Даниил Галицкий - Антон Хижняк

— Быстрее! Быстрее! — торопил Дмитрий.

— Успеем, боярин, — ответил Людомир.

— Быстрее! Душа изболелась, сердце исстрадалось.

— Не убивайся! Жива она, я твердо знаю, — уверял Людомир.

Когда миновали овраг, лес стал реже.

— Скоро уже, — промолвил Твердохлеб. — Выскочим на бугорок, а там и остановимся.

На бугорке спешились. Сквозь деревья дружинники увидели домики на поляне. Твердохлеб предупредил всех, чтобы шли бесшумно. Двинулись по оврагу, в обход, и под горкой остановились — дальше идти нельзя, их могут заметить.

Твердохлеб заранее все здесь разведал. Смеливец поделился с ним своим горем, рассказал об угрозах Теодосия.

Боялся Твердохлеб за Роксану и Иванку и, ничего не говоря Смеливцу, сам решил разыскать Теодосия. Большую услугу оказал ему вернейший друг Смеливца Людомир. Теперь Теодосий уже не страшен, ему не удастся убежать — будут спасены Роксана и Иванко. Похищение Светозары приносило счастье.

Твердохлеб свернул направо, за ним пошли Дмитрий, Людомир и половина дружинников; остальных отправили за бугорок, в обход по лесу.

Вошли на небольшое подворье. Никого не видно.

— Они в домике, — прошептал Твердохлеб.

Осторожно поползли к первому строению. Неожиданно дружинник, двигавшийся за Дмитрием, провалился в яму. Затрещал хворост. Из сарая выскочил бородатый человек и оглянулся вокруг. Увидев Дмитрия с дружинниками, он вбежал в сарай, вывел коня и, вскочив на него, помчался в лес. Два дружинника бросились вдогонку, а Дмитрий с остальными побежал к домикам. В первом не нашли никого, а во втором дверь оказалась закрытой. Дмитрий приказал окружить дом и стал кричать, чтобы люди выходили из него. Но никто не отзывался.

Дружинники залегли вокруг дома и притаились. Неожиданно просвистела стрела, и вскрикнул молодой черноусый дружинник — стрела впилась ему в ногу. Дмитрий приказал отползти назад и укрыться за сараем. Возвратились дружинники — всадника не поймали.

Дмитрий ругал Твердохлеба:

— Зачем привел? Выдумал сам не знаешь что!

Твердохлеб растерянно молчал, прислонившись к стене, и почерневшими от земли пальцами чесал щеку.

Его защитил Людомир:

— Верно говорю, боярин. В этих домах живут люди Владислава, тут и Светозару укрывают, и мы… — Но закончить не успел — просвистела вторая стрела.

Дмитрий перестал браниться, убедился, что приехали сюда не зря. Но сколько же сидеть здесь, за сараем! Твердохлеб дернул Дмитрия за руку и указал на дом. Из дымоходной трубы показалась и снова спряталась чья-то голова. Дмитрий взял у дружинников лук и положил на него стрелу. Но из трубы долго никто не выглядывал. Лишь спустя некоторое время медленно высунулась шапка, а за ней и лицо. Отчаянный слуга Владислава вылезал все больше и дольше, наблюдая за сараем, но никого не мог заметить, так как все спрятались. Дмитрию удалось обмануть его. Став в укрытии на колено, он долго целился, пока пустил стрелу. Стрела впилась в голову слуги, и тот свалился в трубу, лук его покатился по крыше.

Дмитрий приказал бежать к дому и разбивать дверь. Дружинники схватили толстое дубовое бревно и, раскачивая его, стали ударять в дверь. После пятого удара дверь разлетелась, и дружинники вбежали в сени. Но ни в сенях, ни в доме никого не было. Злоумышленники спрятались на чердаке. Сколько ни звал Дмитрий, никто не откликался. Пригрозил, что подожгут дом, — снова ответа не последовало. Оставив дружинников здесь, Дмитрий с Твердохлебом еще раз осмотрел первый дом, сарай, подворье — нигде никого.

— Если сжечь дом, так и они все сгорят, тогда мы ничего не узнаем, — вслух размышлял Твердохлеб. — А нам нужно живьем их взять. — И, попросив у Дмитрия шелом и кольчугу, вызвался полезть на чердак.

Пока Твердохлеб переодевался, из соседнего дома принесли лестницу, и он полез на чердак, прикрываясь щитом. Как только он поднялся на уровень чердака, о щит звякнула стрела. Твердохлеб был в худшем, чем его противники, положении — они видели Твердохлеба, а сами прятались по темным углам, и двигаться ему приходилось наугад. Но он смело полез дальше.

