Всегда в декабре - Эмили Стоун

к ней отношусь. – Живот неприятно скрутило – она впервые решилась сказать об этом вслух, и хотя реальнее от этого вряд ли что-то стало, но проблема определенно была обозначена.

Макс нахмурился и сразу ничего не ответил, точно не нашелся, что сказать.

– Вот дерьмо, – наконец произнес он, и Джози засмеялась.

– Именно. Впрочем, у меня есть вариант. – Она помрачнела, вспоминая лицо Джанис, оскалившееся в притворной улыбке, когда она предлагала ей вышеозначенный вариант. – Я могу развиваться «вбок» – она попыталась изобразить воздушные кавычки, получилось не очень ловко, потому что шла под руку с Максом, – или попасть под сокращение.

– Что значит «вбок»? – Он тоже изобразил кавычки.

Джози помахала свободной рукой, рассекая пальцами воздух и жалея, что забыла взять перчатки.

– Они называют эту должность административной, но по сути это та же самая работа, только за меньшие деньги и с упором на цифровой формат.

– Похоже, тебе лучше драпать оттуда, пока есть возможность. – Он потянул ее за собой вверх по пандусу, направляясь к пирсу.

– Да, но тогда у меня не будет ни работы, ни денег… – Мысли вращались по замкнутому кругу, в фоновом режиме, не отпуская ни на минуту. Можно согласиться на должность, которую ей предлагали, и одновременно искать другие варианты или получить компенсацию за увольнение по сокращению в надежде, что новое подвернется до того, как деньги иссякнут. Но вдруг новая работа окажется хуже этой? Здесь она, по крайней мере, все знает, у нее есть подруги, в том числе Лора, что некоторым образом уравновешивает ситуацию с Оливером. Джози еще не поняла, готова ли рискнуть, хотя говорить об этом вслух не стоило, чтобы не выглядеть жалкой.

– Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что тебе не нравится, – просто сказал Макс, точно это было легко, точно все делали то, что им нравится.

– Значит, тебе нравится быть архитектором?

Он улыбнулся, но уже не так радостно, как будто теперь, на песке, отчасти лишился энергии океана.

– Да. Я повернут на зданиях. И могу креативить. Я не сразу получил возможность… отражать… свою индивидуальность в здании. Но я знал, что однажды это случится, и спокойно вкалывал. – Он взглянул на нее. – Хотя, сдается мне, что ты не видишь свое будущее в маркетинге, а это все меняет.

Джози покусала губу, обдумывая сказанное. Она предполагала, что будет двигаться по карьерной лестнице, но хотелось ли ей на самом деле через десять-двадцать лет стать директором по маркетингу? Она покачала головой. Так что причина не только в том, что происходит сейчас.

– Ты всегда хотел быть архитектором? – спросила она, чтобы переключить разговор на него.

– Нет, в шесть лет я не заявлял на детской площадке, что хочу проектировать здания, но в подростковом возрасте, пожалуй, уже окончательно определился с выбором. Родители поначалу восприняли эту идею в штыки, – добавил он, но, судя по улыбке, играющей на губах, эта проблема осталась в прошлом.

– Вот как? Почему?

Джози считала, что это вполне респектабельная профессия, и к тому же денежная.

– Мои родители – люди консервативные. Они врачи, благодаря этому и познакомились. Оба – классные специалисты в своих областях, мама так любит свою работу, что дает консультации в Нью-Йорке. Они предполагали, что я пойду по их стопам, и думаю, были страшно разочарованы тем, что не смогут поделиться со мной своими познаниями.

– Но теперь-то они смирились?

Макс решительно направлялся на другую сторону дороги, к ветхой рыбной закусочной с полинялой сине-белой вывеской над входом – все свидетельствовало о том, что лучшие дни заведения давно позади.

– В детстве мне покупали здесь рыбу с картошкой, – пояснил он. – Мы исправно приезжали сюда каждый год в неделю августовских банковских[1] каникул. Сто лет здесь не бывал, – произнес он с легкой ностальгией и открыл ей дверь. Джози вошла, удивившись, что в середине декабря закусочная открыта. В воздухе витал запах жира, не сказать чтобы аппетитный, но после уличного холода здесь было тепло и потому приятно. За прилавком стоял тощий мужчина с острым угловатым лицом и залысинами.

– Картошку на дорожку или ты проголодалась? – спросил Макс.

– Да, отлично, – она улыбнулась продавцу, который что-то пробурчал в ответ и повернулся к ним спиной, выполняя заказ из двух пакетиков картошки. Мало радости сидеть тут в ожидании случайного туриста в канун рождественского сочельника, подумалось Джози. Она посмотрела по сторонам: в конце прилавка стояла маленькая фигурка оленя, иных примет праздника не наблюдалось.

– Так о чем мы говорили? Ах да, о типично подростковом бунте, связанном с поисками иной идентичности, чем та, которую навязывали мне родители. – Он многозначительно кивнул, и Джози засмеялась. – Сейчас они смирились – в основном. Но периодически заводят разговор на эту тему. Так было два года назад, в день моего тридцатилетия, как будто я, выйдя из студенческого возраста, могу каким-то чудом заняться медициной.

Продавец выдал им два промасленных пакетика и сказал, что приправы и соусы – в конце прилавка. Джози слегка перестаралась с солью, но в конце концов, это же Рождество, и вздрогнула при виде того, как Макс поливает свою картошку уксусом.

– Не употребляешь?

Она состроила гримасу.

– Разве родители тебе не говорили, что от избытка уксуса скиснуть можно?

Это была любимая поговорка Мемо, которую она, правда, всегда употребляла не к месту, так что получалась бессмыслица.

– Да, порой я бываю кислым, – в свою очередь, рассмеялся он.

Они ели картошку, идя по пирсу, – Джози накинулась на нее с таким жаром, что мягкой серединкой обожгла себе нёбо. Увидев скамейку, они уселись – она была влажная от конденсата и морских брызг, но Джози было наплевать, она расслабилась, а Макс загораживал ее от порывов ветра.

– Но если тебя сокращают, почему же ты идешь на вечер?

Джози ответила не сразу – слизывала соль с пальца.

– Что?

Макс уже доел свою картошку и смял промасленный пакетик одной рукой.

– Ты ведь сказала, что идешь туда завтра – на рождественский вечер, или я ослышался?

– А, – она нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда именно говорила об этом. – Верно. Вообще-то я еще не решила, уйти или остаться.

– Вот оно что.

– Поэтому мне надо быть на хорошем счету, чтобы иметь возможность выбора. – Она взяла еще одну дольку – тонкую, хрустящую, такие ей нравились больше всего – и отправила ее в рот. – Это благотворительное мероприятие, – объяснила она и скривилась. – Мы все обязаны присутствовать – его организует компания-учредитель для всех своих дочерних предприятий и кучки клиентов, и по какой-то причине, известной только им, оно было назначено на