Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2 - Илья Арнольдович Ильф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спиноза.
— Значит, по-вашему, Спиноза — грек?
— Грек. Древний грек.
— А я вам говорю, что древний римлянин.
— Опомнитесь, Дартаньянц. Он типичный грек. Вы всегда так. Не угадаете, а потом придираетесь.
Я не узнавал гостей мадам Антикозовой. Они оживились. Лица их покрылись задорным румянцем. Глаза сверкали, как звездочки. С жирных щек Петькина стекали струйки пота. Из комнаты поочередно выходили супруги Вержбиловичи, девица Быкова и сам Петькин. Квартира оглашалась кликами победителей и стонами побежденных.
— Француз?
— Да.
— Умер?
— Нет.
— Дантес.
— Не угадали. Савонарола.
У Дартаньянца развязался галстук. Петькин топал ногами. От соседей снизу приходили жаловаться на шум. Гром великих имен сотрясал стены комнаты.
Я тихо вышел в переднюю. Уходя, я слышал:
— Еврей?
— Да.
— Умер?
— Нет.
— Музыкант?
— Да.
— Лермонтов?
— Да.
Я попрощался с хозяйкой.
— Вы знаете, — сказала она, — в последнее время редко увидишь интеллигентного человека. В этом смысле наш кружок является приятным исключением. Не правда ли?
1929
Маленький Виетато
Брать читателя за пуговицу и, интимно подмигивая, заявлять, что Италия славится исключительно макаронами, музеями и солнцем, — просто свинство.
Объявлять во всеуслышание, что солнце в Италии редкий гость, что итальянские музеи не стоят выеденного яйца и что к макаронам итальянцы относятся с врожденным презрением, — свинство двойное.
Набрасывать же перед читателями широкую картину современной итальянской жизни, наскоро переписав из путеводителя заковыристые названия городов, станций и картинных галерей, — свинство тройное.
Ни одно из перечисленных выше свинств в писательские планы автора не входит.
Некий россиянин, прибыв со своей супругой в город Милан и остановившись в недорогой гостинице, вынул из кармана бедекер и книжечку под названием «Русский в Италии».
Выяснив, что в городе Милане имеются миланский собор и картинная галерея «Брера», он сказал жене так:
— Сначала собор. Потом «Брера».
Россиянин твердо решил не пропустить в Италии ни одной достопримечательности. Времени было мало. Нужно было спешить.
В запыленном пиджаке, таща за собой не любившую искусства жену и обливаясь грязным потом, пошел россиянин по миланским улицам. Каблуки россиянина оставляли в размягченном асфальте красивые ровные вдавлины.
Собор, как правильно указывал бедекер, стоял на пьяцца Дуомо и был очень высок.
— Ого! — сказал россиянин. — Здоровый соборйще. Пожалуй, повыше нашего Храма Христа будет!
А жена прибавила:
— Он совсем кружевной какой-то. Из кружева как будто сделан.
И супруги погрузились в могильный мрак величайшего из зданий.
Обошли несколько раз вокруг алтаря, посидели, отдохнули. Потом поднялись на крышу и поели в соборном ресторанчике мороженого.
— Ого! — сказал россиянин. — Весь город как на ладони. Ну и соборище. Пожалуй, повыше нашего Храма Христа будет!
Однако нужно было спешить, и супруги отправились в «Брера».
— Обойдемся без каталога, — сказал муж, — ведь все равно фамилии художников подписаны под картинами.
Под первой же плохо сохранившейся картиной XIII века была прибита медная дощечка с надписью «Виетато Токкаре».
— Смотри, — заметил муж, — Виетато Токкаре, XIII век. Какая старина!
— Даже жутко становится, — добавила жена.
И супруги на цыпочках направились к следующей картине.
— Его же, — сказал муж, бегло посмотрев на дощечку, — Виетато Токкаре XIII века.
— М-да, — молвила жена. — Даже жутко становится.
Весь первый зал был переполнен полотнами Виетато Токкаре.
— Плодовитый этот Токкаре, — с почтением сказал россиянин, — впрочем, я припоминаю. Я читал о нем какое-то исследование.
Перешли во второй зал.
Все картины, большинство из которых составлял XIV век и только незначительная часть относилась к XV веку, принадлежали кисти того же Виетато Токкаре.
Россиянин постепенно стал относиться к художнику как к родному.
— Смотри, смотри, — говорил он жене, — «Снятие с креста» Виетато Токкаре. «Св. Бенедикт и ангелы» Виетато Токкаре. Ну и собака этот Токкаре!.. Теперь я отлично помню. Я видел токкаровского «Бенедикта и ангелов» в репродукции. Сильная вещь, сильная! Умели итальянцы писать!
В третьем зале, сплошь увешанном полотнами позднего (XV и XVI век) Виетато Токкаре, россиянин совершенно распоясался.
— Ты не поверишь, — говорил он жене, — какая тяжелая жизнь выпала на долю этого Токкаре. Еще будучи младенцем, маленький Виетато питал к живописи настоящую страсть. Юный Виетато…
В четвертом, пятом и шестом залах на притихших путешественников строго смотрели картины того же Виетато Токкаре, относящиеся к XVII веку.
— А в путеводителе, — сказала вдруг жена звенящим голосом, — сказано, что в шестом зале висит картина Рафаэля.
Муж ничего не ответил.
В седьмом, восьмом и девятом залах назойливый Вие-тато Токкаре лез буквально отовсюду. Даже на каком-то плюшевом кресле была прибита надоевшая медная дощечка.
— Тоже работы Виетато Токкаре? — иронически спросила жена. — А между прочим, в девятом зале есть картины Тициана и Паоло Веронезе. Где же они?
В десятом зале россиянин начал догадываться. Выходя из музея, он незаметно вынул книжечку «Русский в Италии» и прочел там, что Виетато Токкаре в переводе на русский язык обозначает: «Трогать воспрещается!»
В запыленном пиджаке, таща за собой жену и обливаясь грязным потом, пошел россиянин по солнечным миланским улицам.
1929
Гослото
Начало почти что из «Тараса Бульбы».
— А! Иностранец! А ну, повернитесь-ка! Да-а. Это матерьял. Не то что наш. В Берлине покупали?
— Да нет, помилуйте. Я в том самом костюме, в котором вы видели меня до отъезда за границу. Москвошвеевский костюм.
— Рассказывайте!
— Да ей-богу. Вот и марка. На боковом кармане.
— Ив самом деле. А галстук небось миланский?
— Галстук с Петровки.
— Рассказывайте.
— Даю честное слово.
— А ботинки?
— Скороходовские.
Добрый московский знакомый озадачен. Потом смотрит на меня долгим страдальческим взглядом и спрашивает:
— Зачем же вы ездили?
— На предмет ознакомления с культурной жизнью поименованных стран, — вяло отвечено я.
— Муссолини видели?
— Нет.
— Рассказывайте!
— Честное слово!
— Папу видели?
— Нет.
— Рассказывайте!
— Ей-богу, не видел!
— Ай-яй-яй! Быть в Риме и не видеть папы!
Я пожимаю плечами. Дескать, что поделаешь, раз папа такой нелюдим и из Ватикана ни ногой.
Верьте не верьте, но о Муссолини и о папе меня расспрашивали решительно все знакомые. Кончилось тем, что я начал привирать. Сначала, краснея и путаясь, бормотал, что видел Муссолини — мельком, в автомобиле, но не совсем уверен в том, что это был именно он. Путано рассказывал о каком-то торжественном богослужении в соборе Петра, на котором, кажется, был папа. Потом окончательно распоясался и заявил, что Муссолини
