Дело диких апостолов - Андрей Воробьев

— Это младший брат моего дедушки, — сказал Алексей. — Я его почти не помню, он что-то рассказывал про восточный Казахстан. Я был совсем маленький пацан, однажды кузнечика съел, меня все ругали, а он меня защищать стал, говорил, как однажды целый месяц ел саранчу и ничего, даже пошло на пользу, жив остался. Я смеялся, не знал, что он был там не на даче, а в лагере.

— Время было такое, понимаешь, молодой человек. Мы были ослаблены войной, а они решили, что могут нас задавить. Нашлись прихвостни, которые были готовы на все, даже Ленинград отдать англичанам. Услужить недавним союзничкам. Конечно, хватало перегибов. Но мы сами, наши органы потом во всем разобрались и невинных отпустили. Мы, а не какие-нибудь правозащитники.

Дедушка разгорячился, почти сбросил одеяло. Нертову показалось, еще немного и он даже попробует встать.

— Все в порядке, — робко вставила Аня, пытаясь успокоить дедушку. — Алексей Юрьевич все понимает, он же сам работал в военной прокуратуре.

Алексею, который тоже не любил таких споров, захотелось перевести разговор в другое русло. И он поспешил обратиться к старику.

— Николай Григорьевич, у вас действительно феноменальная память.

— Этим Бог не обидел, — подтвердил старик и в его голосе прозвучало очевидное самодовольство.

— Интересно, а помните ли вы такую фамилию? — Алексей торопливо перебирал фамилии знакомых, и вдруг, наткнулся на одну, очень характерную, которую услышал совсем недавно. Ее упомянул Гущин, говоря о деловых партнерах ее подопечной, родственнике Лены Азартовой. — Бирюк, помните такого?

— Конечно, помню, — с охотой ответил старик. — Такое не забывается. Один из первых угонов самолета в Советском Союзе. Садитесь, Алексей Юрьевич поудобней, эта история не на одну минуту.

— Угон самолета, — начал свой рассказ чекист, — это всегда страшно. Десятки, а то и сотни безвинных людей становятся заложниками, как правило, безумцев или законченных подонков. Часы и даже сутки на тонкой грани между жизнью и смертью. Бессилие. Ужас… Сейчас на борьбу с терроризмом ориентированы лучшие спецподразделения. Хотя и у них бывают проблемы, хотя и реже. Но было время, когда экипажи и пассажиры оказывались с террористом один на один. И побеждали, проявляя при этом, как пишут в официальных отчетах или некрологах, мужество и героизм… Бортпроводницы… Они же почти девчонками были…

23 апреля 1973 года бортпроводницы Лидия Еремина и Мария Аганесова вылетели на самолете ТУ-104Б по рейсу № 2420 Ленинград-Москва. На борту находилось пятьдесят один пассажир, в том числе ребенок. В связи с неполной загрузкой людей посадили во второй и третий салоны. Первый же, ближайший к кабине пилотов, пустовал.

Через двадцать пять минут после взлета Лида заметила, что с места 13 «В» в третьем салоне поднялся мужчина средних лет. Он прошел в первый салон, положил там на одно из кресел портфель. Подошедшей Маше пассажир протянул белый конверт, попросив срочно передать его экипажу.

Девушки, заподозрив неладное, прошли сначала на кухню и попытались прочитать текст письма, благо конверт был не запечатан. Сразу же бросились в глаза первые слова: «Пять минут на размышление». В это время из-за спин бортпроводниц раздался нервный голос: «Не читать! Немедленно передать письмо экипажу!»… Обернувшись, они увидели, что пассажир с тринадцатого места стоит рядом, а в руках держит металлический контейнер цилиндрической формы. От контейнера тянулись какие-то провода к зажатой в руке незнакомца кнопке.

«Не волнуйтесь пожалуйста, присядьте на кресло, сейчас передадим», — как могли попытались успокоить девушки вошедшего. В это время Лида успела дать сигнал экстренного вызова командира экипажа, а сама, улыбаясь пассажирам, пошла по салонам («Через некоторое время вашему вниманию будут предложены прохладительные напитки»)…

— Представляешь ситуацию? — старик внимательно посмотрел на Нертова. — Всего пять минут на размышление. А летчики даже пистолетов не имеют…

Командир экипажа Вячеслав Янченко, получив тревожный сигнал, дал команду бортмеханику Викентию Грязнову и штурману Николаю Широкову выяснить причину вызова. Вскоре они вернулись. Штурман доложил суть разговора с пассажиром.

