несмотря на сильный эскорт и высадку диверсионной группы на берег Нарвского залива. С апреля сорок третьего он командует С-13, причем комдив Орел, который якобы непрерывно гнобил его все два года, пишет в характеристике: «Боевой и отважный командир, подводное дело знает отлично… – Но в то же время: – …склонен к выпивке, в повседневной жизни требует контроля». Ну, и тот самый поход, когда потопили «Густлоф», вернее, что ему предшествовало – сначала драка с финнами в ресторане, затем ночь с очаровательной шведкой, и в итоге СМЕРШ и абсолютно реальная угроза трибунала. Или я чего-то не понимаю, но за такое и не в сталинское время можно было попасть по-крупному, но все тот же Орел буквально выпихнул его в море в самый последний момент, причем «кровавая гэбня» не возражала. Об атаке века написано подробно, и Орел честно подписал представление на Героя, но тут встало на дыбы командование флотом, с формулировкой: «Во избежание отрицательного влияния на курсантов военно-морских училищ». Так что до Москвы, Наркомата ВМФ, эта бумага даже не дошла. Маринеско получил Красное Знамя, а экипаж, честно исполнивший свой долг, из-за своего командира и вовсе остался без наград, что повлияло на Александра Ивановича крайне отрицательно. В новой характеристике от комдива на нашего героя было написано: «Своими служебными обязанностями не занимается, пьет. Пребывание в должности недопустимо. Необходимо убрать с корабля, положить в госпиталь, лечить от алкоголизма или уволить в запас». Причем до приказа на увольнение его вызвал на ковер сам нарком Кузнецов и дружески посоветовал завязать – Маринеско не послушал. На флот он больше не вернулся. Еще восемнадцать лет жизни по наклонной, работал топографом, грузчиком, столяром; умер от рака в Ленинграде в ноябре шестьдесят третьего. Было ему всего пятьдесят.

Я не имел чести знать Александра Ивановича Маринеско. Но могу поверить написанному про него, потому что среди моих знакомых еще в той жизни, в двадцать первом веке, был такой самородок, золотые руки, шукшинский ум, отличный человек – когда трезвый. И хуже зверя, если напьется. Умер в сорок девять от нее же, проклятой. И одна лишь надежда, что теперь Маринеско пропасть не дадут – мы же передали, «кто есть кто», в том числе и на флоте. И что интересно, и Сталин, и Кузнецов нашего «подводника номер один» запомнили, уточняли что-то про него. Интересно, в 1943 году, умеют от пристрастия к спиртному лечить – хоть химией, хоть гипнозом?

Такой вот наш фронт работ – новые торпеды и новая тактика. Поскольку «Воронеж» временно прикован к стенке, на полигон выходили на Щ-422 – не я, Буров со своими, – вернулись довольные. Хотя, говорят, нам-то достались торпеды из опытной партии, буквально ручной сборки и соответствующего качества, а вот теперь пошла серия, и сразу началось… Тридцать процентов – какие-то неполадки или полный отказ, у нас ведь не было такого! И еще мне сказали, непорядок, что у нас главный калибр пустует, и кто надо озадачил кого надо сделать аналог знаменитых японских «длинных копий», но калибром не шестьдесят, а шестьдесят пять, и с наведением по кильватеру, тем более что какая-то информация по ним на компах нашлась. Выйдет что-то адской убойности, но у них ведь проблема – пуск на воздухе, после переход на кислород, иначе взорвется сразу, и не дай бог это не отладят… Да и по времени не выйдет уже – разве что в будущей войне, «Айовы» и «Мидуэи» топить? Так года через два-три, надеюсь, мы и японцев разобьем – и что-то от них получим.

Готовимся к будущей войне? Когда мы вернулись, так Севмаш не