Отрави меня собой (СИ) - Звонарь-Елисеева Екатерина

— И странно все это, — покачала она головой.

— Чем странно?

— Почему это ты со мной решил отметить свои… то есть наши успехи, а не в клуб податься? Ну, там, своя компания, девочки, алкоголь, — Оля прямо посмотрела в его глаза.

— Я ведь не обязан перед тобой отчитываться, — прищурился он.

— И то правда, — вздохнула она. Неожиданно открыто ему улыбнувшись, Оля с надеждой спросила: — Давай, что ли выпьем?

Артём слегка зажмурился от удовольствия. Эта улыбка была подарена именно ему, а не послана в пространство.

Когда ликующая и какая-то восторженная улыбка осветила лицо Лавра, сердце Оли затрепетало. До чего приятно сознавать, что простые человеческие чувства ему не чужды.

Они подняли бокалы, отпили буквально по паре глотков и успешно забыли про дорогой напиток. Неторопливая беседа полилась совсем незаметно. Болтали о пустяках, непрерывно подкалывали друг друга, смеялись над одними и теми же шутками, делились мнениями о прочитанных книгах, кстати сказать, вкусы их кое-где совпадали. Когда заговорили о машинах, Оля даже не заметила, как обронила фразу о наличии у нее водительского удостоверения. Глаза Лаврова как-то особенно вспыхнули, и он уцепился за ниточку.

— А на каких авто ездила?

— На обычных. Отец когда-то еще на квадроцикле учил кататься. Но это уже не важно.

— Почему?

— Не могу найти прав, — равнодушно отмахнулась она.

— Восстанови, — хитро прищурившись, посоветовал Артём.

— Зачем?

— Будешь меня из клуба подвозить, когда я напьюсь, — осклабился он.

— Мечты-мечты, — хмыкнула Оля, заерзав на стуле. Но до чего же он притягателен, этот Лавр!

Совсем нечаянно под столом колени их встретились. Оля замямлила извинения и не обратила внимания на потемневшие глаза парня. Она попыталась отодвинуться, как ее ошпарило: одна ее коленка оказалась зажата между двумя коленями Лавра. Его взгляд гипнотизировал ее, будто пытался нечто внушить, подавить ее волю к сопротивлению. Дернувшись в бесплодной попытке освободиться, девушка приказала себе успокоиться и вернуть Лавра на бренную землю.

— А…а ты не боишься держать мое колено в такой опасной близости от…от…

— Чего же? — заинтересовавшись, Артём слегка поддался вперед. Смущение Медведевой забавляло его.

Девушка поводила пальцем в воздухе в районе нижней части его тела.

— Нет. Могу доверить тебе всё! — нагло ухмыльнулся он и ослабил захват.

До Ольги дошел смысл сказанного им, и она, прижав ладонь к горящей щеке, растерянно забубнила:

— Зачем так много?

У девушки зазвонил смартфон. Она бросила на парня извиняющийся взгляд и ответила. Мама уточняла, скоро ли она придет домой, а то уже стемнело. Артём будто все понял без лишних слов, подозвал официантку и попросил счет.

— Опять не дашь мне расплатиться? — спросила Оля, уже зная ответ.

— Не опять, а снова. Я приглашал, мне и рассчитываться, — уверенно сказал он.

— Не очень-то и хотелось рисковать своим кошельком, — бросила девушка.

— Повторись подобное, уж я бы не прогадал, — съехидничал Лавр.

— Я как-то в твоих способностях не сомневалась ни на секунду, — не осталась она долгу.

Артём улыбнулся, расплатился и галантно подал Оле свой локоть. Она странно хмыкнула, но положила свою руку на изгиб его руки. В молчании прошли к машине. Приятное тепло разлилось по всему организму Оли, пока они ехали в ее район. Остро хотелось сохранить это ощущение как можно дольше. Ей, несомненно, нравилось общество Лаврова, когда он старался вести себя, как нормальный человек. Единственное слово прилетело ей на ум — комфорт. Простой душевный комфорт. Давно такого с ней не случалось. Наваждение какое-то. И пусть временами она мечтала вцепиться в самодовольную рожу мажора, долго злиться она не могла.

Спорткар остановился, вернув девушку в реальный мир. Не хотелось покидать уют салона и лишаться общества Лаврова. Эх, Оля, а кто-то говорил, что ненавидит мажоров. Тяжелый противный ком застрял в горле. И чтобы окончательно добить, хриплый голос Лавра расколол ее действительность на сейчас и потом:

— Оля… умираю, так хочу тебя поцеловать. Не ударишь? — широкая горячая ладонь накрыла ее ладошку.

