Стоять в огне - Богдан Сушинский

— Удрал он вчера?

— Вчера под вечер.

Беркут вопросительно посмотрел на Крамарчука. Вчера Николай рассказал ему об этом беглеце, но Андрей решил, что он блуждает где-то неподалеку и, предупредив о нем ребят, которые охраняли лагерь, успокоился. А зря, как видно, поспешил успокоиться.

— Как держится этот бывший пленный? — снова спросил он фельдшера.

— Как все, кому удается бежать из плена. Радуется. Говорит, что в крепости их заставляли драться врукопашную с какими-то агентами, которых, видимо, готовят к засылке в партизанские отряды. Ему там здорово досталось. Я сам обрабатывал йодом его лицо. Однако хватит об этом. Сейчас вам нельзя ни волноваться, ни разговаривать.

— Как его зовут?

— Феликс Романцов. Родом вроде бы из-под Курска. Да, о вас вспоминал.

— Обо мне? — насторожился Беркут.

— Как только его привели в лагерь, спросил, где можно увидеть Беркута. Думал, что попал в ваш отряд. Объясняет тем, что слышал о вас в лагере военнопленных, да и в крепости при нем тоже несколько раз упоминали группу Беркута. Он немного знает немецкий и понимал, о чем фашисты говорят между собой.

— Стало быть, он стремился попасть к нам? — подытожил Беркут. — Вот за это сообщение еще раз спасибо.

Как только фельдшер ушел, в землянку сразу же втиснулась половина группы. Увидев, что Беркут внешне совершенно спокоен и ничем не выдает своего состояния, бойцы удивленно переглянулись.

— Мазовецкий, проверь охрану лагеря. И пошли кого-нибудь из ребят в отряд Иванюка. Пусть отправляется туда вместе с фельдшером.

— Да хоть и я мог бы пойти, — сразу же вызвался Федор Готванюк. — Если доверите.

— Хорошо, пойдешь, — согласился Беркут, немного поколебавшись. — Предупреди фельдшера, чтобы задержался и минут через десять зашел ко мне. А вы, ребята, отройте вокруг лагеря еще несколько окопов. На всякий случай. Нужно подготовиться к круговой обороне. Кажется, «рыцарям» уже не сидится за крепостными стенами, решили подышать лесным воздухом.

А еще через несколько минут, когда все вышли, Беркут, превозмогая боль, наставлял Готванюка:

— Как только придешь, сразу встретишься с командиром. Предупреди его, что Феликс Романцов не должен знать о твоем появлении. И еще: попроси держать этого беглеца подальше от штаба и никуда не отпускать из лагеря. Никаких доказательств у нас пока нет — так Иванюку и скажи, но считаю, что через пару дней мы их получим. И еще… Если этот Феликс Романцов из-под Курска станет проситься в наш отряд, пусть пока не переправляют.

18

Готванюк вернулся к следующему полудню. Отряд Иванюка перебазировался в глубь урочища, и до него было не менее трех часов пути. Федор вышел на рассвете, и за это время настолько устал, что едва держался на ногах.

— Иванюк не поверил мне, — доложил он Беркуту. — Вообще не поверил.

— Что значит: «не поверил»? Что ты от меня? Что выполняешь мой приказ?

— Нет, просто он стал требовать доказательств. Которых у меня не было. А без доказательств, мол, подозревать человека он не может. Иванюк несколько раз говорил с Романцовым. Тот подробно описывает село, в котором родился, называет фамилии председателя колхоза и бригадиров. И брат у него служит на Северном флоте. В плен попал уже за Днепром. Сначала был во временном лагере где-то под Киевом. А недавно его перевезли сюда. Находился в бараке, куда согнали самых крепких для отправки в Германию, на работы. Словом, зацепиться не за что. Поэтому Иванюк и не верит.

— Ну, то, что не верит, может, и правильно делает… Но ведь мы не требуем судить Романцова. Речь идет об осторожности. Фактов у нас пока что нет, это так. Но и то, что ему рассказал о себе Романцов, тоже не убеждает. Чем завершилась ваша встреча?

— Иванюк пообещал, что некоторое время будут присматриваться к Романцову.

— И все?

— Спрашивал, отчего это Беркут не увеличивает отряд? Предлагал присоединить нашу группу к его войску.

— А ты?

— Ответил, что мы делаем свое дело честно. Нападаем на противника почаще, чем они. И не убегаем в леса, а держимся под боком у Подольска. Действовать так в составе большого отряда мы бы не смогли.

— Да ты — стратег! Только, знаешь, я тоже подумывал: а не объединиться ли? По крайней мере, большие операции нам уже пора проводить совместно с отрядом Иванюка и согласовывать их с другими отрядами. Связи с Москвой у него все еще нет?

