Точка возврата - Мария Ильина

— Лейла Анатольевна, вы не знаете, к кому-нибудь из больных он мог пойти? Может, дружил с кем-то?

— Поговорите с Павловым. Они общались вроде. Он вечно у телевизора торчит. Худенький такой дедок, усы щеткой, не перепутаете. Зовут Иннокентий Петрович.

— Спасибо! — Валерий вышел в коридор.

Вот, кажется, и Павлов: вытянутый на коленках синий спортивный костюм, старческая гречка на лысине.

— Здравствуйте! Иннокентий Петрович? Кивок, весьма недружелюбный.

— Я внук Лугова. Никак найти его не могу. Выписался — и как в воду канул.

— А я здесь при чем? — ощетинился старикашка, нажимая кнопку на пульте.

— Куда Константиныч мог податься, мне почем знать? Я ему не нянька! Ты внук, ты и думай! У родственников искал?

— У каких еще родственников?! Нет у него здесь никого, кроме меня. Павлов ухмыльнулся:

— Он же коренной москвич! Мать на Кузьминском кладбище похоронена. Могилку еще отыскал, сходил, цветочки отнес. Потом помянули, как полагается.

— Какая еще мать?

— Ну, не моя же! — старик хлопнул сложенной газетой по столу, будто муху убил. — Ты чего, парень, тормозишь? Или прабабку забыл?

Про предков Валерий ничего не знал. То есть они, конечно, были, но не здесь, это точно. «Дед из Ташкента родом, и в паспорте у него так записано».

— Эй, мысли в кучу собери! Ты бухой или как? Константиныч сестру здесь отыскал, двоюродную, что ли. Может, к ней подался?

— А зовут ее как?

— Он не говорил, а я не спрашивал. Да и вообще дед твой не из болтливых, один раз только язык развязал по пьяни, а потом ни-ни. Странный он, все спешил куда-то. Какие, спрашивается, дела могут быть в восемьдесят лет? Ну, все, хватит! Сейчас передача интересная будет! — и потянулся к пульту.

Уже сидя в машине, Валерий вынул из кармана записную книжку, открыл, прочитал:

«Бондарь С. Ю. 1895–1952,

Надеждина Ольга Ивановна 1907–1971,

Ситникова Антонина Сергеевна, ул. Спиридоновка 22/2, кв. 5,

Надеждина Владлена Семеновна, ул. Саянская б, кв. 18».

Прочитал еще раз. «Может быть, родственники? Зачем-то ведь он приехал сюда, — Валерий повертел блокнотик в руках. — Точно, дед, когда таскался по Москве, все писал что-то. Ладка смеялась: "Заметки маразматика!" Так, может, людей этих искал? Допустим. Но при чем здесь я? А ведь эту книжку он специально оставил, еще переписал поразборчивей, чтоб понятно было. Значит, уверен был, что приду! Вот и доказательство — он убил! Пусть косвенное, но подтверждение. Убил ни в чем не повинного ребенка и теперь еще издевается, за нос водит!» Валерий задохнулся от ненависти, даже сейчас старик его переигрывает, диктует, куда идти. «Главное, выбора нет! Найти гада, пока не поздно! Пройду по адресам, хотя его там быть не может. Узнаю что-нибудь. Начну с Надеждиной. Саянская улица, здесь недалеко».

Глава 15

По горячим следам

В то утро Макс никак не мог заставить себя подняться, все лежал и слушал, как ходят по коридору теща с тестем, ворчат, вяло препираются. Хлопали двери, звенела посуда, шумела вода. Впереди длинный рабочий день. Предстоит по квартирам обойти дом номер два по Девятой Парковой улице, расспросить соседей, поискать свидетелей. Филин с трудом вылез из кровати, поморщился, направился на кухню. Пережевывая сухой безвкусный бутерброд с сыром, отхлебнул кисловатый, противный кофе, скривился. Теща полезла с расспросами, но он отвечал односложно, все больше кивал, как игрушечный болванчик. Каким бы подкаблучником его ни считали, обсуждать дома служебные дела — табу. Кинув недоеденную черствую корку в ведро, торопливо выскочил в свежее первоапрельское утро, в душе посмеиваясь над мокрыми ботинками и всей своей незадачливостью.

Опрос решил начать с соседки потерпевших Ивановой Клавдии Стефановны. Такая любопытная старушка — для сыщика просто клад. Все видит, слышит и знает, правда, порой больше, чем есть на самом деле. Бабка открыла сразу, будто ждала под дверью, и заверещала, не давая опомниться:

— Всю ночь не спала, о Тошеньке думала, малюсенький такой был, беззащитный ангелочек! — промокнула краешком фартука кстати навернувшуюся слезу. — У какого изверга рука поднялась! Ужас! Вы смогли что-нибудь выяснить? — глянула на полицейского как голодная дворняга на кусок колбасы.

— Ведется следствие! Куда можно пройти, чтобы спокойно побеседовать? — Макс принялся усердно вытирать ноги о половичок.