«У меня сильный заряд. Все сработает в любом случае. Не вздумайте шутить, — угонщик нервничал, — Только в Швецию, пустите меня в кабину!»…

Текст письма тоже не оставлял сомнений в намерениях злоумышленника, зато заставлял серьезно задуматься о его психике и возможных последствиях отказа:

«…Здесь более 2 кг взрывчатки… Я много лет испытываю на своей шкуре когти кровожадных сверх-зверей. В противном случае — смерть для меня не печаль, а убежище от хищных, алчущих моей жизни…».

Командир корабля, оценив обстановку, немедленно связался с землей. Но конкретных указаний не поступило.

В те времена о воздушных террористах практически ничего не было известно. Навыков по их обезвреживанию, судя по всему, тоже недоставало. Впоследствии, как следует из записей «черного ящика», обработанного экспертами, командир лайнера неоднократно запрашивал разрешения на изменение маршрута, но диспетчеры все ждали ответа из министерства, который, естественно, задерживался. То ли там не могли принять решения, то ли просто растерялись. А пять минут, отпущенные экипажу на размышление, истекали. Тогда командир принял решение сам: «Возвращаемся в Ленинград».

Самолет, сделав крутой вираж (это несколько успокоило угонщика), лег на обратный курс. А Викентий Грязнов снова ушел в буфет к террористу вести переговоры…

— Анечка, будь любезна, принеси нам чаю, — обратился к внучке расказчик, — а то, глядишь, Алексей Юрьевич подумает, что ты негостеприимна. Да и мне, старику, давно пора горло согреть.

Девушка исчезла на кухне, а старый чекист, как-то печально посмотрев ей вслед, вздохнул.

— Вот и там пассажиров молодых хватало. Но кто же знал, как себя вести?..

После того, как с террористом первый раз переговорили штурман с бортмехаником, пассажир, не выпуская из рук «адской машины», уселся на кресло 1 «Б», сказав проводницам, чтобы они немедленно уходили «заниматься своим делом». В третьем салоне Лида заметила офицера. Сомнений, в том, что человек в форме не откажется помочь не было. Стюардесса тихо попросила его пройти к кабине пилотов, пояснив: «Там — человек, который угрожает взорвать самолет». Девушка успела попросить о помощи и возвращавшегося из отпуска военнослужащего срочной службы Адоля Ли.

Командир артиллерийской батареи капитан Анатолий Попов поднялся с кресла. Следом двинулся Ли…

Как человек военный комбат сразу же оценил опасность: металлический цилиндр, провод, палец, судорожно давящий на кнопку. Значит, достаточно отпустить — может произойти взрыв — захват невозможен. А террорист занервничал, начал кричать: «Попробуй подойди… или рукой махни… Или ударь — все взорву!» Комбат попытался вступить в переговоры и несколько минут увещевал пассажира, мол вы же в войну людей защищали, а теперь…

Из пилотской кабины вышел бортмеханик. Террорист вдруг потребовал, чтобы офицер немедленно уходил: «Пошел вон! К пассажирам! Иначе взрываю!». Пришлось подчиниться.

Пассажиры самолета, подчиняясь указаниям стюардесс, уже пристегнулись перед посадкой. Сев на место, комбат тоже пристегнул ремень. Выглянув в иллюминатор, Попов заметил вдалеке внизу клумбу в форме пятиконечной звезды. До посадки на Ленинградский аэропорт «Шоссейный» оставались считанные секунды…

Николай Григорьевич отхлебнул горячего чая.

— Я вот, думаю: что за чушь порят некоторые «прозревшие» правозащитники, пытаясь уверить, что подвиг — случайное стечение обстоятельств? Нет, что ни говори, раньше воспитание другое было. Понятия «Родина», «честь», «совесть» по другому звучали. Взять хотя бы бортмеханика с того самолета…

…Викентий Грязнов, вернувшись к террористу, вновь перебравшемуся в буфет, пытался разговорить его, успокоить, отвлечь внимание от иллюминаторов. Злоумышленник категорически отверг предложение о необходимости дозаправки в Финляндии. «Только в Стокгольм. Иначе взорву!». То ли от напряжения, то ли от волнения его рука, сжимающая кнопку, подрагивала.

Бортмеханик согласился, мол конечно, постараемся… может долетим… Только не волнуйтесь…

Когда до земли оставалось километра три, на высоте сто пятьдесят — сто семьдесят метров злоумышленник выглянул в иллюминатор практически одновременно с Поповым. Наверное он тоже успел заметить злополучную клумбу.

«А-а-а!», — Ли со своего места услышал страшный крик в буфете, а затем успел заметить, как Грязнов, очевидно поняв, что террорист сейчас взорвет бомбу, бросился в его сторону. Как на амбразуру дота…

Старый чекист вдруг судорожно закашлялся, Аня шагнула было к нему, чтобы удобнее посадить на кровати, но дед повелительно остановил ее жестом руки.