Даниил Галицкий - Антон Хижняк

— Будем бить врагов своих! Всех поймаем и вырежем! И как здесь стрела оказалась? — сокрушался он. — Если бы немножко выше, то попала бы в голову и отнесли бы тебя, Василий, на кладбище.

Это покушение напугало всех. Ходить и ездить стало опасно, поэтому Мирослав и не советовал Марии выходить с княжичами за пределы крепости. Да и сам остерегался.

В эту зиму снега выпало много, занесло все дороги. Намело высокие сугробы. В погожие дни дружинники выезжали на охоту. Когда они собирались во дворе, поднимался шум и гам. После охоты снова в крепости воцарялась тишина. И крамольников что-то не было слышно, будто они и впрямь примирились с тем, что править ими будет княгиня.

Гудит вьюга над Днестром, с присвистом гуляет она по узеньким улицам Подгородья, наметает курганы снега вдоль крепостных стен, вихрем проносится по дворищу. Свирепствует зима. Стражи-дружинники на галицких крепостных башнях плотнее закутываются в длинные тулупы, прячутся за стенами, садятся под узенькими окнами — все равно ничего не увидишь в снежной мгле, сколько ни всматривайся в нее. Да к тому же и ночь уже наступила — кто выедет в поле в эту свирепую вьюгу! В такую непогоду только в клети сидеть, греться возле печки да подкладывать дрова в огонь.

Боярин Судислав только что пришел с улицы в свой терем над рекой Луквой. Удобное место для усадьбы выбрал когда-то его дед. С одной стороны Луква прислонилась берегом к подворью, с другой стороны глубокий овраг пролегает, а от дороги двор отгорожен толстой стеной. И стража день и ночь стоит у ворот в двух местах — у Луквы и над оврагом. Охрана надежная. Но никому не доверяет лукавый Судислав. Вот и сейчас — глухая ночь, а он натянул на охабень тулуп, надел на голову высокую соболью шапку и весь двор обошел. И в конюшню заглянул, и к воротам наведался, на стражу накричал. Теперь и отдыхать можно.

В сенях сбросил тулуп на руки слуге, отряхнул шапку, разгладил бороду и шагнул в светлицу. Огромная печь дышала теплом. Судислав подошел к иконостасу и опустился на колени.

Отвесив три поклона, хлопнул в ладоши. Тотчас же появился мальчик-слуга.

— Зови Теодосия! — сурово рявкнул он на мальчика, и тот исчез.

Теодосий вошел в светлицу и выжидающе остановился у порога. Судислав глянул на него исподлобья. Не нравился Судиславу дерзкий взгляд Теодосия, побаивался он этого неприятного закупа. Если бы не настояния Владислава, он давно бы уже прогнал его. Да и на кой леший он ему нужен, такой страшный, — того и гляди, свернет боярскую голову. И откуда он взялся, этот разбойник, зачем Владислав пригнал его именно сюда, к нему, Судиславу? У него и своих, таких непокорных, предостаточно.

Судислав мысленно разговаривает с самим собой, а Теодосий стоит, прислонившись к двери. «Ведет он себя не так, как другие хлопы», — думает Судислав. Те смиренно сгибаются в поклоне и в любую минуту готовы мчаться выполнять повеление — боятся бояр! Да и этого Судислав прибрал бы к рукам — жаль только, что он Владиславу принадлежит.

— Ездил в Теребовлю? — спрашивает Судислав после длительного молчания.

— Ездил, — резко отвечает Теодосий.

Судислав недовольно морщится. Так и есть, разговаривает как равный с равным! Ишь какой! А глаза!.. Жутко становится от этого взгляда. Но нельзя подавать виду. Судислав пыжится, надувает губы, фыркает.

— А тиуна встретил?

— Никого не было… — медленно тянет Теодосий. — Посидел я до вечера, а утром и назад поехал.

Разгневанный Судислав вскочил со скамьи, схватил посох, стукнул по полу и зарычал:

— Ничего не хочешь делать! Я твоему боярину скажу — он тебя палками! В яму! В поруб!

Теодосий ничего не ответил, пожал плечами, зло улыбнулся.

Накричавшись, Судислав махнул рукой — «уходи». Теодосий неторопливо вышел.

Что делать с этим хлопом? Он ничего не боится. Да это еще полбеды, что не боится, а вот и других хлопов сделает непослушными. Много горя натерпелся с ним Судислав за полгода.

А о жалобе Владиславу сказал просто так, для острастки. Вспомнив об этом, Судислав ладонью коснулся лба. «Сказать Владиславу? Но как ты скажешь этому лютому, дикому кабану? Он ведь может и не поверить: расспросит Теодосия, а тот наговорит, что ему в голову взбредет. Опасный хлоп! Фу! — вздохнул Судислав. — Хорошо хоть, что Владислав далеко и не скоро появится: пока княгиня и Мирослав здесь, нет ему возврата в Галич. А когда удастся прогнать их?»

