Времена испытаний - Неонилла

Жена сёгуна улыбнулась и ушла, но перед тем, как скрыться за раздвижной дверью, бросила на пленника-гостя долгой взгляд.

Глубокой ночью феринянин почувствовал, что его кто-то касается его тела. Не успел он открыть глаза и проронить слово, как нежная, но уверенная женская рука прикрыла ему рот и скользнула по груди, опускаясь все ниже.

– Не беспокойтесь, любовь моя, это я, Мэйсё…

В полумраке ее обнаженное тело казалось видением, возникшем из тьмы. Грудь женщины часто вздымалась – было видно, что она вся горит от страсти и предвкушения близости. Дрожащими губами она поцеловала лоб, глаза и впилась в губы, но почти тут же тихо вскрикнула:

– Боже мой! Да вы как лед! Неужели мои ласки вас ничуть не трогают? Не гоните меня – я хочу вас, чужеземец. Это не похоже на все чувства, которые я испытывала, а у нас с мужем по договоренности довольно свободные отношения… Это что-то большее, даже не могу найти нужных слов. Не гоните меня, позвольте уснуть в ваших объятиях.

Она легла рядом и крепко прижалась к нему. Где-то раздавался стрекот сверчка, мягко светила Луна через оконные проемы. Аромат ее тела, ласки пробудили в Тагнере нежные чувства. Он ласково обнял ее, осторожно, будто держа в руках цветок, боясь помять хрупкую красоту.

– Мэйсё, я хочу быть с вами откровенен. Вы правильно заметили, сказав, что я как лед…

– Вы не человек? – удивилась японка.

– Нет-нет, я – человек, но…

– Тогда я согрею вас своей любовью, – быстро прошептала она, снова ища губами его губы.

Тагнер вздохнул:

– Боюсь, я не растаю. Превратилась в лед моя душа тогда, когда я потерял единственную и вечную любовь – мою Ангелу. Я верен ей душой, и нет разницы, сколько мне жить. Моя душа и тело не просят взамен другую. Она погибла, оставив меня в этом мире, и встретимся с ней мы только в мире ином, у Господа Бога. Единственная моя мечта – исполнить ее последнее желание, – и он рассказал ей историю своей жизненной драмы.

Мэйсё слушала, как завороженная.

– Невероятно, что она могла полюбить другого! – прошептала она. – Неужели тот человек был достоин ее? Но вы живы, я не позволю вам убить себя ради той любви. Это же мучительно: каждую секунду думать о ней, мечтать ее воскресить, зная, что это невозможно. Если вы исполните ее последнее желание, для вас жизнь потеряет всякий смысл? Нет, я вас никуда не пущу! Ведь не иметь близких отношений с женщинами еще и вредно для здоровья. И я сама пришла к вам – возьмите меня!

– Простите, моя госпожа, но я хочу сохранить верность своей единственной любви. Я не могу предать ее память.

Мэйсё еще теснее прижалась к нему:

– От жизни убежать невозможно. У природы есть свои законы, по этим законам живут все – даже птицы, животные. А вы разумный человек. Может, вам по душе мужчины? Мне горько будет это сознавать, но ради вашей радости я приведу вам мальчика…

– Боже, что за гадости вы говорите! А только что назвали меня разумным человеком.

– Тогда там у вас, на звездах, наверное, по-другому делаются дети?

Тагнер усмехнулся, но совершенно не весело:

– Все так же, но только по любви. Любовь к женщине, как и любовь к ближнему – высшая ценность, которую нельзя разменять или променять на что-то иное. Любовь это чудо Господне. Это, прежде всего, и доказывает, что человек создан по подобию Бога. Господь хотел открыть людям глаза на это, указав на Христа: вот он, сын мой, возлюбите друг друга и уверуйте в него – и вы станете совершенны…

– Разве такое возможно?.. – спросила Мэйсё.

– Да! – уверенно ответил астронавт.

Японка вздохнула:

– Вероятно, это возможно у вас, среди звезд. На нашей грешной земле все иначе… Но, в любом случае, я прошу вас быть осторожнее с моим мужем. Когда он вернется, он снова потребует вас рассказывать о тех возможностях, которыми вы обладаете, Ваш браслет у него. Он будет пытаться заставить вернуть ваш корабль и научить делать оружие, которым вы обладаете.

Тагнер горько воздохнул:

– Я смогу только повторить ему то же, что сказал вам: ничего не выйдет, даже если бы я знал, как делать это оружие.

– Он применит к вам пытки! Поэтому, прошу вас, не перечьте ему сразу, Сделайте вид, что соглашаетесь, а я придумаю выход. Я кое-что знаю, что моему мужу сильно не понравится, и уже приняла меры.

– О чем вы, моя госпожа? – удивился Тагнер, но Мэйсё не стала ничего более говорить, и уже через минуту Тагнер услышал ее тихое и ровное дыхание.

