Опасные игры - Уоррен Мерфи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комната их располагалась на третьем этаже. Римо знал, что мог открыть окно, выпрыгнуть наружу и не разбиться. Но это не изменило бы его судьбы, а только лишь отсрочило неизбежное. Он мог бы, изменив имя, сбежать и в течение десятка лет скрываться среди бедуинов Северной Африки. Но если бы потом, вернувшись обратно в Америку, – зимой, в два часа ночи, – он вошел в номер, снятый им в отеле какого-нибудь захолустного штата, то увидел бы там сидящего на полу Чиуна, который сказал бы ему: «Как я уже говорил. Величайший Мастер Ванг был величайшим спортсменом из всех Мастеров Синанджу». И как ни в чем не бывало продолжил бы в мельчайших подробностях свой рассказ.
И Римо решил покончить с этим сейчас. Он сделал вид, что слушает.
– Это было во времена, когда еще не было этих ваших игр, которые вы называете Олимпийскими. В те времена между многими корейскими городами проводились спортивные состязания. И случалось так, что жители двух из этих городов беспрестанно воевали между собой, хотя и объявляли перемирие на время игр, которые сами по себе являлись величайшим проявлением доброй воли людей друг к другу.
Итак, однажды вечером Величайший Мастер Ванг сидел дома и ел свой любимый суп с рыбой, – он готовил этот суп с очень горьким красным перцем, который выращивали тогда в этой части страны. Чудесный суп, он оказывал особое согревающее воздействие. Однако не слишком сильное. Это был...
– Чиун, пожалуйста! – взмолился Римо. – Оставь в покое суп и давай по существу!
– Ты совершенно равнодушен к прекрасному, – упрекнул его Чиун.
– Я совершенно равнодушен к супу.
– Как бы то ни было, жители первого города пришли к Мастеру и сказали ему, что хотят, чтобы он вкрался в доверие к правителям другого города, с тем чтобы получить возможность состязаться на играх от имени того города. Пока все понятно?
– Да. Город А попросил Ванга выступить от имени города В.
– Эти города не назывались городами А и В, – сказал Чиун. – Они назывались...
– Давай дальше, – перебил Римо. – Я слушаю. Оставь в покое города вместе с супом.
– Итак, Мастер Ванг сделал то, что от него требовалось: выступил от имени второго города и, конечно же, победил во всех состязаниях. И в большинстве из них одержал победу над чемпионом первого города, того самого, который его нанял.
– Зачем? Зачем первому городу понадобилось нанимать Ванга?
– Величайшего Мастера Ванга, – поправил Чиун.
– Зачем первому городу понадобилось нанимать Величайшего Мастера Ванга, чтобы он их победил? Это же противоречит здравому смыслу.
– Помолчи и дай мне закончить.
– Давай, – сказал Римо.
– Когда Величайший Мастер Ванг победил во всех состязаниях, его как героя понесли на руках во второй город. Жители второго города спросили его, чего он желает в качестве награды за свое великое мастерство, которое принесло им такую славу. Он сказал, что хочет, чтобы они оказали ему честь. Он предложил им проделать в стене города проход, в знак того, что, имея такого чемпиона, как Великий Мастер Ванг, город не нуждается ни в каких стенах.
Итак, начальники города проделали в стене проход. Когда они показали ему эту стену. Величайший Мастер поднял их на смех. Такая маленькая дыра для такого великого героя была оскорблением. И дыру сделали намного больше. Когда в ту ночь все уснули, Величайший Мастер Ванг вышел из второго города и пошел к себе домой. А чуть позже воины из первого города через дыру в стене проникли во второй город и разделались со своими врагами.
– Старина Ванг просто молодец, – сказал Римо. – А мораль этой истории такова: никогда не доверяй Мастеру Синанджу.
– В этой истории много моралей, но эта к ней не относится. Во-первых, Величайший Мастер Ванг исполнил то, для чего его наняли. То есть лишил защиты второй город. И сделал это безукоризненно. Между прочим, насколько мне известно, греки как-то позаимствовали этот прием при проведении своих Олимпийских игр. Причем бесплатно. Никто почему-то никогда не платит Синанджу за то, что у нас заимствуют.
– Ну, ладно, ладно. И какое же все это имеет отношение к террористам?
– Иногда мне кажется, что ты действительно туп как пень. Величайший Мастер Ванг понимал, что лучший способ проникнуть в какое-либо место – это заранее оказаться внутри него.
– Не понимаю, что общего это имеет с нашей проблемой.
– Пень, – пробормотал Чиун. – Тупее пня.
Глава одиннадцатая
Через десять минут после того, как Римо и Чиун вошли в свою комнату, под дверь им сунули «Правила поведения для участников Олимпийских игр».