— Кажется, нет.

— «Кажется»!… — хмыкнул Беркут. — Об этом нужно было узнать точнее. Если до осени у него не появится рация, придется посылать кого-нибудь через линию фронта. Давно пора.

— А что будет с Романцовым? Если окажется, что подозревать его не в чем, тогда?…

— Тогда облегченно вздохнем. И извинимся. Ты хотел еще что-то сказать?

— Да так, ничего… Когда прощались, Иванюк вдруг стал расспрашивать о тебе. Он ведь видел тебя всего один раз. Да и то мельком. Интересовался, правда ли, что хорошо владеешь немецким и свободно разгуливаешь по Подольску в форме эсэсовского офицера.

— Куда как свободно! — усмехнулся Беркут, осторожно поворачиваясь на бок, чтобы не потревожить раненую ногу. — Бываю на всех балах местного офицерства.

— Ничего не поделаешь: где бы хлопцы Иванюка не появлялись, везде слышат о Беркуте. Говорят, будто ты даже разъезжал на лимузине в форме фашистского генерала.

— Раз говорят — надо попробовать.

— Знаешь, о чем я думал, пока шел? Может, стоит привести этого Романцова к нам? Ведь интересуется же человек.

— В том-то и дело, что очень уж напористо он интересуется.

Оставшись один, Беркут еще раз попытался проанализировать обстоятельства, при которых пленный оказался в лагере Иванюка. Теперь, имея представление о планах гестапо относительно «Рыцарей Черного леса», он не верил, что Штубер мог допустить побег Романцова. Пленных привезли в крепость, чтобы отрабатывать на них приемы рукопашного боя, как на манекенах. Фельдфебель сам сказал об этом Мазовецкому во время их дружеской беседы. А докладывая Штуберу, что тренировка закончена, этот же фельдфебель заявил, что пленные в подземелье. Стало быть, фашисты не собирались отвозить их вечером в лагерь. Опасались нападения партизан. Как же в таком случае машины с пленными оказались на шоссе? И почему этому Романцову так легко дали бежать? Даже не преследовали его? С другой стороны, невозможно, чтобы спектакль с докладом фельдфебеля был разыгран специально для него. Штубер не мог предвидеть появления Беркута в крепости именно в это время.

Фельдшер сказал, что лежать придется еще недели две. А тем временем Штубер будет действовать. Судя по всему, он задумал большую операцию. И толчком к ней наверняка послужил его, Громова, визит в крепость. Штубер понял, что наговорил «оберштурмфюреру Ольбрехту» много лишнего, но потом, видимо, решил: почему бы не извлечь выгоду из собственной болтовни. Теперь, когда Беркут знает, что в крепости находятся пленные, он легко поверит «беглецу». Тем более, что Романцов сможет сообщить несколько совершенно правдивых деталей о событиях и обстановке в крепости.

Словом, похоже, что Романцова подключили к неожиданной, не спланированной заранее операции, на которую Штубер пошел без соответствующей подготовки. В конце концов, не так уж и велика трагедия, если провалится еще один агент из аборигенов. Ну а то, что Крамарчук стал свидетелем «побега»… Так ведь кто мог предвидеть такое?

Уходя из крепости, Беркут твердо решил, что появится там еще раз — ровно через три дня. Ему казалось, что игру со Штубером стоит продолжать. В конечном итоге, если не его самого, то хотя бы нескольких «рыцарей» можно было бы заманить в лес и здесь основательно допросить. Но теперь все срывается. Впрочем, уже и сейчас у него есть основания предупредить партизанские отряды о возможной засылке к ним «рыцарей». Именно на это намекал гауптштурмфюрер. Так что польза от распития коньяка в башне Штубера очевидна.

Вошел Мазовецкий. В землянке было душно, и Владислав помог командиру выйти на воздух. На поляне за лагерем они сразу же разделись до пояса — самое время позагорать.

— Странная тишина, — задумчиво произнес поляк, растирая свое крепкое мускулистое тело. — С некоторых пор я больше всего опасаюсь именно тишины. И вообще, может, война уже давно закончилась и мы зря сидим здесь?

— Если вот так, тихо, посидим еще неделю, немцы наверняка всполошатся: куда девались партизаны?

— Ага, — кивнул Мазовецкий, — так всполошатся, что бросят на розыски несколько полков под прикрытием самолетов. Но особенно встревожится наш друг Штубер.

— Меня сейчас больше интересует этот загадочный беглец Романцов. Одно из двух: либо это действительно пленный, но завербованный фашистами, либо профессиональный провокатор. В обоих случаях его следует ликвидировать.