Тагнеру хотелось расспросить, что она имела в виду, но Мэйсё уснула так сладко, что он не посмел ее разбудить. Через какое-то время заснул и он.

Тагнер увидел сон. Будто стоял он на самой высокой горе и смотрел вслед уходящей вдаль Афре. Потом громко, громко закричал: «Прости меня, Афра, я не смог тебя защитить. Не уходи, вернись назад!..»

Тагнер проснулся от своего голоса. Мэйсё уже исчезла, он не мог понять смысла сна, но приход японки явно не был сном, это он помнил отчетливо.

Впереди была неизвестность ожидания.

27

Через два дня вернулся Иэясу. Немало подивившись выздоровлению Тагнера, он тут же вызвал его и потребовал начать рассказывать о секретах, имевшихся у феринянина.

Астронавт повторил ту же «лекцию», что он уже читал супруге сёгуна, но, естественно, безрезультатно – Иэясу это не убедило.

– Лучше расскажи, из какой страны ты появился? Англичанин? Ты похож на них. Хотя, конечно, я не могу поверить, что даже англичане смогли построить твою «ракушку». Но если ты действительно оттуда, – японский князек указал пальцем вверх, – то я тебя не убью. Ты вернешь свой этот, как его, космолет. Поможешь мне построить такой же, сделать оружие – у тебя же там наверняка есть оружие. Я стану императором, а мы, японцы, будем обладать всем миром, всеми богатствами!.. Можешь не бояться, – засмеялся он, – на ваше богатство мы не посягнем.

Тагнер сокрушенно покачал головой:

– Я уже объяснил вам, что ничего не получится, даже если я вам нарисую подробные чертежи. Гордыня и невежество – одни из самых страшных грехов! Сотни лет пройдут, а ваши люди не смогут построить такой же корабль!

– Когда я стану императором, мы все сможем, мы покорим всю вашу паршивую Вселенную!

Несмотря на общий трагизм своего положения, Тагнер расхохотался.

– Гордыня и невежество лишают человека разума и способности правильно оценивать свои силы. А для покорения Вселенной не нужна жестокость – нужны знания, любовь и Божье чудо. Без этого вы бессильны что-либо построить.

– Построю, щенок, и знаешь как? С твоей помощью! Ты сам будешь строить этот корабль. Составишь чертежи, а все, что надо, я достану, хоть из-под земли, – заявил сёгун, сжимая кулаки.

Тагнер развел руками:

– Я уже сказал вам – ничего не выйдет.

– Выйдет или нет – посмотрим, твое дело рисовать чертежи и рассказывать, что и как. А для начала верни свой корабль сюда!

Для вида, чтобы потянуть время Тагнер и готов был бы порисовать какие-нибудь «чертежи», но возвращать корабль он не собирался. Иэясу достаточно хитер, и после первого прокола вряд ли даст пленнику хоть малейший шанс. Чем дольше корабль остается вне его досягаемости, тем лучше, и феринянин ответил на этот приказ категорическим отказом.

– Ах, так? – вскипел Иэясу и распорядился: – Отвести в пыточную! Пусть палач пытает его. Бить до потери сознания, пытать всеми возможными способами – может, это сделает его сговорчивее. Только смотрите, не убейте его насмерть, идиоты!

Палач положил калиться на огонь железные спицы, а пока принялся хлестать пленника плетью. Тагнер впервые испытал насилие – палач наносил ему ужасные удары, оставляя кровавые следы на всем теле. Истерзанный и залитый кровью, Тагнер начал слабеть, а затем и вовсе потерял сознание от боли.

Его окатили холодной водой, приводя в чувство.

– Скажи, чужеземец, согласен ли ты рассказать сёгуну то, что он желает? А то ведь я вынужден буду втыкать в тебя раскаленные спицы, – сказал ему палач с ухмылкой. – Я этого не хочу – но приказ моего господина для меня закон!..

– Что ты с ним болтаешь? – вступил в разговор его напарник. – Давай спицы, я сам разделаюсь с ним, а то господин придет и с нас шкуру спустит, что не смогли развязать язык этому чужестранцу.

– Твоя правда, – кивнул палач и вонзил раскаленную спицу в бедро Тагнеру, отчего тот дико закричал на всю округу.

За первой последовала вторая спица, а затем и третья, после чего, захлебывающийся воплями Тагнер снова потерял сознание.

– Снова потерял сознание, – с неудовольствием констатировал палач и распорядился: – Откуда у него столько терпения? Сказал бы, сволочь, и нас бы не мучил. Не сможем разговорить его – от хозяина крепко достанется…

Его помощник с сомнением посмотрел на обвисшего в цепях Тагнера.

– Не факт, что сможем разговорить. В основном-то мы кем занимаемся? Крестьянами паршивыми, а это явно воин. Он не скажет ни слова, а если переусердствуем, то богу душу отдаст. За что мы сами голов лишимся. Так что давай поаккуратнее с ним, не так резво…