— Да, да, можете не разуваться! Давайте на кухню, чайку попьем!

Квартирка кукольно маленькая, но ухоженная, чистая, хотя ремонта не было по виду лет двадцать. Мебель того же возраста. Макс взглянул на белые в розовый цветочек кухонные шкафы, выгоревшую на солнце серо-буро-малиновую штору, вытертую до проплешин клеенку. Благостная нищета нагоняла тоску, мешала сосредоточиться.

— Вот чай, пожалуйста! Вам сахару сколько класть? — пододвинула тяжелую чашку с растрепанной красной птицей.

— Спасибо, не нужно! Я не люблю сладкое, — мужественно отхлебнул горячее светло-желтое пойло, отдающее чем-то аптечным. — Перейдем к делу, — достал блокнот, приготовился записывать. — Луговых давно знаете?

Старушка закивала:

— Валерик живет здесь лет восемь. Это вообще бабки его квартира. Покойница, скажу вам, не подарок была, каждой бочке затычка, всюду лезла, нравоучениями донимала. По травке не ходи, не шуми, того-сего не трогай! Внук у меня маленький тогда часто гостил, так затыркала его совсем.

Филин невольно улыбнулся: «Хорошо же ты у нее научилась».

— Вы лучше про Валерия расскажите. Клавдия Стефановна охотно переключилась:

— Тихий такой парень, вроде порядочный, не пьет, не курит, компаний не водит. Вежливый, помочь никогда не отказывался. Кстати, карниз этот он прикрутил. Про Ладку что сказать… Живут вместе года три. Плохого особо не замечала. Но с претензией, нос задирает, здороваться здоровается, но по душам поговорить — ни-ни. Мужика хорошего отхватила и сидит дома, бездельничает. Художница, тоже мне! Кому ее мазня нужна, страхолюдство сплошное.

— Ас ребенком она сидела?

— Больше некому! Бабки у них не для того, чтобы нянчить. Его мамаша — стерва еще та! Все лучше всех знает. Понятное дело, с невесткой не поладила и здесь почти не появлялась. Ее же мамочка — эдакая девчушка, резвушка, порхает да хвостом вертит.

— И никаких других родственников? — удивился Макс. Старушка вспомнила:

— А-а, тут дед Валеркин был. Еще в прошлом июне приехал откуда-то из Средней Азии, город не помню. Противный старый хрыч. Из самого песок сыпется, а все вредничал да задирался. Ладку от него трясло прям. Я ее понимаю, с таким в одной квартире — не дай бог! Да еще гостил долго, почти полгода. Уехал, уже снег был. Тогда же Лада с Тошенькой в больницу попала, долго лечились, совсем недавно вернулись, еще гулять не выходили толком.

— А чем малыш болел, не спрашивали?

— Как же не спросить?! — всплеснула руками бабулька. — Только не ответили. Но серьезно — это точно! И она вернулась смурная, замкнутая, раздражительная, переживала, видно. Хотя за такое время в больнице любой озвереет, не то, что девчонка молоденькая.

Макс оживился, хлебнул холодного чая, откусил черствый пряник:

— Может, ребенок больным родился? Врожденная патология какая-нибудь? Ничего про это не говорили, хотя бы вскользь?

— Ну, что вы! Малышок здоровенький, хорошенький был, просто загляденье! Валеркина мать — врачиха, ей тоже в голову втемяшилось такие ужасти искать. Тошеньку в первый же месяц в навороченной клинике обследовали по блату и ничего не нашли!

— А вам откуда это известно?

— Так Зоя — Ладкина мамаша рассказала. Она баба веселая, общительная и у них часто бывает. Вот и разговорились.

Макс улыбнулся:

— Хорошо, с этим понятно. Я вижу, вы человек наблюдательный. Не видели ли вы кого-нибудь подозрительного вчера в подъезде или во дворе?

Старушка обрадовалась похвале:

— Да я уж стараюсь бдительность проявлять, времена нынче опасные, а люди кругом равнодушные, только своими делами заняты. А кого вчера днем видела… Вроде все свои. Ладка с Валеркой бегали, как ошпаренные, это правда. И еще компания подростков ошивалась у входа. С пивом, сигаретами. Куда это годится? Я им, конечно, замечание. Они покочевряжились, но ушли. Наверное, к Сашке Петренко, что на девятом живет. Парень непутевый, весь в мать-алкашку. У вас в милиции, то есть в полиции на учете состоит.

— А кроме Сашки кто еще был?

— Этих не знаю. Один мелкий, меньше меня ростом, и шарф у него длинный, оранжевый, в белую полоску. Другой взрослый вроде, лет двадцати пяти, неприметный, куртка черная. На голове платок… э-э, как у них называется?

— Бандана, — подсказал Макс с улыбкой.

— Вот-вот! Тоже черный. Ну, разве это дело — мужику в платке ходить? Срам! — начала возмущаться старушка.