Особое мнение - Филип Киндред Дик

навеки. Вы ничтожество, Гам. О чем известно всей партии, не говоря уж обо всей Америке.

– Как мне связаться с мистером Босой Пяткой?

– Понятия не имею, – буркнул Сен-Сир и направился к выходу.

– Мне нужна помощь юриста, – бросил ему вслед Гам.

– Зачем? Кому на сей раз вздумалось с вами судиться? Вам, мистер Гам, не юрист нужен, а врач, психиатр: уж он-то вмиг объяснит, что побуждает вас вернуться в большую политику. Судите сами, – прошипел Сен-Сир, склонившись к уху Альфонса Гама, – если Луи при жизни вас в президенты не смог пропихнуть, то мертвым подавно не сможет!

Завершив отповедь, он двинулся дальше, оставив Гама посреди приемной.

– Постойте, – велел Гам.

Клод Сен-Сир нехотя обернулся.

– На этот раз, – негромко объявил Гам, – я собираюсь выиграть.

Сказано это было предельно серьезно, уверенно, в обыкновенно дрожащем, тоненьком голосе Гама чувствовалась твердость стали.

– Ну что ж, желаю удачи, – охваченный странным беспокойством, ответил Сен-Сир. – И вам, и Луи.

В глазах Гама вспыхнули искорки.

– Выходит, он все же жив.

– Я ничего подобного не утверждаю. Это всего лишь сарказм.

– Однако он жив, я уверен, – задумчиво пробормотал Гам. – Эх, отыскать бы его! По пути сюда я заглянул в несколько мортуариев, но Луи ни в одном не оказалось, либо хозяева предпочли о нем не откровенничать. Ничего, поищу еще: надо бы с ним посоветоваться. За этим я, собственно, с Ио и прилетел, – пояснил он.

По счастью, на этом Сен-Сиру удалось отделаться от него и уйти.

«Ну и ничтожество! – содрогнувшись, подумал он. – Полный ноль, марионетка в руках Луи! Нет, упаси нас Господь от таких президентов… страшно подумать: что, если мы все уподобимся Гаму?!»

Неприятные мысли испортили Сен-Сиру настроение на весь едва начавшийся день, а между тем работы на его плечи свалилось немало.

Именно сегодня ему, поверенному Фила Гарвея, предстояло сделать миссис Кэти Шарп, в девичестве – Кэти Эгмонт, предложение насчет «Вильгельмина Секьюритиз». Суть предложения состояла в имущественном обмене, в перераспределении акций с правом голоса таким образом, что контроль над «Вильгельмина Секьюритиз» перейдет к Гарвею. Ну, а поскольку стоимость корпорации не поддавалась подсчету, в обмен Гарвей предлагал не деньги – недвижимость, необъятные земельные угодья на Ганимеде, отписанные ему советским правительством в уплату за техническую помощь, оказанную Гарвеем Советскому Союзу и его колониям.

Конечно, шансы на согласие Кэти не превышали нуля…

И все-таки сделать это предложение следовало. Следующим шагом – о котором Сен-Сир боялся даже помыслить – должна была стать открытая экономическая война, схватка не на жизнь, а насмерть между транспортной компанией Гарвея и корпорациями, доставшимися в наследство внучке Луи. При этом, как ему удалось выяснить, наследство Луи стремительно катилось к упадку. Со смертью старика у его компаний начались неприятности с ненавистными Луи профсоюзами: профсоюзные лидеры уже начали планомерную осаду «Архимедеан».

Сам Сен-Кир профсоюзам, пожалуй, сочувствовал, полагая, что им давно следовало выйти на сцену. До сих пор их держали в узде только грязные ухватки да неисчерпаемая энергия старика, не говоря уж о его циничной, не знающей пределов фантазии. Кэти подобными качествами не обладала, а Джонни Босая Пятка…

«Э-э, что взять с этой посредственности? – ядовито подумал Сен-Сир. – Нонкол – он и есть нонкол. Как говорится, из свиного уха шелковый кошелек не сошьешь».

