Ночной Дозор - Сергей Лукьяненко

— Он наш?

— Пока он ничей. Несформированная судьба, сам видишь.

— А к чему тяготеет?

— Не понять. Пока не понять. Слишком напуган. Сейчас он готов сделать все что угодно, лишь бы спастись от вампиров. Готов стать Темным, готов стать Светлым.

— Не могу осуждать его за это.

— Конечно. Пойдем.

Сова вспорхнула, полетела по коридору.

Я пошел следом.

Мы сейчас двигались раза в три быстрее чем люди, один из основных признаков сумрака — изменение хода времени.

— Будем тут ждать, — велела Ольга, очутившись в гостиной. — Тепло, светло, и уютно.

Я сел в мягкое кресло возле столика. Покосился на газету, валяющуюся на столике.

Ничего нет более веселого, чем читать прессу через сумрак.

«Прибыли от кредитов падают», — гласил заголовок.

В реальности фраза выглядит иначе. «На Кавказе растет напряженность».

Можно взять сейчас газету, и прочитать правду.

Настоящую.

То, что думал журналист, сляпавший статью на заданную тему. Те крохи информации, что он получил из неофициальных источников. Правду о жизни, и правду о смерти.

Зачем только?

Давным-давно я научился плевать на человеческий мир.

Он — наша основа. Наша колыбель. Но мы — Иные. Мы ходим сквозь закрытые двери и храним баланс добра и зла.

Нас убийственно мало, и мы не умеем размножаться… дочь мага вовсе не обязательно станет волшебницей, сын оборотня совсем не обязательно научится перекидываться лунными ночами.

Мы не обязаны любить обыденный мир.

Мы храним его лишь потому, что паразитируем на нем.

Ненавижу паразитов!

— О чем ты задумался? — спросила Ольга.

В гостиной показался мальчишка. Метнулся в спальню — очень быстро, учитывая, что он в обыденном мире. Стал рыться в шкафу.

— Да так. Грустно.

— Бывает. В первые годы бывает со всеми, — голос Ольги стал совсем человеческим. — Потом привыкаешь.

— О том и грущу.

— Радовался бы, что мы еще живы. В начале века популяция Иных упала до критического минимума. Ты в курсе, что дискутировался вопрос об объединении Темных и Светлых? Что разрабатывались евгенические программы?

— Да, я знаю.

— Наука нас едва не убила. В нас не верили, не хотели верить. Пока считали, что наука способна изменить мир к лучшему.

Мальчик вернулся в гостиную. Уселся на диван, стал поправлять на шее серебряную цепочку.

— Что есть лучшее? — спросил я. — Мы вышли из людей. Мы научились ходить в сумрак, научились менять природу вещей и людей. Что изменилось, Ольга?

— Хотя бы то, что вампиры не охотятся без лицензии.

— Скажи это человеку, у которого пьют кровь…

На пороге появился кот. Уставился на нас. Завопил, гневно глядя на сову.

— Он на тебя реагирует, — сказал я. — Ольга, уйди глубже в сумрак.

— Уже поздно, — ответила Ольга. — Извини… я потеряла бдительность…

Мальчик соскочил с дивана. Куда быстрее, чем возможно двигаться в человеческом мире.

Неловко — он еще и сам не понимал, что с ним происходит, он вошел в свою тень, но не понял этого, и сейчас падал на пол, глядя на меня. Уже из сумрака.

— Ухожу… — шепнула сова, исчезая.

Когти больно впились в плечо.

— Нет! — закричал мальчик. — Я знаю! Я знаю! Вы здесь!

Я начал вставать, разводя руки.

— Я вижу! Не трогай меня!

Он был в сумраке. Все. Случилось. Без всякой помощи со стороны, без курсов и стимуляторов, без руководства мага-куратора, мальчишка прошел грань между обыденным и сумеречным мирами.

От того, как ты впервые войдешь в сумрак, что ты увидишь, что почувствуешь — во многом от этого зависит, кем ты станешь.

Темным или Светлым.

«На темную сторону мы его отпускать не в праве, баланс по Москве рухнет окончательно.»

Мальчик, ты на самом краю.

И это пострашнее, чем неопытная вампирша.

Борис Игнатьевич вправе принимать решения о ликвидации.

— Не бойся, — сказал я, не двигаясь с места. — Не бойся. Я друг. Я не причиню тебе вреда.

Мальчишка дополз до угла и замер. Он не отрывал от меня взгляда, и явно не понимал, что перешел в сумрак. Для него все выглядело так, будто в комнате внезапно стемнело, нахлынула тишина, и из ниоткуда появился я…

— Не бойся, — повторил я. — Меня зовут Антон. Как тебя зовут?

Он молчал. Часто-часто глотал.

Потом прижал руку к шее, нащупал цепочку, и, кажется, немного успокоился.

— Я не вампир, — сказал я.

— Кто вы? — пацан кричал.

Хорошо, что в обыденном мире этот пронзительный крик услышать невозможно.

— Антон. Работник Ночного Дозора.

У него расширились глаза, резко, как от боли.

— Моя работа заключается в том, чтобы охранять людей от вампиров и прочей нечисти.

— Не правда…

— Почему?

Он пожал плечами.

Хорошо.

Пытается оценивать свои действия, аргументировать мнение. Значит, не совсем лишился разума от страха.

— Как тебя зовут? — повторил я.

Можно было надавить на мальчика, снять страх. Но — это было бы вмешательством, и причем запрещенным.

— Егор…

— Хорошее имя. А меня зовут Антон. Понимаешь? Я Антон Сергеевич Городецкий. Работник Ночного Дозора. Вчера я убил вампира, который пытался напасть на тебя.

— Одного?

Прекрасно. Завязывается разговор.

— Да. Вампирша ушла. Сейчас ее ищут. Не бойся, я здесь, чтобы охранять… чтобы уничтожить вампиршу.

— Почему вокруг так серо? — вдруг спросил мальчик.

Молодец. Нет, какой молодец.

— Я объясню. Только давай договоримся, что я тебе не враг. Хорошо?

— Посмотрим.

Он цеплялся за свою нелепую цепочку, словно она могла от чего-то спасти. Мальчик, мальчик, если бы все было так просто в этом мире.

Не спасает ни серебро, ни осина, ни святой крест. Жизнь против смерти, любовь против ненависти… и сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий. Все очень просто. Я это понял за каких-то два-три года.

— Егор, — я медленно пошел к нему. — Выслушай, что я скажу…

— Стойте!

Командовал он так резко, будто у него было в руках оружие.

Я вздохнул, остановился.

— Хорошо. Слушай тогда. Кроме обычного, человеческого мира, который доступен глазу, есть еще теневой, сумеречный мир.

Он думал. Несмотря на страх, а боялся он дико — меня обдавало волнами удушливого ужаса — мальчишка пытался понять. Бывают люди, которых страх парализует. А бывают те, кому он только придает силы.

Я бы очень хотел надеяться, что и я из вторых.

— Параллельный мир?

Ну вот. Пошла в ход фантастика. Пускай, что уж тут, в именах нет ничего, кроме звука.