Ленинский. Неизбежность бури. - Василий Александрович Бурцев

видному деятелю коммунистической партии и советского государства», – так гласит выбитая на нем надпись. Сквер, как и все остальное, сильно зарос. Дорожки, разделяющие клумбы, еле угадывались и представляли собой узкие, потрескавшиеся и заросшие мелкой травой, пробившейся сквозь трещины в асфальте, тропинки.

Перемахнув через дорогу и ступив в сквер, Зорин присел возле памятника перевести дух и осмотреться. На противоположной стороне, через дорогу возвышалась высотка в восемнадцать этажей, всегда казавшаяся ему какой-то нестандартной. До одиннадцатого этажа идут встроенные лоджии, а выше торчат нестройные балконы. На четырнадцатом этаже в одном из окон моргал тусклый свет, будто кто-то смотрит телевизор. Этим свечением была аномалия, и видно ее было только со стороны улицы. Зорин заходил и осматривал ту квартиру, в которой должен был располагаться источник света, но эта квартира ничем не отличалась от остальных. В центре комнаты стояло большое и когда-то наверняка удобное и мягкое кресло, на котором сидела мумия в майке и семейных трусах. В правой руке у нее был зажат пульт от того самого телевизора, а в левой руке – стеклянная бутылка из-под пива. Пустые глазницы уставились в экран.

Поднявшись выше, на шестнадцатый этаж, Зорин вошел в одну из квартир и прикрыл за собой дверь. Не осматриваясь по сторонам, хорошо тут ориентируясь, он запер дверь и сразу прошел в одну из комнат, где большим округлым проемом было выбито окно, рама которого, обгоревшая, вместе с закопченными осколками кирпича ввалилась внутрь. Подойдя к проему и прижавшись к его краю, Алексей выглянул наружу, осматриваясь. Отсюда, с такой высоты мрачные руины города ассоциировались с темными холодными скалами с серыми стенами и черными прямоугольниками крыш, с торчащими ржавыми телевизионными антеннами и обвисшими проводами. Из-за рваных облаков ровными яркими лучами из-за раскатов зарницы пробивались вспышки света. Казалось, будто открылись небесные врата, где наверняка теперь царит Сатана и вспышками ярких прожекторов выискивает заблудшие души и забирает их в свои котлы. Там дальше, через дворы, на таких же крышах располагались охранные дозоры полицейской общины. Осталось совсем немного дойти до них, но нужно сделать остановку. Здесь, наверху, в открытых окнах и щелях свистел злой холодный ветер, но останется Зорин именно тут, в этой квартире.

Отпрянув от окна, Алексей неспешным шагом направился в другую комнату – детскую. Дверь была прикрыта. Отворилась она бесшумно, петли не издали ни единого скрипа. Войдя, Зорин закрыл ее за собой. В детской комнате были яркие смешные обои, розовые пузатые шкафы с полочками, на которых стояли, прижавшись бочком друг к другу, детские книжки. У окна, занавешенного кружевной занавеской с цветными шторами по краям, стояла маленькая детская кроватка, аккуратно застеленная и с множеством мягких плюшевых игрушек. В середине комнаты низкий детский столик с такими же маленькими стульчиками. В противоположной от шкафа стороне комнаты стоит трельяж с большим прямоугольным зеркалом. На столике находится ваза с высохшими цветами, детские фотографии в маленьких рамках, много резиночек, заколок и бантиков. На спинке стула у трельяжа аккуратно висит маленькое платьице в мелкий красно-белый горошек с молнией на спине. Там же маленькие белые колготки.

Зорин подошел к трельяжу и выдвинул верхний ящик. Там, в картонной коробке, сияя тусклым розовым свечением, лежал он – детский набор для чаепития. Маленькие пластмассовые чашечки, блюдца и ложечки, чайничек и заварник. От этого свечения на душе растеклось тепло и умиротворение. Он сходит с ума? Ну и пусть! Весь мир слетел с катушек и погиб раньше него. Алексей достал коробочку и разложил часть ее содержимого на столике. Три блюдца, три чашки, три ложечки, чайник. Винтовку прислонил к стене комнаты, снял резиновую маску противогаза и положил прямо под ноги, на когда-то мягкий ковер. Аккуратно достал из левого кармана маленького плюшевого медвежонка без одной лапы. Вместо лапы из рваного отверстия игрушки торчала вата с обрывками нитей. Усадив игрушку напротив, за чайные приборы, Зорин расстегнул пуговицу куртки и просунул руку внутрь, после чего достал небольшую фотографию с обгоревшим краем. Пристроил ее между лап медвежонка.

На оборванной, с обгоревшим краем цветной фотографии можно разглядеть лицо маленькой девочки шести лет. Красивое личико повернуто в полупрофиль, с небольшим наклоном головы вперед. Светло-русые волосы расчесаны в стороны и заплетены в две косы. В тот день он заплетал их лично. Взгляд серых, с небольшим прищуром глаз под густыми ресницами серьезен не по годам. Губы сжаты в тонкую полоску, а на щеках румянец. Фотография была сделана в день ее рождения много лет назад, в тот день она практически не прекращала смеяться и шутить. Настроение ее было приподнятым. Еще бы, столько гостей на дне рождения, столько подарков, всяких сладостей и добрых слов. Но вот в тот момент, когда он ее фотографировал, вдруг стала серьезной, всего на миг, оставшись запечатленной такой навсегда.

***

В ту летнюю ночь Алексей Зорин, лейтенант федеральной службы безопасности, находился за городом по служебным делам.

После ракетных ударов, выйдя из ступора, он рванул в город. Там, в их квартире осталась жена Елена с дочкой Василисой.

На въезде он увидел картину апокалипсиса. Улицы пылали в огне. Люди в панике бежали из него. Все заволокло дымом. Город страшным многоголосным криком погибал жуткой смертью. Обходными путями он пробился к себе домой. Жили они тогда на 9 этаже 10-этажного дома на улице Любови Шевцовой в непосредственной близости от развязки на Президентский мост. Мост был одной из целей ракетного удара. Взрыв был такой силы, что рухнул не только он, но и ближайшие строения были просто сметены с улиц. Дом, где жил он со своей семьей, частично обрушился. Взлетев пулей на верхний этаж к себе в квартиру по шатким крошащимся ступеням, он увидел, что стены их квартиры рухнули вместе с десятым этажом. Ноги и половина туловища его жены Елены кровавым месивом свисали вниз. Зорин заметался по квартире в надежде отыскать дочь живой, выкрикивая ее имя, вперемешку со слезами и воем отчаяния, когда вдруг заметил маленькую ножку, слегка подрагивающую под завалом из кирпича и бетона. Алексей приложил все силы, пытаясь раскопать Василису, освободить ее из западни, достать, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. Однако судьба распорядилась иначе. Слишком тяжелыми и неподъемными оказались обрушившиеся обломки перекрытий. Единственное, что смог сделать в голос ревущий отец, – это освободить себе небольшую «нору», чтобы добраться до лица дочери. Она была еще жива. Зорин прополз под перекрытие и с ужасом обнаружил, что маленькое худенькое тельце ребенка в двух места насквозь