Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

она права – это наш единственный шанс. Мы должны пойти на компромисс с Рейнхардтом и согласиться передать ему Гарета. Мы назначим встречу в нейтральном месте, и это выступит в качестве отвлекающего манёвра. Я отправлюсь туда. А вы…

– А мы проникнем в Ратушу, – перебила его Ривальда. – Стюарт выбил необходимые разрешения, а дальше – сплошь импровизация. Насколько мы знаем, именно под Ратушей находятся ворота в Эрхару. Я открою их, потому что, в отличие от Сорвенгера, знаю, как сделать это и проникну туда. Я наложу знак внутри, а ты – снаружи. Ты потеряешь много крови и часть своей души после этого. Неизвестно, какой части – лучшей или худшей. Но ты должен быть готов к тому, что выйдешь из Ратуши не тем, кем знал себя раньше. Это жертва, Юлиан. Но нам не справиться без этого. Для того, чтобы спасти этот чёртов мир, нужно чем-то пожертвовать.

Юлиан не считал свою душу чем-то важным, потому что она являлась наследием Отречённого. Он с радостью отдал бы всё то, что связывало его с Халари, оставив лишь Юлиана Мерлина, если он, конечно, существовал. Но это было мелочью на фоне настоящей жертвы – той, которую была готова принести Ривальда.

– У вас есть план, как вы выберетесь оттуда? – спросил он, надеясь, что ответ не настолько очевиден. – Скажите, что есть.

– Повторяю – ворота закроются навсегда.

Она была пьяна. Несмотря на то, что Скуэйн выпивала каждый вечер, такой Юлиан её прежде не видел. Она боялась не меньше, чем остальные, и так же всем сердцем ненавидела этот план. Она, подобно Юлиану и Лиаму, не была готова к этому, и ждала, что альтернативное решение появится само собой.

Но вместе с этим она была самой прагматичной из всей троицы. И понимала, что нужно совладать с собой. Раньше она говорила, что иногда, для того, чтобы выжить, нужно умереть. Теперь же тоже стоило умереть – но не для того, чтобы выжить. А для того, чтобы позволить жить другим.

– Я не позволю, – уверенно произнёс Юлиан.

Однако не допускал и малейшей возможности, что это как-то на неё подействует.

– Ты бы лучше о себе думал, – ответила Скуэйн. – Я не знаю, какой кусок твоей души отвалится, но это изменит тебя навсегда.

– Плевать я хотел на свою душу! Внутри меня сидит Отречённый! Я буду счастлив, если он покинет меня.

– Он не внутри тебя. Он – и есть ты. Халари останется с тобой до конца.

– Мистер Тейлор, скажите ей что-нибудь. Это самоубийственно! Отговорите её.

Лиам был подавлен, как никто другой. Подобно Юлиану, он уже терял Ривальду, и не хотел, чтобы это вновь повторилось.

– Мне нелегко признавать это, – медленно проговорил он. – Но у нас нет другой возможности. Восставший Люциэль – это худшее, что может случиться с миром. На его фоне Молтембер и Рейнхард – лишь игривые дети.

– Одна жертва – ничто в сравнении с миллиардами, – произнесла Ривальда. – Нам всем пора уяснить это. Нет ничего глупее, чем пытаться спасти одного человека, рискуя многими другими. На войне нельзя колебаться. Следует думать прагматично, а не так, как вы привыкли.

– Я был готов прыгнуть в горнило, – сказал Тейлор. – На что мисс Скуэйн ответила, что я не имею права оставлять Гарета одного.

– Так же, как и она не имеет права оставлять меня. Вы для этого вернулись, мисс Скуэйн? Для этого прошли через ад? Чтобы сгинуть в нём снова?

На щеке Ривальды появилась слеза. Юлиан и думать раньше не мог, что она способна на плач. Но был готов поклясться, что глаза не обманывали его. Внутри Скуэйн была человеческая натура. И она не отличалась от других.

– Ты говоришь так, будто я хочу туда, – глядя в глаза Юлиана, произнесла Ривальда. – А я была там, и лучше других знаю, что таится в этой бесконечной тьме. Но видимо, мне, как и Молтемберу, там самое место. Если я нарушила баланс жизни и смерти когда-то, то пришло время восстановить его.

Будь Юлиан чуть смелее, он выпалил бы «Я прыгну в Эрхару, а вы живите». Но он не мог, ибо даже богатого запаса храбрости было мало для этого. Ведь Эрхара – это даже не смерть. Это нечто худшее.

– Почему бы не убедить Сорвенгера в том, что внутри вазы Артемиды нет Меркольта? Вряд ли он заинтересован в освобождении Люциэля и конце света.

– Он не поверит. Посчитает за тщетную попытку остановиться. Я бы не поверила. И ты тоже.

– Неужто нет способа проверить содержимое этой вазы?

– Есть. Но тогда Меркольта не удастся загнать обратно. Сорвенгер никогда не пойдёт на это. У него нет никаких оснований полагать, что Меркольт сбежал.

– Это плохой план, миссис Скуэйн, – решительно произнёс Юлиан. – Очень плохой.

– Глупый мальчишка, – в голосе Ривальды была заметна определённая неровность. – Ты, верно, не понимаешь масштабов происходящего. Ведь вся твоя жизнь – что это? Бесконечное нытьё о том, как несправедлива оказалась судьба? Бесконечный выбор? Сомнения? Какую девочку стоит выбрать? Как всем угодить и самому остаться в выигрыше? Всякий раз ты уверен в том, что чтобы ты не сделал, всегда найдётся возможность всё исправить. Ты искренне веришь в то, что у тебя безграничное число попыток, и хотя одна, да выйдет удачной. А если не выйдет, то в последний момент появится кто-то, кто всё решит за тебя. Джинн, лепрекон или золотая рыбка. Может быть, я.

Но в жизни эти убеждения не работают. Когда масштабы угрозы пересекают те границы, что ты можешь себе вообразить, не бывает ни вторых попыток, ни богов из машины. Свернув не туда, понадеявшись на что-то, мы теряем всё, потому что не можем пойти на осознанную жертву. И наша потеря не ограничивается концом жизни.

Скажи мне десять лет назад, что миру угрожает древнее и могущественное существо Люциэль, я рассмеялась бы. Какие ещё первозданные сущности и проклятия в эпоху прогресса, технологий и здравого смысла? Древнее дремлющее зло – это ведь сказки для детей, а настоящее зло рядом. Это те самые серийные убийцы и прочие маньяки, которых я ловила все эти годы. Смеялась бы я и сегодня, если бы своими глазами не видела его. Хозяина Смерти.

История должна получить свой конец. Полгода назад происходило ровно то же самое, изменились лишь мелкие детали. Но ни мы, ни Сорвенгер не поставили точку, поэтому получили то, что получили. Какой вывод мы можем сделать из этого? Что не дойдя до финала – победного или проигрышного, мы лишь отсрочим неизбежное. Всё