Бессердечный - Мэри Бэлоу

– Нет. Он умер, – мягко ответил Люк. -Его убили десять лет назад. Джордж был единственным, кто выжил в той дуэли.

Эшли прошел через комнату к двери. Но, взявшись за ручку двери, он вдруг обернулся.

– Я пришлю счета, – сказал он, обращаясь к спине Люка, который сидел, глядя в огонь. Он помолчал, а когда снова заговорил, в его голосе не было ни одной теплой нотки. – Благодарю тебя за заботу.

Люк слышал, как дверь открылась и снова захлопнулась. Ах! Он откинул голову на высокую спинку кресла и закрыл глаза.

Он только что нажил себе врага. Вряд ли можно было сделать это еще успешнее – он унизил своего младшего брата.

Эшли пришел к нему с просьбой одобрить его неоплаченные счета. И вместо того чтобы подписать их небрежным жестом и заговорить о чем-нибудь другом, он протянул руку за этими проклятыми бумагами, хотя знал, что Эшли их не принес.

Почему он сделал это? Пытался научить своего брата не тратить деньги направо и налево? Или хотел наказать его, потому что сам в двадцать три года не мог позволить себе быть беспечным избалованным младшим братом?

Он помнил то время, о котором говорил Эшли. Да, он был им настоящим старшим братом, в отличие от Джорджа, которого никогда не было дома. Они обожали его, как он сам обожал Джорджа, и он платил им добротой и терпением. Высокий юноша, который только что ушел от него, злой и оскорбленный, был тем непоседливым мальчуганом, которого он учил плавать и лазить по деревьям и брал с собой на рыбалку.

Давным-давно. Целую жизнь назад. Причина была в том, что он забыл, как можно любить. Более того, он заставил себя не любить, а значит – быть недоступным боли, унижению и предательству. Он был счастлив все эти десять лет – как мог быть счастлив тот, кто не умеет любить.

Но сейчас, обидев брата, он чувствовал себя почти виноватым. И напрасно. Человек, который живет не по средствам, не имеет никаких оснований ждать, что кто-то будет беспрекословно оплачивать все его долги. Даже если эта сумма – ничто по сравнению с его состоянием.

Эшли должен научиться кое-чему в жизни, и чем скорее, тем лучше. Ему будет легче выжить в этом жестоком мире. Сентиментальность вполне допустима между юношей и ребенком, но ей нет места между взрослыми.

Нет, ему не стоит винить себя за то, как он повел себя в этой ситуации.

Вдруг он резко поднялся. Он вспомнил о том, что должно было произойти. Люк взглянул на часы. Пора.

Что ж, от визита Эшли была и польза, думал Люк, быстро поднимаясь в гардеробную, где его уже ждал слуга. Он помог ему убить время, оставшееся до того часа, который должен был изменить всю его жизнь.

Он не станет думать об этом. Он будет думать только о своей внешности. Надо выбрать что-нибудь более торжественное, нежели обычный утренний наряд, но и не слишком шикарное для этого часа дня.

Неожиданно ему очень захотелось вернуться в Париж, к привычной жизни. Визит Эшли и его собственное поведение расстроили его больше, чем он мог предположить.

Анна сидела в утренней комнате с леди Стерн. Они занимались вышиванием и болтали обо всем, что должно было произойти на этой неделе. Самым волнующим событием должен был быть бал у лорда и леди Кастл, который они устраивали сегодня вечером. Агнес ушла в город за покупками со своей новой подружкой и ее матерью.

– Может, на этом балу Агнес встретит кого-нибудь, кто понравится ей больше, чем все те, с кем она успела познакомиться здесь, – сказала Анна. – Несколько джентльменов, кажется, заинтересовались ею. Но Агнес никого не выбрала. Вчера вечером я подумала, что, может быть, лорд Эшли Кендрик... Но, когда он на минуту поднялся, лорд Северидж занял его место рядом с Агнес. Я даже разозлилась на него, хотя бедняжка ни в чем не виноват.

– Не забывай, что Агнес всего восемнадцать, – напомнила леди Стерн. – Тебе нечего волноваться за нее. Она не из тех, кто хватается за любую возможность выйти замуж, невзирая на то, нравится ей мужчина или нет. Держу пари, она выберет очень недурно! Дай ей только время.

– Нет, я все равно волнуюсь, – вздохнула Анна. – Виктор сам еще так молод, к тому же он собирается жениться. Наверняка ему не очень захочется обременять себя еще двумя незамужними сестрами и искать им мужей. Не говоря уже о том, что Эмили еще даже не вошла в возраст невесты и вряд ли кто-нибудь захочет жениться на ней, хотя она этого и заслуживает. Большое приданое могло бы сыграть свою роль, но у нас нет и этого.

– Две незамужние сестрицы, – повторила леди Стерн, поцокав языком. – Ты не включила в их число себя, детка. Ручаюсь, ты думаешь, что уже вышла из того возраста, когда могут предложить руку и сердце.

Анна вспыхнула и подумала о том, о чем старалась забыть все утро, но не смогла ни на минуту. Она взглянула на свое новое платье, которое она надела, хотя было еще только утро. Тетушка не преминула заметить ей, как чудно она выглядит. Но тогда Анна не сказала ей того, что должна была сказать.

– Я... Я, к-кажется, забыла, – начала она запинаясь, чего с ней не случалось уже много-много лет. – Герцог Гарндонский сказал, что, возможно, заедет сегодня утром.

– Возможно? – Игла леди Стерн замерла в воздухе. – Утром? Ох, детка, это то, чего я так ждала! Он собирается сделать тебе предложение.

– Нет-нет, – попыталась возразить Анна. – Всего-навсего, чтобы засвидетельствовать свое почтение, тетя Маджори. Думаю, он хочет убедиться в том, что нам понравилось вчера в театре.

– Перестань, девочка, – сказала леди Стерн, складывая свое рукоделие, – не будь такой ледышкой. Он больше ничего не сказал? Ничего о том, зачем он придет?

– Н-нет, – солгала Анна. – Ничего больше. Может быть, он вовсе и не придет. Он же сказал: «возможно». Это вовсе не обязательно. Скорее всего, он не придет.

МАДАМ, Я ПРОШУ ПОЗВОЛЕНИЯ ПОСЕТИТЬ ВАС ЗАВТРА УТРОМ, ЧТОБЫ ОБСУДИТЬ ОДИН ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ ВОПРОС.

Эти слова обжигали ее каждый раз, когда она вспоминала о них. И если они до конца не раскрывали смысла его намерений, то следующий вопрос развеивал все сомнения. Он спросил, совершеннолетняя ли она. И сказал, что в таком случае может разговаривать прямо с ней, а не с Виктором.

Он собирался сделать ей предложение.

Уверенность в этом превратила ее ночь в ночь оживших кошмаров.

Она должна отказать ему. У нее нет выбора. Даже если сэр Ловэтт Блэйдон не вернется из Америки. Она не может выйти замуж. Но правда была в том, что он вернется, и, когда это случится, она будет прикована к нему сильнее, чем раб к своему господину. Лежа в постели без сна, она вспоминала – не могла не вспоминать – как он, сжимая у нее на горле руки, описывал, как веревка, завязанная у уха, сжимает шею преступника. И если повезет, то она сразу ломает шейные позвонки, как только выбивают из-под ног скамью. Анну бросало в жар и в холод. Она была близка к обмороку.