Вдобавок Босая Пятка выбивался из сил, трудясь над публичным образом Кэти, и стоило ему достичь хоть каких-то успехов, на голову наследницы обрушились склоки с профсоюзами. Бывшая наркоманка, свихнувшаяся на религиозной почве, да еще с тюремными сроками за спиной… словом, работы у Джонни в избытке.

На руку ему играла разве что женская красота нанимательницы. С виду девчонка казалась милой, мягкой, невинной – чуть ли не святой. За это-то Джонни и ухватился обеими руками: вместо обширных заявлений для прессы начал фотографировать ее в тысячах разных поз, с собаками, с детишками, на сельских ярмарках, на благотворительных вечерах, в больницах – словом, перебрал все, что мог.

К несчастью, старательно созданный им образ испортила сама Кэти, причем весьма, весьма необычным манером.

Кэти – ни больше ни меньше – начала утверждать, будто общается с дедом. Будто именно он, обитающий где-то а пространстве, в одной световой неделе от Солнечной системы, говорит с нею тем самым голосом, пойманным в Трясине Кеннеди. Будто она, подобно всему миру, слышит его… а он каким-то чудом слышит ее.

Поднимаясь в лифте без лифтера к вертолетной площадке, на крышу, Сен-Сир расхохотался в голос. Разумеется, от репортеров светской хроники религиозные чудачества Кэти утаить не удалось… слишком уж много девчонка болтала на публике, в ресторанах и небольших, но широко известных барах. Даже в сопровождении Джонни. Даже Босой Пятке не под силу заткнуть ей рот!

А скандал на той вечеринке, когда она вдруг разделась донага, объявив, что близится час очищения, да еще исполнила нечто наподобие своеобразного ритуала, нарисовав алым лаком для ногтей пятнышки в некоторых местах… причем, ясное дело, пребывала в изрядном подпитии?

«Вот какая особа заправляет “Архимедеан”! – подумал Сен-Сир. – Нет, эту девицу следует устранить – и ради нашего блага, и ради блага общества!»

Казалось, таков священный долг всякого гражданина – долг перед всем народом, перед всей страной, долг, подлежащий неукоснительному исполнению, и не понимал этого один только Джонни.

«Джонни ВЛЮБЛЕН в нее. Влюблен, вот и все его мотивы, – думал Сен-Сир. – Интересно, как относится к этому Сара Белл?»

Воспрянув духом, Сен-Сир забрался в кабину личного вертолета, захлопнул дверцу, вставил ключ в замок зажигания… и вспомнил об Альфонсе Гаме. Все его благодушие исчезло как не бывало, сменившись нешуточным унынием.

«А ведь теперь их, полагающих старика Сараписа живым, и действующих соответственно, уже двое, – сообразил он. – Кэти Эгмонт-Шарп и Альфонс Гам».

Крайне сомнительные типы, и он, хочешь не хочешь, вынужден знаться с обоими! Как зло шутит порой судьба…

«Ну и положение! Ничуть не лучше, чем при старике Луи, – подумал Сен-Сир. – В некоторых отношениях даже хуже».

Вертолет, взвившись в небо, понес его к штаб-квартире Фила Гарвея, в деловой центр Денвера.

Вспомнив, что опаздывает, Сен-Сир включил миниатюрный радиопередатчик, поднес к губам микрофон и вызвал Гарвея.

– Фил, – заговорил он, – Фил, слышите меня? Это Сен-Сир. Я в пути, лечу к вам, на запад.

Вместо ответа динамик разразился далекой, негромкой скороговоркой, невнятной мешаниной из множества слов. Космический голос Сен-Сир, уже не раз слышавший его в телевизионных выпусках новостей, узнал без труда.

– …несмотря на все эти личные выпады, на голову выше Чемберса – этого даже уборщиком в доме с самой дурной репутацией никто не выберет. Верь в себя, Альфонс, верь в себя! Человека сто́ящего, порядочного люди