Загадочный материк - Лев Хват

Очередные попытки достижения заветной точки встречались с недоверием и подозрительностью: когда-нибудь это, пожалуй, и совершится, но очень нескоро.

Газеты время от времени сообщали об американце Роберте Пири. Почти двадцать лет он тренируется в Гренландии к походу на Северный полюс. Пешком! По пловучим льдам? Тысяча восемьсот километров в оба конца?! Авантюра!.. Даже самому Нансену не удалось проникнуть в центр Арктики. Роберт Скотт пытался добраться к Южному полюсу по материковому льду, а сколько прошел? Чуть побольше трети пути. Теперь туда собирается новый претендент — некто Шеклтон, морской офицер, лейтенант запаса… Не тот ли Шеклтон, который уже побывал в Антарктиде? Да ведь без помощи Скотта он навеки остался бы в ледяной пустыне! А теперь хочет «обскакать» своего недавнего начальника, спасителя, друга?!

«Опередить!»

Вернувшись в Англию первым, на год раньше Роберта Скотта, Эрнст Генри Шеклтон превосходно использовал выгодную ситуацию. Оправившийся от болезни и окрепший ещё по пути домой, он давал корреспондентам пространные интервью об открытиях экспедиции, предоставлял прессе редкостные фотографии Великого ледяного барьера, заснятые с борта судна и из корзины воздушного шара, читал доклады и лекции о походе в глубь Антарктиды. Он охотно взвалил на свои плечи бремя славы, предназначенной Роберту Скотту.

Энергичный и предприимчивый, Шеклтон изыскал пути в высшее общество Великобритании, в военные и научные круги, завязал полезные знакомства. Страсть к открытиям у Шеклтона превосходно уживалась с честолюбием и практическим расчетом. Морской лейтенант запаса, штурман «Дисковери» вырос до полярного исследователя, занимающего пост секретаря Королевского географического общества Шотландии и мечтающего о политической карьере.

Роберт Скотт, вероятно, был поражен, узнав, что его недавний помощник выставил свою кандидатуру в члены парламента. Сорвалось! Шеклтона забаллотировали. Он тотчас изменил свои планы…

Путь на полюс мучительно тяжек, длителен, опасен. Но он сулит славу, богатство, власть. Ученый мир воздает должное трудам экспедиции «Дисковери», но общество больше интересует другое: британский флаг должен быть водружен на Южном полюсе! И пока Скотт разрабатывает проект нового путешествия, это сделает он, Эрнст Генри Шеклтон! Самостоятельная экспедиция в Антарктиду. Восхождение на Эребус. Поход к магнитному полюсу. Исследование восточного побережья моря Росса. А главное и решающее, венец всего — завоевание Южного полюса!

Крупный финансист Уильям Бирдмор, друг и покровитель Шеклтона, предоставляет ему солидную сумму. Удается получить субсидию от австралийского и новозеландского правительств. Недостающие деньги Шеклтон берет взаймы. Экспедиция снаряжена отлично.

В начале 1908 года судно «Нимрод» вступило в море Росса. С Шеклтоном идут четырнадцать исследователей: геологи профессор Т. Эджворт Дейвид и Р. Пристли, австралийский физик Дуглас Моусон, метеоролог Дж. Б. Адамс, биолог Д. Мёррей, Эдвард Маршалл, совмещающий работу врача и топографа…

Для достижения заветной цели Шеклтон избрал невиданное в полярных странах транспортное средство — маньчжурских лошадей. Он был убежден, что маленькие сильные лошадки способны протащить тяжело нагруженные сани по льдам и снегам. Упряжных собак Шеклтон взял лишь в качестве резерва и по принятой у полярников традиции. Опыт похода за 82-ю параллель привел его к выводу, что упряжки совершенно непригодны для передвижения по шельфовому леднику Росса. На «Дисковери» было только двадцать собак, и мы ничего не имели от них, кроме неприятностей», — говорил он.

Другим резервным средством был автомобиль. «Механический транспорт в Антарктике! Пятнадцатисильный автомобиль «Арроу-Джонстон» среди ледников!» — надрывались лондонские газетчики. Отголоски этой сенсации, носившей рекламный характер, достигли России. Вера в универсальность нового вида транспорта была так велика, что автор книги, изданной в Петербурге незадолго до выхода «Нимрода» в плавание, с полной серьезностью писал: «Шеклтон поедет по направлению к полюсу на автомобиле». Наивный оптимизм! Правда, по ровному льду «Арроу-Джонстон» проходил неплохо, но на снегу он оказался беспомощным: колеса машины проваливались и буксовали.