Все внутри нее сжалось в комок. От защекотавших живот стаи бабочек едва не пресеклось дыхание. Он, что мысли ее читает, паразит?

— Не нужно, Артём, — голос ее сорвался.

Сама до жути мечтала о поцелуе весь вечер. И боялась. Снова почувствовала себя предательницей. Но не удержалась, поддавшись искушению, в первый раз отодвинув на задний план воспоминания о Леше. Ощущала на себе сверлящий взор Лаврова. Отстегнула ремень, помедлила, вырвала свою ладонь и… Обхватила обеими ладошками лицо парня и, глядя ему прямо в глаза, прижалась своими губами к его губам. Одинокая слеза скатилась из уголка глаза. Как все неправильно. Как не вовремя.

Артём ошарашенно впустил в свои легкие воздух, рука тут же потянулась к ней, но поймала пустоту. Девушка уже выскочила из машины и скрылась за металлической дверью подъезда. Лавр откинулся на сиденье, положил затылок на подголовник и закрыл глаза. На его губах поселился пожар и душистый мед. Ольга будет его девушкой, хочет того или нет! И он сделает все, чтобы она захотела. Она останется с ним, чего бы ему это не стоило. И совсем не пугало уверенное знание о том, что с ней — не на одну ночь, с ней — на всю жизнь. Он увяз в Ольге, стал одержим ею. И к удивлению не променял бы свое состояние ни что в этом мире!

Глава 6

Под мерное постукивание колес поезда Маша заснула у мамы на коленях. Оля задумчиво глядела в окно, где один пейзаж сменялся другим, проносились маленькие деревеньки и городки, поля и леса, узкие ленты рек. Через несколько часов, ближе к вечеру, они приедут в свой родной город. Очередной приступ тупой боли кольнул сердце. Сегодня ровно два года. Два года с тех пор, как не стало отца и Лехи. Оля с мамой и Машей ехали навестить и живых, и неживых.

— Ты меняешься, Оля, — негромко подметила мама.

Оля оторвала глаза от окна и удивленно посмотрела на маму.

— В смысле?

— Ты оживаешь, дочка.

Оля не знала, что ответить, если мамины слова — правда. И желание жить в нее вдохнул один наглый самоуверенный мажор. А мажоров она поклялась ненавидеть. Кажется, не получилось ненавидеть. Любить хочется. Боже! Опять эти мысли. Опять Лавров со своими глазами, своими прикосновениями и поцелуями! От него даже дыхание спирает.

— Чувствую себя предателем. По отношению к ним, — с горечью выдохнула она.

— Глупости, родная. Живым — живое. Ни твой папа, ни Алексей, не хотели ли бы тебе участи затворницы. Особенно папа. Вспомни, ведь он радовался каждой минуте жизни.

— Но ведь они уже не могут ей порадоваться. Как так? Время прошло, а боль осталась.

— И твоя прямая задача научиться преодолеть себя.

— Разве можно научиться нести боль через всю жизнь?

— Нет. Нужно переболеть, и идти дальше. И жить не болью, а только светлыми воспоминаниями о тех, кто ушел. Пусть так рано и пусть так незаслуженно, — мама погладила младшую дочь по голове.

Оля смахнула непрошеную слезинку со щеки. Жить не болью. Мама права, как всегда. Главное, чтобы воспоминания об ушедших не померкли. Папа и Леха были настоящими ценителями жизни, строили планы на будущее и должны стать примером живым. С мамой они начали новую жизнь, и только от них зависело, насколько они справятся со своим отчаянием. А ему места рядом с ними быть не должно. Потому что на их плечах благополучие Маши.

Когда сходили с поезда пошел дождь. Вызвали такси и поехали в гостиницу, чтобы немного передохнуть и завтра отправиться по делам. Потом на ночном поезде обратно. По пути перекусили в кафе, заселились в номер. Пока мама купала Машу, Оля бесцельно смотрела в окно, за которым уже стояла стена ливня. Ей тоже хотелось плакать — настроение было подходящим. Позволила себе пару раз всхлипнуть только в ванной за журчащей водой. Быстро освежилась и вышла. Мама читала сестре, клюющей носом, сказку. Девочка уснула и мама рядом с ней. Оля же ворочалась с боку на бок, пытаясь отогнать от себя образ Артёма. Никак. Теперь он преследовал ее еще и во снах.