Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

— Христос! Люди смотрят, сассенах!

— Меня… черт побери… это… не волнует! — прошипела я, изо всех сил пытаясь освободиться. — Пусти меня, и я, на хер, покажу им что посмотреть!

Я не отводила взгляда от его лица, но знала, что множество лиц повернулись в нашу сторону. Он тоже знал это. Его брови на мгновение соединились, потом выражение его лица показало, что он принял решение.

— Хорошо, — сказал он, — пусть смотрят.

Он обнял меня и, сильно прижав к себе, поцеловал. Лишенная возможности пошевелиться, я прекратила борьбу и осталась стоять неподвижно, застывшая и разъяренная. В отдалении послышался смех и хриплые возгласы одобрения. Ниниан Гамильтон крикнул что-то по-гэльски; я, к счастью, не поняла что.

Он, наконец, оторвал губы от моего рта, все еще крепко обнимая меня, и очень медленно наклонил голову, прижавшись твердой прохладной щекой к моей щеке. Его тело тоже было твердым, но вовсе не прохладным. Его сильный жар прежде, чем коснуться моей кожи, проник, по крайней мере, через шесть слоев ткани — через его рубашку, жилет, сюртук, мое платье, рубашку и корсет. Был ли это гнев или возбуждение, или и то и другое вместе, но он пылал, как печка.

— Я сожалею, — сказал он, щекоча горячим дыханием мое ухо. — Я не хотел оскорбить тебя. Действительно. Мне убить его, а потом самого себя?

Я немного расслабилась. Мои бедра были прижаты к его телу, и так как в этом месте между нашими телами было всего пять слоев ткани, я почувствовала эффект, который мне понравился.

— Возможно, еще нет, — сказала я. Голова кружилась от избытка адреналина, и я глубоко вздохнула, чтобы прийти в чувство. Потом я отодвинулась, почувствовав сильный острый запах от его одежды. Если бы я не была так возбуждена, я бы сразу заметила этот мерзкий аромат.

— Что же ты такое делал? — я понюхала сюртук на его груди и сморщилась. — Ты ужасно пахнешь.

— Навоз, — сказал он покорно. — Да, я знаю, пахнет ужасно.

— Да, навоз, — сказала я и принюхалась еще. — И ромовый пунш, — он сам его не пил, я чувствовала только запах бренди, когда он меня целовал, — и еще что-то мерзкое, застарелый пот и…

— Вареная репа, — сказал он еще более покорным голосом. — Это рабыня, про которую я тебе говорил, сассенах. Ее зовут Бетти.

Он положил мою руку на сгиб своей и, сделав глубокий поклон толпе — где все зааплодировали, черт бы их побрал — повел меня к дому.

— Будет хорошо, если ты добьешься от нее чего-нибудь вразумительного, — сказал он и поглядел на солнце, которое висело в середине неба. — Но становится поздно, я думаю, сначала тебе лучше поговорить с моей тетей.

Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Я все еще бурлила не выплеснутыми эмоциями, но меня ждали дела.

— Хорошо, — сказала я. — Я увижусь с Джокастой, а потом посмотрю на Бетти. Что касается Филиппа Уайли…

— Что касается Филиппа Уайли, — прервал он меня, — не беспокойся, сассенах, — в его глазах загорелась какая-то мысль. — Я разберусь с ним позже.

Глава 44

Мужские органы

Оставив Джейми в гостиной, я поднялась по лестнице и направилась по коридору в комнату Джокасты, рассеянно кивая знакомым по дороге. Я была смущена, сердита и в то же время мне было смешно. Я не уделяла мыслям о пенисе так много времени, с тех пор как мне минуло шестнадцать лет, и вот теперь я думала даже о трех этих органах.

Оставшись одна в холле, я раскрыла веер и внимательно уставилась в крошечное круглое зеркальцо, изображающее озеро в пасторальной сцене, которая была нарисована на нем. Предназначенное скорее для помощи во флирте, чем для прихорашивания, зеркальцо показало несколько квадратных дюймов моего лица, включающих один глаз и насмешливо изогнутую бровь.

Глаз был весьма симпатичный, допустила я. Да, вокруг него были морщинки, но он имел красивый разрез и изящное веко с длинными загибающимися ресницами, темно-соболиный цвет которых дополнял черный зрачок и поразительно контрастировал с золотисто-янтарным сиянием радужной оболочки.

Я переместила веер ниже, чтобы рассмотреть мой рот. С полными губами, сейчас к тому же вспухшими, не говоря уже об их темно-розовом влажном блеске, рот смотрелся так, словно кто-то очень крепко его целовал. И он также выглядел, словно ему это нравилось.

— Хм! — сказала я и захлопнула веер.

Находясь сейчас в более спокойном состоянии, я могла признать, что Джейми мог быть прав в том, что Филипп Уайли всерьез увлекся мной. Хотя, может быть, и нет. Но независимо от намерений молодого человека, я имела неопровержимые доказательства того, что он считал меня физически привлекательной — бабушка я или нет. Разумеется, я не стану упоминать об этом Джейми. Филипп Уайли был несносным молодым человеком, но после спокойного размышления, я обнаружила, что мои кровожадные намерения насчет его кастрации исчезли.

Однако возраст действительно менял приоритеты. Несмотря на личный интерес к мужским органам, находящимся в возбужденном состоянии, сейчас меня больше интересовал вялый член. У меня просто пальцы чесались взяться за половые органы Дункана Иннеса — фигурально, разумеется.

Травм, могущих вызвать полную импотенцию, не считая прямую кастрацию, было немного. Учитывая примитивную хирургию этого времени, я предположила, что какова бы ни была травма, врач мог просто удалить оба яичка. Но если это было так, разве Дункан не сказал бы об этом?

Конечно, он мог не сказать. Дункан был очень застенчивым и скромным. Даже более открытый человек не решился бы доверить такой секрет никому, не исключая и близкого друга. Но как он смог скрыть травму в условиях тюрьмы, не допускающих уединения? Я задумчиво побарабанила пальцами по инкрустированной поверхности столика возле двери в комнату Джокасты.

Конечно, мужчины могут обходиться несколько лет без купания — я встречала таких, которые, по всей видимости, так и поступали. С другой стороны, заключенных в Ардсмуире заставляли работать на открытом воздухе, добывая торф и камень. Разумеется, они имели доступ к открытым водоемам, где должны были мыться хотя бы для того, чтобы уменьшить зуд от паразитов. Впрочем, они могли и не раздеваться догола.

Скорее всего, травма Дункана не настолько серьезна. Намного более вероятно, что его импотенция имеет психологическую природу. Увидев свои побитые яички, человек мог потерять присутствие духа, а дальнейший опыт мог убедить его, что в этом плане он конченый человек.

Я замешкалась перед тем, как постучать в дверь, но ненадолго. У меня был некоторый опыт в сообщении людям дурных вестей, и один урок, который я извлекла из него, заключался в том, что нет никакого смысла в подготовке. Красноречие не поможет, а прямота не исключает сочувствия.