Даниил Галицкий - Антон Хижняк

И умолк. Разве нужно было говорить о том, как ползал перед Романом, как прикидывался верным ему человеком?

Владислав примирительно замахал руками.

— Да ты храбрым стал, Судислав! А я и не знал. Помолчи, помолчи! Храбрость показывать нужно не здесь. Зачем нам, как собакам, грызться? Лучше об ином давай подумаем: что дальше делать? Так ли ты храбро и с Мирославом разговариваешь? — уколол гость хозяина. — Ну, чего ты? Наливай еще меду!

Выпив еще один корец хмельного меда, Владислав совсем разморился. Подошел к печи, но тут же вернулся к столу.

— Я не захмелел, не думай, Судислав, что меня споить можно, — подмигнул он хозяину. — У меня еще дела есть. Пойди скажи, пускай Теодосия позовут… Владислава отведите спать. И ты ложись отдыхать, иди к своей Елене.

В последних словах чувствовалась зависть, но не это покоробило Судислава. Он был обижен поведением Владислава. Почему это он с ним как с хлопом обращается: «Пойди позови Теодосия!»? Судислав кипел от злости, не терпелось сказать недоброе слово, да не осмелился — помешали трусость и страх. А Владислав важно сидел за столом и спокойно ждал — он чувствовал растерянность хозяина.

— Сейчас скажу… чтоб Теодосия позвали, — еле выдавил из себя Судислав и боком вышел из светлицы, не оглядываясь на гостя.

Приезд Владислава не прошел для Галича бесследно. Зимой из волостей все меньше и меньше поступало дани — мало привозили звериных шкур, и чужеземные купцы стали роптать, ходили к Мирославу с жалобами, угрожали вернуться домой, настойчиво требовали, чтобы Мирослав поехал с ними к днестровской пристани и посмотрел на пустые клети.

— Без дела сидим, — горячился остробородый венгерский купец, — в княжеских клетях нечего покупать, да и бояре не продают!

Греческие купцы напоминали о весне: мол, приплывут новые ладьи, а везти отсюда нечего. Мирослав обещал, посылал дружинников в волости, а оттуда приходили неутешительные вести: запуганные крамольниками смерды мало зверя бьют в лесу, да и с коломыйской солью что-то неладно — два обоза нагрузили, чтобы отправить на пристань, а по дороге какие-то всадники выскочили из лесу, разбили сани, рассыпали по дороге соль и пятерых смердов закололи. Неизвестно отчего загорелся греческий корабль, оставшийся на зиму у Галича, — вспыхнул ночью и к утру сгорел. И с хлебом туго стало. Дружинников и челядь кормить надо, а хлеб из оселищ не везут.

Мирослав без устали вертелся везде, сам ездил в Теребовлю и в Коломыю, в Звенигород, не раз наведывался и в другие волости, но пришла весна и не принесла ничего хорошего. В Галиче еще куда ни шло — притихли крамольники, боятся вооруженных дружинников. А в волостях бояре ведут себя дерзко. Не пошлешь ведь дружинников по всем волостям — кто же будет в Галиче покой оберегать?

Зазеленели поля, наступили теплые, солнечные дни, а на душе у Мирослава холодно и печально: «Удастся ли прибрать к рукам непокорных ослушников?»

Все чаще Мирослав стал оставаться наедине, думал, к кому за помощью обратиться. И ничего не мог придумать.

Семен вбежал к Мирославу растрепанный, со всклокоченной бородой и безумными глазами. Он ничего не видел перед собой, ногой отбрасывал скамьи, зацепился за медвежью шкуру и отшвырнул ее прочь. Подбежав к столу, он распластался на скамье.

— Мирослав! Помоги!.. Ищите Светозару!

Мирослав отдыхал после обеда и спросонья набросился на своего друга:

— Чего ты орешь, Семен?

— Ой, доченька моя, Светозарушка! Где я теперь тебя найду? — Семен бился головой об стол.

Мирослав не мог толком ничего от него добиться и хотел бежать во двор, но на пороге встретился с побледневшей Марией. Она держала на руках Василька, а Данилко, оглядываясь, как напуганный птенец, спешил за ней, уцепившись за юбку.

Мария, тяжело вздохнув, села и прижала детей к себе.

— Дети мои, не отпущу я теперь вас от себя! — зарыдала она.

— Да что же случилось? Скажи хоть ты. — Мирослав взял Марию за руку. — Скажи, а то из этого безумного не могу и слова выжать.

— Перенять врагов! Догнать их! — неистово вопил Семен.

Дети, прижавшись к матери, поглядывали на Мирослава. Он недоумевал. Данилко всегда с ним играл, а сегодня боязливо поглядывает, прижавшись к матери.

Успокоив детей, Мария сбивчиво, поспешно начала рассказывать.

