Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Получив приказ оборонять Крым и Северную Таврию, он к 5 января отвел свои части к Мелитополю. Войск у Слащева было мало, всего 4 тыс. чел., а с севера приближались 13-я и 14-я красные армии - ведь большевистское командование считало, что в Крым будут отступать основные силы Деникина, и нацелило сюда мощные удары. Оценив ситуацию, Слащев не стал задерживаться в степях Таврии, а сразу отошел в Крым. Советские дивизии, старавшиеся отсечь белых от перешейков, остались ни с чем. А "генерал Яша" отдал приказ:

"Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что, пока я командую войсками - из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести".

23.01 46-я дивизия красных пошла на штурм. Взяла Перекоп, донесла о победе, а на следующий день контратакой ее потрепали и выбросили. 28.01 к ней присоединилась 8-я кавдивизия. Последовал новый штурм - с тем же результатом. Постепенно наращивая силы, большевики 5.02 предприняли очередную попытку. Пройдя по льду замерзшего Сиваша, опять овладели Перекопом. И опять Слащев контрударом выбил их. 24.02 история повторилась. Красные ворвались и через Чонгарский перешеек, один из комбригов даже успел получить орден Красного Знамени за взятие Тюп-Джанкоя, после чего большевиков разбили и погнали назад.

Секрет красных успехов, легких, но "скоропортящихся", объясняется просто. Зима стояла холодная, с 20-градусными морозами. На крымских перешейках, продуваемых всеми ветрами, жилья почти не было. Сидеть в окопах - значило бы измотать и погубить защитников. Поэтому Слащев вообще отказался от позиционной обороны. Оставил на перешейках только сторожевое охранение, а части корпуса отвел в населенные пункты внутри полуострова. Когда же красные в очередной раз "брали" укрепления, преодолевая узкие перешейки - измученные, насквозь промерзшие, не имеющие возможности развернуться, Слащев успевал поднять свои войска, свежими силами бросался в атаку, громил врага и выкидывал вон.

Его тактика вызывала возмущение у крымской "общественности" и тыловиков, сидевших, как на иголках. Их жутко нервировало, что красные то и дело оказываются в Крыму. Вообще, атмосфера здешних городов была крайне нездоровой. Тут собралось много беженцев, но в основном тех, кто выехал в Крым еще в относительно спокойной обстановке, до повальных эвакуации. Положение их не было столь бедственным, как в Новороссийске и Одессе. В материальном плане жизнь текла вполне благополучно. Хотя на Перекопе шли бои, Крым оставался типичным тылом - со всеми отрицательными тыловыми чертами. И вдобавок оказался оторванным от командования: ген. Шиллинг сидел в Одессе, Деникин - на Кубани. Крым, предоставленный самому себе, стал средоточием интриг, сплетен, политической грызни и внутреннего разлада.

Одним из главных рассадников нездоровых настроений явился флот. Как Колчак слабо разбирался в сухопутных делах, так и Деникин - в морских, поэтому он мало вмешивался во внутренние вопросы флота, жившего обособленно и представлявшего как бы "государство в государстве". Проблем здесь хватало. Многие корабли, 3 года не знавшие регламентных работ, нуждались в ремонте. Остро не хватало матросов - их набирали из гимназистов и студентов. И очень резко разделялся личный состав. На некоторых кораблях - чаще всего в порядке инициативы энтузиастов - подобрались боевые и сплоченные экипажи. Скажем, миноносцы "Жаркий", "Пылкий" и др. бросались в самые опасные места, вступали в неравные поединки с вражескими батареями. Иная картина наблюдалась на транспортных судах. Плавая между черноморскими портами, команды здесь хорошо подрабатывали спекуляцией, поэтому большинство матросов на них было старослужащими. То же самое они делали и при гетмане, и при французах, и при красных, и при белых. Рассматривали свою работу как "нейтральную, нужную всем, вроде железнодорожников". При белых было даже выгоднее - рейсы выпадали не только в русские, но и в заграничные порты.

И совсем другое было на берегу. Работу по "возрождению российского флота" севастопольское командование начало с создания огромных штабов, тыловых баз, портовых служб. Морских офицеров для этого хватало, не только местных, а съехавшихся из Петрограда, с Балтфлота и пр. Только эти офицеры были далеко не лучшими - одних перебила матросня в 17-м, другие давно ушли на сухопутный фронт, третьи, как уже говорилось, сколачивали экипажи миноносцев, катеров и шли в бой, А береговые штабы являлись удобной кормушкой, да еще и обеспеченной кораблями на случай эвакуации. Даже для назначения на командные посты выбор здесь оказывался сомнительным. Деникин вспоминал, как на одну из руководящих должностей начальник морского управления представил ему три кандидатуры с характеристиками: "первый за время революции опустился, впал в прострацию, второй - демагог, ищет дешевой популярности среди молодежи, третий с началом войны попросился на берег "по слабости сердца".

В условиях гражданской войны всем этим штабам просто делать было нечего, они утопали в сплетнях и интригах. Так, начальник штаба флота адмирал Бубнов, желая занять подчиненных, организовал "морской кружок". Изначально - для изучения вопросов флотской тактики и организации. Но какая там тактика? Какая, к шутам, организация? Вскоре кружок под руководством самого Бубнова занялся разбором "ошибок" командования на сухопутных фронтах, критикой получаемых распоряжений и полез в "политику". От флотских и гражданских деятелей заражались политикой и армейские тылы. На всех уровнях начиналась игра в "демократию", где каждый считал возможным действовать по своему разумению. Интриговали друг против друга. Интриговали против "ненадежного" Слащева, посылая Деникину петиции с просьбами назначить вместо него "опального" Врангеля. Интриговали и против главного командования. Очень скоро эти игры приняли опасный характер.

В Симферополе формированием пополнений для корпуса Слащева занимался капитан Орлов - в прошлом храбрый офицер, но совершенно разболтавшийся и к тому же больной неврастенией. Вокруг него стали группироваться сомнительные элементы. С ним вступил в связь даже подпольный ревком большевиков, всячески обрабатывая и подталкивая к активным действиям. В городе открыто говорили о предстоящем перевороте. Набрав более 300 чел. из случайных людей и дезертиров, Орлов выступить на позиции по приказу Слащева отказался и 4.02, как раз накануне очередного наступления красных, захватил власть в Симферополе. Другие тыловые части, расквартированные в городе, объявили "нейтралитет". Орлов арестовал таврического губернатора Татищева, а также оказавшихся в городе генералов Чернавина и Субботина. Издал при этом приказ: