Бессердечный - Мэри Бэлоу

Люк снова тщательно вспомнил все, что сказал вчера вечером. Была ли в его словах какая-нибудь двусмысленность, которая позволила бы ему отступить, не потеряв лица? Обыграть все так, будто он просто хотел попросить ее еще об одной встрече? Например, о прогулке верхом?

Ответом на вопрос было твердое «нет». Он просил разрешения прийти утром, в то время как обычные визиты было принято наносить ближе к полудню. К тому же он сказал, что хочет обсудить с ней важный вопрос. Приглашение на прогулку вряд ли могло сойти за таковой. Люк с гримасой отвращения отодвинул тарелку, оставив попытки доесть завтрак. Он спросил, совершеннолетняя ли она, и сказал, что тогда ему не придется разговаривать с ее братом прежде, чем с ней самой.

Нет. Женщина должна быть совсем глупой, чтобы не понять, о чем шла речь. Леди Анна ею не была.

Итак, это случилось. Десять лет он строил жизнь, в которой сам себе был хозяином, и сдался за три дня! – под тяжестью своего титула и долга перед семьей. Ему хотелось бы вернуться в Париж и жить так, как он жил все эти годы. Забыть Англию и свою семью. Ему хотелось, чтобы Джордж был жив и стал отцом десятка здоровых мальчишек, а он смог бы снова стать лордом Лукасом Кендриком.

Но, как известно, от наших желаний мало что зависит. Люк не мог вернуться в прошлое. Теперь он мог только шагнуть навстречу той жизни, которую выбрал для себя прошлым вечером с поспешностью, позабытой десять лет назад. Хотя его решение было не так уж и поспешно, напомнил он себе. С того самого момента, как он вернулся в Англию, к этому все и шло.

Теперь его единственным желанием было переодеться и как можно скорее отправиться к леди Стерн, раз уж этого не миновать. Но было слишком рано. Люк не мог себе представить, как убить час, который оставался ему до визита.

Но приход слуги, объявившего о том, что приехал лорд Эшли Кендрик, избавил его от этих раздумий. Люк с радостью поднялся и вышел из столовой, небрежно бросив салфетку на стол.

– Эшли, – сказал он, подходя к брату, который стоял в холле и разглядывал статую Венеры. Прозрачные развевающиеся одежды, изображенные скульптором, так откровенно облегали фигуру, что она казалась обнаженной. – Пойдем в библиотеку, ты расскажешь, что привело тебя ко мне.

В ответ Эшли улыбнулся и пошел рядом с братом.

– Не думал, что ты уже встанешь к этому времени, – сказал он. – У тебя чертовски красивый наряд с утра пораньше. Такой же красный, как и камзол, в котором ты был у леди Диддеринг.

– Присаживайся. – Люк кивнул на кресло у камина и поставил еще одно рядом, для себя.

Его брат, высокий, стройный юноша, носил свою модную одежду достаточно небрежно. «Типичный англичанин», – подумал Люк.

– Чертовски хорошее представление вчера давали в «Ковент-Гарден», – начал Эшли. – И музыка мне тоже понравилась.

– Правда, – согласился Люк. – Хотя я ни разу не видел, чтобы кто-то сумел испортить эту оперу плохой постановкой.

– Ты прав, черт побери. А леди Анна чертовски хорошенькая, правда? Дорис говорила так по пути домой, и мама с ней согласна. Похоже, она питает надежду, что ты наконец остепенишься.

– Вот как? – мягко сказал Люк, подняв брови. Он уже с полминуты наблюдал, как брат сжимает ручки кресла. Несмотря на приветливость Эшли и его кажущуюся беспечность, он явно был чем-то озабочен, если даже не встревожен. – Спорю на что угодно, ты пришел не для того, чтобы обсудить оперу или сделать комплимент мне и моему вкусу, мой дорогой. Что у тебя на уме?

Эшли снова улыбнулся.

– Да ничего особенного. Наглость Колби переходит всякие границы.

– Мой управляющий? – удивился Люк. – Чем же он так возмутил тебя?

– Он вернул все мои счета неоплаченными! Можешь себе представить, что он от меня требует? Пишет, что я должен прислать их снова с твоим одобрением, которое я – не он! – должен у тебя испросить.

Люк протянул руку. Эшли изумленно посмотрел на него.

– Где счета? – спросил Люк.

Эшли вспыхнул.

– Я не захватил их с собой, – пробормотал он. – Да все, что тебе надо сделать, – это велеть, чтобы Колби оплатил их и не был в будущем таким ослом.

– А за что эти счета?

– Костюмы, жилеты, туфли, шляпы – какого черта я должен все это помнить? – ответил Эшли, пожалуй, чересчур небрежно. – Ладно, Люк, будь хорошим братом. Я никогда не желал Джорджу зла, клянусь, но, когда он умер, я был рад, что ты теперь глава семьи. С тобой всегда было легче договориться. Я помню, как ты был терпелив, когда возился с нами – со мной и Дорис, хотя ты гораздо старше нас.

– А что насчет других долгов? – спросил Люк, не давая увести себя от главной темы. – Карточных, например?

– Ох, Люк, ты, кажется, собираешься до всего докопаться. Да, наверное, есть и такие. Кто-то выигрывает, а кто-то наоборот. Таков закон игры, черт побери!

– Но когда этот кто-то проигрывает слишком часто, это значит, что он такой игрок, дорогой мой.

– Ох, Люк, – Эшли неловко заерзал в своем кресле, – неужели обязательно говорить мне «дорогой мой» таким ледяным голосом, будто я девица? Ты хочешь сказать, что я плохой игрок, да?

– Я вовсе не собирался тебя обвинять, просто сообщил тебе этот факт.

– О Господи, я надеюсь, ты не собираешься испортить мне настроение? – нахмурился Эшли. – Ты даже не представляешь, каково это – жить на жалкое содержание, когда надо появляться в свете и прилично выглядеть. Ты тратишь на наряды целое состояние – я видел их и не нуждаюсь в экспертах, чтобы понять, что они от лучших портных Парижа. Неужели ты хочешь, чтобы твой брат выглядел оборванцем?

Люк достал из кармана табакерку, чтобы взять щепотку табака. Вопросительно взглянув на Эшлн, он протянул ему табакерку. Эшли отрицательно покачал головой.

– Возможно, ты забыл, что еще два года назад я сам был младшим братом? – спросил Люк.

– У тебя высокие запросы. Держу пари, Колби не оплатил ни один из твоих счетов!

Люк пристально посмотрел на брата из-под полуприкрытых век.

– Нет, – ответил он. – Я и не посылал ни одного. Ни Колби, ни отцу, ни Джорджу. Мой кредит был закрыт через три месяца после того, как я уехал.

Эшли удивленно молчал.

– Пришли мне завтра свои счета, – продолжал Люк. – Я оплачу их, но прежде хочу взглянуть. Я запрошу Колби о размерах твоего содержания и увеличу его, если сочту нужным. Со следующего месяца я прошу тебя не выходить за эти рамки.

– Жить на эту сумму? – Эшли побледнел. – Это невозможно, Люк! Мне придется вернуться в провинцию!

Люк поднял брови. Эшли встал.

– Разные слухи доходили до нас, – сказал он. – О твоем положении при французском дворе, твоих дуэлях и женщинах. Говорили, что ты бессердечный человек, который способен думать только о своем благополучии. Я не верил этому, потому что всегда помнил старшего брата, который играл со мной и перед которым я преклонялся. Черт меня подери, я сильно сомневаюсь, что мой брат все еще жив!