Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов

Всех сковало какое-то оцепенение. Взоры потуплены, и мертвенно-бледные губы не проронили ни слова. Затем по-одному, как виноватые, мы тронулись к самолету. Не веселил прилет долгожданной стальной птицы. Каждый думал: «Ну, а если побились люди, если машина вышла из строя?»

Из кабины вышел Ушаков, а затем и пилот Слепнев. Из самолета одна за другой вылезали собаки. Прибывшие пожимали руки Отто Юльевичу и всем присутствующим. После небольшого осмотра оказалось, что серьезных повреждений нет и что через день-два своими силами можно будет их исправить.

Через час-полтора среди торосов была прорублена дорога, и общими силами машину удалось вывезти на аэродром. Лагерь задымил снова. Вылетели с Ванкарема Молоков и Каманин. Настроение поднималось.

Не прошло и часа, как одна за другой очутились они над нами. Самолеты со второго круга, через небольшой интервал, пошли на посадку. Совершенно неслышно лыжи коснулись площадки, приземлились плотнее и через несколько секунд стали неподвижно в конце аэродрома. Лагерь торжествовал. Победа была на нашей стороне, победа осталась за нашими советскими стальными птицами с их бесстрашными водителями. Два «Р-5» забрали первую партию [309] в пять человек и вылетели в Ванкарем. Ушаков и летчик Слепнев с машиной остались ночевать в лагере.

Вечером в полубараке т. Ушаков сделал нам доклад о XVII партсъезде и поделился впечатлениями о поездке за границу. Много нового мы узнали от т. Ушакова о строительстве на Большой земле.

Новый аэродром

Утро, а затем день не предвещали ничего хорошего. Погода была не летная. Сильный норд-ост гнал поземку. Уже с вечера чувствовалось, что предстоящая ночь будет неспокойной. Лед начинал пошатываться, и, видимо, где-то в стороне шло торошение. Но оставлять на ночь дежурного по палатке не хотелось. Все предполагали, что немного поторосит в стороне и пройдет. С этой мыслью мы улеглись в спальные мешки.

Но спать долго не пришлось. Около двух часов ночи сильным толчком всю палатку подняло на ноги. Волна торошений дошла и до нашего лагеря. Она захватила майну со слабым льдом, отделявшую палаточный лагерь от полубарака, и двигалась дальше. Льды со стороны барака надвигались на нас. В темноте плохо было видно, что творится кругом, но треск и скрип двигавшегося и обламывавшегося льда не предвещали ничего приятного.

Капитан Воронин и старший штурман уже отдавали распоряжения о спасении имущества лагеря. По двигающимся и скрипящим торосам в темноте люди перебирались на другую сторону, где находились барак и все горючее. Люди были все на льду и во-время успели вынести из барака все имущество. Оставалось спасти горючее и два больших вельбота. Бочки перекатывались на более прочные льдины, подальше от торосящегося льда. Удалось оттащить один вельбот, другой подтащило к бараку и зажало льдом.

Торошение не прекращалось. Льдины все больше и больше подминало и поднимало наверх. На глазах росла гора торосов. Через несколько минут над бараком возвышалась груда льда, которая похоронила под, собой следы жилого помещения и один вельбот. От сжимавшегося льда тонкие трещины уходили далеко в глубь лагеря. Они избороздили его вдоль и поперек. Они были под каждой палаткой. Наша палатка оказалась как бы на острове. Три трещины треугольником выделили ее в маленький палаточный островок. [310]

Часам к пяти утра аврал был окончен и сжатие как будто бы затихло. Все в палатке легли отдыхать. Но отдыхать долго не пришлось. В семь часов прораб т. Колесниченко объявляет аврал по переброске самолета Слепнева на новый аэродром, так как старый сегодняшним сжатием весь поломало и ни принимать, ни отправлять с него самолеты нельзя. Первая партия ушла подготовлять полуторакилометровую дорогу, по которой можно было бы вести самолет. Вторая партия пошла на аэродромы подчищать трещины, образовавшиеся за минувшую ночь. Небо было чистое, но сильный ветер гнал поземку и делал погоду нелетной.

В Ванкарем была послана телеграмма: «Не вылетайте, лагерь принять самолеты не может».

Самолет Слепнева перетащить на другой аэродром было делом не легким. Дорогу, которую подготовили, в нескольких местах растащило передвижками льда, а местами совсем разорвало. У одной из таких трещин 40 человекам пришлось поработать больше часа. Обходить по ропакам и сугробам надо было не меньше десятка километров, а так ее не перепрыгнешь… Четыре метра отделяли одну стенку льда от другой. Заработали кирки, ломы, лопаты. Откалывались льдины и подтаскивались к майне. Одна за другой они заполняли трещину и делали ее проходимой. Мы торопились. Мысль о том, что ее может опять перековеркать, заставляла нас работать с удесятеренной энергией. Понтон из льда был готов, люди свободно переходили с одной стороны на другую.

Но как перетащить двухтонную машину?

Все сошлись на одном: надо пригласить еще человек десять — пятнадцать, и тогда быстрым рывком, без задержки, перетащим ее на другую сторону. Через 40–50 минут командированные привели на подмогу 15 человек.

Еще несколько минут, и машина на другой стороне, а через час мы благополучно доставили ее на новый аэродром.

В лагерь вернулись к вечеру. Оттого, что за ночь и день очень устали, не хотелось ни о чем думать. Все легли отдохнуть. На аэродром не ходили из нашей палатки трое: Илья Леонидович, Николай Карлович и Саша, — они были на работах в лагере. Мы были предупреждены, что сегодня получена свинина, которую будут сейчас жарить.

— Вы, Карлыч с Леонидычем, жарьте, а мы пока немного отдохнем. Когда будет готово, разбудите нас, — попросили мы.

Легкий толчок в бок. Это Карлыч угощал каждого спящего… [311]

«Вылетели»

Еще с вечера предупредили всех отлетающих, что если завтра будет хорошая погода, то самолеты Каманина и Молокова прилетят в лагерь рано и в день сделают по три-четыре рейса.

Погода обещала быть хорошей. К вечеру ветер стих и небо вызвездило. В пять часов утра весь лагерь был поднят на ноги. Собирались очередные отлетающие. К костру подкатывались бочки с нефтью для встречи стальных птиц. Заработала связь лагеря с Ванкаремом.

«Вылетели!» — передавали из радиостанции.

— Поддай погуще, чтоб небу было жарко! — раздавались голоса.

На вышке выставлен с биноклем наблюдатель. «Летит, но забрал далеко влево, наверно не видит». «Есть, хорошо, идет сюда», — передает тот же голос с вышки. Самолет пролетает над лагерем к аэродрому. По цепи передается: «Сел хорошо». Через 8-10 минут мы видим, что он уже снялся и забрал несколько человек.

Один за другим чередовались рейсы. С каждым отлетом в лагере все меньше и меньше оставалось людей. Коллектив таял… Вот и Слепнев вылетел на своей «американке», забрав шестерых. За день из лагеря на берег доставлено больше 20 человек. 11 апреля улетело 35 человек. Из списка очередности вычеркивались улетевшие номера. Почти из каждой палатки улетали люди. Из нашей улетело четверо: Илья Леонидович, Николай Карлович, Саша и Герман.