Подошел к двери, закрыл на крюк. Потом повернулся к иконостасу и едва успел один раз перекреститься, как в дверь кто-то постучал. Судислав не ответил, продолжал молиться. Губы задрожали, задергались щеки. — Проклятые хлопы, не дают побыть наедине с Богом!

У Судислава так уж заведено: никто не смеет тревожить его, когда он молится в светлице. Стук повторился. Видно, случилось что-то, раз так настойчиво лезут. В другое время Судислав ругался бы, но теперь нельзя — ночь. Да и неизвестно, кто просится. Отбросил крючок, толкнул дверь ногой — перед ним склонился слуга, бывший монах Онуфрий.

— Милостивый боярин, не гневайся на меня, в ворота кто-то стучит. Не пускал я, но он бесстыдными словесами хулить меня начал, говорил — власы на голове оборвет.

Судислав молча показал на одежду, и Онуфрий поспешно подал шапку и тулуп, открыл дверь на крыльцо. В сени влетел снег и ударил Судиславу в лицо. Он наклонился и шагнул на ступеньки. Ветер бесновался, как бешеный зверь, отгибал полы тулупа, срывал шапку. Судислав приблизился к воротам и приоткрыл задвижку глазка. Осторожно спросил:

— Кто?

К глазку не прислонялся, побаивался: если там лиходей, может ударить в лицо. Словно издалека, откуда-то из-под земли, долетел хриплый голос:

— Судислав, это я, открой.

Рука непроизвольно опустила задвижку, Судислав задрожал.

— Эй, Онуфрий, борзо открывай ворота! Кто там еще? Помогите!

Двое слуг, напрягаясь, долго вытаскивали дубовую балку, подпиравшую ворота. Заскрипела створка, и через порог едва не упал человек, закутанный сверх тулупа в медвежью шкуру. Он властным голосом прошипел:

— Да быстрее поворачивайтесь, хлопы, шире открывайте: саням нужно въехать! — И, оглянувшись, сказал кому-то: — Иди сюда, за мной.

Судислав, толкая слуг в спины, поклонился приезжему и снял шапку.

— Ты что? Не нужно! — пренебрежительно крикнул гость. — Еще застудишься. В светлице поздороваемся. А вы, собаки, скорее закрывайте! — набросился он на слуг, и те стали еще быстрее поворачиваться у тяжелых ворот.

Гость уверенно шагал по двору, он хорошо знал здесь каждую тропинку. В сенях долго сметал снег с медвежьих сапог, кашлял, ругал слугу за то, что тот медленно снимал тулуп, и наконец вошел в светлицу. Его сопровождал низенький человек, тоже одетый в тулуп.

— Ну, Судислав, теперь и поздороваться можно. А то додумался — на дворе, при всех, чтобы каждый хлоп узнал меня… А это знаешь кто? Это боярина Юрия сын, Владиславом называется.

Судислав угодливо суетился по светлице.

— Садитесь, дорогие гости! Откуда и куда вы едете?

— Какой ты вельми нетерпеливый! Сколько раз говорил тебе: никогда не кудыкай, а то накаркаешь! Ты лучше пойди во двор да прикажи хлопам держать язык за зубами — никто не должен знать, что у тебя гости. Ненадолго прибыл я сюда, снова поеду… Поеду, — заскрежетал он зубами, — но вернусь…

Пока Судислав выбегал во двор, гость снял с себя меховой охабень, расстегнул кольчугу, стянул с себя. Его спутник молча помогал ему.

Хозяин застал Владислава босым.

— Замерз! Еще никогда так не ездил. Мыслил, что уже и не доеду.

— А зачем в такую метель поехал, Владислав? Неужели…

Но гость не дал договорить, расхохотался.

— Люди молвили, что ты хитер, Судислав, а я вижу — ошибаются они. Да неужели поехал бы я к тебе в ясную погоду? Такая погода, как сегодня, только и по душе мне. Ни одной собаки нигде не встретил. Эх ты, хитрый лис! Да ты, как заяц, бежишь и не видишь куда! — хохотал гость, прислонясь спиной к печи.

Судислав еще больше растерялся. В присутствии Владислава Кормильчича он всегда чувствовал себя связанным, а тут еще и испугался: хотя бы никто не узнал о таком госте!

Молодой Владислав сидел молча, в разговор не вмешивался.

— Почему же ты не угощаешь? Гости замерзли, как собаки на реке, а ты бегаешь по светлице и ничего не подаешь… — недовольно отозвался Владислав Кормильчич.

Судислав выскочил в сени, а оттуда к жене. Она не спала. Ее разбирало любопытство: кто бы это мог в такую пору приехать? Но едва раскрыла рот, чтобы спросить у мужа, как он сердито перебил ее:

— Вставай, готовь ужин!

Возвратившись в светлицу, обескураженный Судислав уже не осмеливался расспрашивать гостя. Угнетали злость и зависть: ну почему этот чванливый Владислав так гоняет его, словно своего хлопа? Задержавшись в сенях, Судислав сорвал свою злость на мальчике-слуге — толкнул его так, что тот ударился головой о стену и упал без сознания.