Вчера они решили со Светозарой поехать на Днестр. Весна ведь уже наступила, трава зеленеет — захотелось на ладьях покататься. И Данилка очень-очень упрашивал. Сегодня с утра и собрались. Семен Олуевич послал с ними десять дружинников. Отъехали недалеко и сошли на берег выше пристани. Дети забавлялись, Данилка с мечом гонялся за дружинниками. Солнышко уже высоко поднялось. И обедать сели там же, на берегу. Позвали ладейников и угостили медом. Один из них принес свою корчагу и подносил дружинникам. Некоторые дружинники уснули прямо на берегу, а трое сели в ладьи со Светозарой и княжичами и плавали по Днестру. Княгиня хотела ехать назад, а один ладейник ответил, что ему необходимо на подмогу взять товарища, который ожидает его на берегу. И как только причалили к берегу, тот, который сидел с краю, схватил Данилку и бросился бежать вдоль берега. Светозара прыгнула за ним, догнала его, схватила Данилку. Тут прискакал всадник с двумя лошадьми. Ладейник, оттолкнув Светозару, вскочил с Данилкой на коня, но Светозара успела вырвать мальчика у него из рук. Тогда ее с Данилкой подхватил второй всадник. Светозара не растерялась, бросила Данилку подоспевшему дружиннику.

— А тетю Светозару повезли, — таинственно прошептал Данилка, выглядывая из-за материной спины.

— Где же она? Кто эти всадники? — выкрикивал Мирослав. — Куда они поскакали?

— Ой, не знаю я, — простонала Мария, — не приметила их лиц! Я бежала за Светозарой к Данилке. Все случилось так быстро…

— Кровь моя родная, доченька золотая! — продолжал кричать Семен. — Смелая какая, за княжичем кинулась! Его спасла, а сама погибла…

Мирослав подошел к Семену и изо всех сил тряхнул его:

— Семен! Ты как старая баба, а еще храбрым тебя звали. Опомнись! Нужно думать, как дочь спасти.

— Я спасу ее! — неожиданно раздался голос у двери.

Все оглянулись. В светлицу вбежал сотский Дмитрий.

— Успокойся, боярин, разыщем дочь. Я не меньше твоего встревожен.

Семен замигал глазами, оторвался от стола, подлетел к Дмитрию.

— Ты… Ты… О чем ты говоришь?

— Она моя нареченная.

Удивленный отец так и застыл на месте, потом поднял руки, тяжело дыша:

— Какая нареченная? Кто тебе сказал?

— Она сказала… Это была тайна. Прости меня, отче.

Мирослав оттащил Семена от Дмитрия.

— Да что ты расспрашиваешь? Разве сейчас такое время, чтобы долго размышлять? Пускай Дмитрий ищет.

— Спаси ее. Благословляю, — опустился на скамью обессилевший Семен.

Дмитрий рассказал о том, что ему удалось узнать.

Всадники двинулись по дороге на Теребовлю. Но это был только обман, ибо сколько ни ехали дальше дружинники по этой дороге, все встречные говорили, что никаких всадников там не было. Видно, где-то свернули в лес, неизвестно — направо или налево.

— Как же ты теперь угадаешь, в какую сторону они поехали? — беспокоился Семен.

— А угадывать и не надо: мы уже знаем их тропинку, мне смерд один, Твердохлеб, указал ее.

— Не верь им, сынок, не верь! — сказал Мирослав. — Это наемники Владислава.

— Не то вы говорите. Смерда Твердохлеба мой отец и князь Роман спасли из половецкой неволи. Так мыслю, что для меня и жизни он не пожалеет. Вот и жду его. — Дмитрий подбежал к окну. — Твердохлеб найдет того, кто расскажет ему. В лесу видели двух всадников.

В светлицу вихрем ворвался дружинник и, не обращая внимания на бояр и княгиню, подскочил к Дмитрию и что-то прошептал ему. Дмитрий побежал к двери и уже с порога бросил:

— Тороплюсь! Вечером привезу Светозару!

В сенях его ожидал Твердохлеб.

— Мы ехали быстро и напали на след— взволнованно сказал он. — Надо спешить в лес. Там Людомир ожидает, он все уже вынюхал.

Дмитрий, ни о чем более не расспрашивая, потащил его за собой. Через минуту они уже выскочили на улицы Подгорья. Впереди на гнедом коне мчался Дмитрий. Прохожие удивленно останавливались и долго смотрели вслед. Дмитрий торопил своих спутников, хотя и не говорил им, куда они едут. Миновали двор Судислава и выскочили на дорогу, а оттуда свернули на лесную тропинку. Ветви хлестали по лицу, и Дмитрий наклонялся к шее коня. Дружинники едва поспевали за ним. В лесной чаще на тропинке появился Людомир и вскочил на коня, которого вел за собой дружинник.

— Быстрее! Быстрее! — торопил Дмитрий.

— Успеем, боярин, — ответил Людомир.

— Быстрее! Душа изболелась, сердце исстрадалось.

— Не убивайся! Жива она, я твердо знаю, — уверял Людомир.