«Нимрод» шел вдоль Ледяного барьера на восток, приближаясь к бухте Воздушного шара. Шеклтон не покидал капитанского мостика. Если бы удалось создать зимовку на поверхности Барьера! Отсюда на 60–70 миль ближе к полюсу, чем от острова Росса… Но за шесть лет произошли большие перемены: откололись огромные части ледника, и бухта Воздушного шара соединилась с соседней, где высаживался Борхгревинк. Здесь было много китов и тюленей. Шеклтон назвал эту большую бухту Китовой.

Ему показалось, что в этом месте Ледяной барьер находится на плаву. Ясно, здесь ненадежное пристанище для зимовки! Экспедиция повернула к острову Росса.

Высадив пятнадцать зимовщиков у подножья Эребуса, «Нимрод» в феврале 1908 года ушел в Новую Зеландию. Люди обосновались в доме, выстроенном на побережье мыса Ройдса, под широтой 77°30 .

На вершине Эребуса и у магнитного полюса

Профессор Дейвид, Дуглас Моусон и хирург Макей, захватив десятидневный запас продовольствия, ушли на вершину Эребуса. Их сопровождала вспомогательная партия: Адамс, Маршалл и фотограф Броклегерст. Первую ночь исследователи провели в десяти километрах от зимовки, уже на высоте 700 метров. Весь следующий день они карабкались по склонам, вязли в снежных сугробах. Завывала пурга.

— Сегодня поднялись ещё на семьсот метров, итого — тысяча четыреста, осталось две шестьсот, — сказал Моусон, укладывая часть продуктов в ледяной пещере; они понадобятся на обратном пути.

Взяв пятисуточный паек, отряд продолжает восхождение. Вьюга неистовствует, мчит тучи снега, все стихии ополчились против людей. Насилу добираются они до скалистого выступа, под которым проводят третью ночь, согревая друг друга в «трехспальных» меховых мешках. Шум урагана разбудил их.

— Что-то невероятное! — воскликнул Макей, выглянув из палатки. — Куда девались наши спутники?!

Снежная завеса скрыла палатку вспомогательной партии, расположившейся в каких-нибудь пяти-шести шагах. Мириады колючих сухих снежинок сделали невидимым весь окружающий мир. Голос Моусона, окликавшего товарищей, едва звучал в бешеном вое ветра. К вечеру утихло. Соседний сугроб зашевелился, оттуда вылез фотограф:

— Всё в порядке! Посмотрю, можно ли двинуться в путь…

Ветер сорвал перчатку с руки фотографа и отбросил в сторону Он побежал за ней. Упал! Его понесло по откосу. Адамс бросился на помощь, но очередной шквал свалил его наземь. Маршалл, оставшийся один в мешке, делал отчаянные усилия, чтобы удержаться на месте: «Сейчас и меня унесет в преисподнюю…» Лишь через полчаса приползли его товарищи — избитые, окоченевшие, жаждущие тепла.

К концу пятого дня вся группа добралась до края старого кратера. За широкой пропастью возвышается дымящийся конус Эребуса.

— Завтра мы поднимемся туда!

В узенькой долине они ставят палатку, зажигают керосиновую лампу-печь. Фотограф обморозил пальцы ног, он остается на биваке.

Пятеро медленно взбираются по обледенелому снегу, смешанному с вулканической золой и шлаком. Вот и вершина! Осторожно нащупывая дорогу, шаг за шагом люди приближаются к самому кратеру диаметром около километра. Перед ними открывается бездна, наполненная клубящимися облаками. Прерывистое шипение, клокотание и свист доносятся из глубины. Внезапно с глухим гулом вздымается огромная шарообразная масса, распространяя запах горящей серы.

— Так в древнейшие времена возникла легенда об аде, — заметил доктор Маршалл. — Вид действующего вулкана вызывал ужас перед непонятными «сверхъестественными» силами.

— Пожалуй, для полноты картины здесь нехватает только грешников…

Ветер развеял облака, колыхавшиеся в кратере. На глубине 250–300 метров показалось дно с тремя отверстиями. Оттуда непрестанно струился нар, иногда с гулом вылетали белые клубы. По другую сторону кратера медленно сползали снежные пласты, превращаясь в пар…

— Запишите в актив, мистер Шеклтон: исследован кратер Эребуса, сделана серия снимков, пострадавших нет, — сказал профессор Дейвид, вернувшись с отрядом на восьмой день.

Ранней весной, в сентябре, Шеклтон с шестью спутниками отправился за 230 километров к югу, чтобы оставить 80 килограммов фуража для лошадей в «Депо № 1». Этот сравнительно небольшой поход ещё раз показал, какие опасности таятся на пути к полюсу. Застигнутые пургой люди семь суток оставались в палатке. Свирепый мороз превращал керосин в твердый ком, и путешественники радовались, когда можно было довести его до густоты сметаны и залить в лампы-печи.