Текст, занимавший шесть листов розоватой бумаги, был напечатан крохотным шрифтом «диамант», который в Соединенных Штатах не использовался уже сто лет, за исключением случаев, когда печатали всякие сплетни да клички лошадей, занявших на скачках последние места.
– О чем там? – поинтересовался Чиун.
– Но знаю, – ответил Римо. – Этого и за год не прочтешь. Но вот, для начала: не покидать территорию олимпийской деревни, ни с кем не разговаривать. Не фотографировать. Доносить обо всех, кто это делает. И даже не пытаться победить славных спортсменов из стран славного коммунистического лагеря. Если хочешь переметнуться к ним, сообщи куда следует. Таких обещают показать по телевидению. Ну, а через двадцать минут состоится автобусная экскурсия, и все могут поехать.
– Я не поеду, – сказал Чиун. – Россия действует на меня угнетающе. В стране, где стоят в очередях за сигаретами, мне не на что смотреть.
– А я, пожалуй, поеду, – сказал Римо.
Он подумал о Джози Литтлфизер. Она наверняка поедет на эту экскурсию.
Чиун бросил на него подозрительный взгляд.
– Да, поезжай, – сказал он. – Потом расскажешь, что было интересного.
– А тебе не будет тут скучно одному? – Римо почему-то почувствовал себя виноватым.
– Конечно, нет. Я совсем не против побыть в одиночестве. Если по правде, то я и так один с тех пор, как имел несчастье с тобой встретиться. Я останусь и отдохну. Потом прогуляюсь по деревне. Пустое времяпрепровождение – это для молодых. А я тут все осмотрю – ведь я здесь по заданию моего императора. И я...
– Тогда пока, – сказал Римо, направляясь к двери.
Существует особый способ преодоления чувства вины, в равной степени свойственный европейским матерям и корейским наемным убийцам, благодаря которому через какое-то время это чувство преобразуется в ощущение веселья. Римо больше не чувствовал себя виноватым.
Он стоял на площадке, где длинной чередой выстроились неуклюже-громоздкие красные автобусы без кондиционеров. Секретные агенты, тщетно изображавшие из себя экскурсоводов, упорно пытались затащить Римо в автобус, но он, столь же упорно не обращая на них внимания, продолжал ожидать Джози Литтлфизер.
Она появилась через двадцать минут, вместе с группой американских гимнасток, и Римо вновь поразило, насколько более крупной и женственной выглядела она на фоне остальных девушек.
Увидев его, она вся просияла, и Римо небрежно махнул ей рукой, делая вид, будто вовсе не ждет ее, а очутился тут по чистой случайности.
Она улыбнулась и спросила:
– Давно ждешь?
– Только подошел, – ответил он.
Она смотрела на него не отрываясь, и улыбка продолжала играть в уголках ее рта.
– Двадцать минут, – признался он.
– Ну вот, – сказала она. – Это уже вызывает у меня чувство уверенности. Ты не забыл, что обещал дать мне кое-какие советы насчет упражнения на бревне?
– Можешь не сомневаться. Победа тебе гарантирована, – ответил он. – На экскурсию едешь?
– Похоже, эти чиновники не оставили нам выбора, – сказала она и прибавила, копируя русский акцент: – В два часа собраться для поездки на экскурсию по красавице Москве. Не фотографировать. Не взрывать мосты.
Римо рассмеялся:
– Тогда поехали. Не будем огорчать наших русских хозяев.
Они сели на заднее сиденье, безуспешно пытаясь не слышать русского экскурсовода, превозносившего прелести жизни в коммунистическом государстве, пользуясь мегафоном, мощности которого позавидовал бы владелец любого нью-йоркского дискоклуба.
– Я не против комиков Карла Маркса, – сказал Римо Джози, – но такая громкость – это уже слишком.
– Он потому так орет, чтобы ты не заметил очередей у магазинов и как плохо одеты люди.
Римо посмотрел в окно и понял, что Джози права. Городской пейзаж напоминал старую кинохронику времен Великой депрессии в Америке. Одежда на людях была мешковатая и уродливая.
– Как в черно-белых фильмах, – сказал Римо. – Ужас.
– В Америке тоже хватает ужасов, – заметила Джози. – Мой народ выглядит точно так же. Может быть, люди, которых все время подавляют, которым говорят, чтобы они знали, так сказать, свое место, во всем мире выглядят одинаково.
– Давай не будем, – ответил Римо. – Хотя бы потому, что я в это не верю. Но если бы даже так и было, я в этом не виноват. Я не участвовал в событиях возле какой-нибудь там Раненой Лодыжки, или как оно там у вас называется, по поводу чего твои соплеменники так любят жаловаться.