С чердака донеслись грохот и выкрики. К голосу Твердохлеба присоединилось еще два — Дмитрий послал на чердак еще двух дружинников. Через минуту в просвете появился человек в изодранной одежде. Дмитрий присмотрелся — это был незнакомец. Отступая, он долез до края чердака. Твердохлеб толкнул его вниз, и тот покатился по лестнице. Дмитрий бросился на него, но получил такой удар в грудь, что покачнулся и упал. Бородач, оттолкнув от себя дружинников, выскочил во двор и убежал бы, но Людомир, стоявший за порогом, ударил его плашмя мечом по ногам, и он упал. Вскоре поймали и второго. Со связанными руками его спустили по лестнице в сени. Из разбитой головы и раненой руки текла кровь.

— Боярин, — воскликнул Твердохлеб, — да это же Теодосий! Он-то нам и нужен!

У связанного Теодосия было окровавлено лицо, кровь текла по бороде, волосы слиплись. Но черные глаза его насмешливо сверкали.

— Теодосий! — Твердохлеб схватил его за грудь. — Где ты спрятал Светозару?

Теодосий молчал.

— Говори, а то голову отрублю! — выкрикнул Твердохлеб.

Теодосий отвернулся, будто не к нему обращаются, и сплюнул на землю.

Рассвирепевший Дмитрий выхватил из ножен меч и размахнулся.

Пленный ощерил зубы, снова плюнул кровью и захохотал.

— Руби, боярин! Это легко — я ведь связанный. Но только тогда уж ни туловище, ни голова не скажут тебе, где твоя лада. Может, обождешь? Или ты спешишь? А мне спешить некуда: к деду на тот свет еще успею. А там в раю, как сказывал игумен, несть ни печали, ни воздыхания.

Дмитрий медленно опустил меч, сбитый с толку удивительно спокойным поведением этого оборванного человека.

А Теодосий пробовал развести связанные руки, шевелил плечами и насмешливо приговаривал:

— Хорошо связали, как овцу на убой.

Он стоял, отставив назад левую ногу. Если бы не связанные за спиной руки, можно было подумать, что этот высокий, жилистый человек вышел помериться силой с кем-либо из смельчаков.

Вытирая о плечо лицо, Теодосий размазал кровь по худым, провалившимся щекам. Черная борода его вся была в крови. Твердохлеб плюнул в сторону.

— Тьфу, ну и разрисовал ты себя — прямо черт с болота!

Теодосий подмигнул Твердохлебу.

— А у твоего боярина рука твердая. Как хватил стрелой по голове — в глазах засверкало, будто я на Пасху в церковь зашел.

Дружинники засмеялись. Дмитрий отошел от Теодосия и велел полить на руки — он испачкал их, когда ползли к дому. Молодой дружинник ловко схватил деревянное ведро и стал осторожно поливать.

Теодосий и тут не растерялся:

— Хорошо придумал, боярин. С немытыми руками не подпущу к себе. Вымой, вымой! Глянь на мои. — Он повернулся к Дмитрию спиной и показал свои, скрученные веревкой, натруженные руки с огрубевшей от зноя и холода кожей.

Дмитрий будто и не слышал этих насмешек, вытер руки полотенцем, которое подал дружинник, и молча подошел к Теодосию, прислушиваясь к гомону дружинников.

Высокий длинноносый отрок говорил соседу:

— Попробуй развязать ему руки, так он кулаком всех перебьет.

Сосед кивнул головой: что верно, то верно.

— Эх, какие же вы недотепы! — не унимался Теодосий. — Этак с человеком обращаетесь! Что я вам, дикий кабан? Смотри, как рубашку изорвали. Владислав ведь свою мне не даст! А какая хорошая рубаха была!..

Теодосий продолжал издеваться. Рубашка у него давно истлела от пота и пыли, а после схватки на чердаке остались только клочья на рукавах — спина и грудь были голые.

— Эх, боярин, боярин! Мыслишь, что Теодосий смерти боится. Нет, Владислава боюсь: вдруг поймает — так живьем в землю зароет, и тогда долго умирать придется, в рай опоздаю. Вот чего боюсь.

Дмитрий сурово глянул на Теодосия. Ему надоела эта болтливость. Сам он сгорал от нетерпения поскорее узнать, где спрятали Светозару, но видел, что бесполезно запугивать этого непокорного человека. Неловко ему было перед дружинниками — они видели, как Теодосий потешается над боярином. Дмитрий сказал тихо:

— Наговорился уже? Скажи, куда вы боярышню спрятали, а то я потащу тебя к Владиславу.

Теодосий задумался на мгновение, а потом, поняв, что Дмитрий говорит так от испуга, спокойно ответил:

— Тогда уж тебе ее не видать… Ты лучше к Владиславу не тащи меня, а оставь у себя, слугой тебе буду. Так мыслю, что нить моей жизни еще не оборвалась. Прочную нитку моя мать скрутила…

— Говори, где Светозара, — жизнь тебе дарю. — Дмитрий начал уже умолять.

Теодосий рассмеялся.

— Да с тобой, боярин, вижу, можно разговаривать как с человеком. Если слово твое твердо и честный ты человек, скажу, где твоя лада.

— Клянусь при всех! — воскликнул Дмитрий.